Треваньян - Шибуми Страница 2

– Старр? – устало проговорил Даймонд.

– Да, сэр?

– Почему вы до сих пор не выбросили сигару?

– Сказать по правде, сэр, я просто не слышал, что вы попросили меня об этом.

– А я вас и не просил.

Досадуя, что его отчитывают как мальчишку, да еще и в присутствии постороннего, Старр сдернул ногу со спинки впереди стоящего стула и бросил едва начатую сигару прямо на ковер. Стараясь не выказывать раздражения, он как ни в чем не бывало продолжал комментировать:

– Думаю, нашему арабско-ому другу интересно будет взглянуть на нашу работу. Эти парни покатились у нас по полу, как сухое кошачье дерьмо.

Крупный план таможни. Иммиграционный контроль. Пассажиры, стоя в очереди, выражают различную степень нетерпения. На лице чиновника тупость и равнодушие. Ему улыбаются заискивающе только те, у кого рыльце в пушку, – то ли с паспортом что-то не в порядке, то ли с багажом. Старичок с белой, как снег, козлиной бородкой облокотился на стойку. За ним в очереди стоят два молодых человека, лет двадцати с небольшим, сильно загорелые, в шортах цвета хаки и расстегнутых у ворота рубашках.

По мере того как они продвигаются вперед, подталкивая ногами свои рюкзаки, идет накат изображения, камера выхватывает их из толпы.

– Вот они. – Старр встрепенулся и с шумом выпустил воздух.

– Да, это они, – подтвердил араб ломким фальцетом. – Я узнал одного из них – в организации он известен под именем Аврим.

Поклонившись с преувеличенной, шутливой галантностью, первый молодой человек уступает хорошенькой рыжеволосой девушке свою очередь, предлагая ей пройти к стойке. Улыбкой выражая свою благодарность, она отрицательно покачивает головой. Итальянский служащий в кургузом кепи скучающим жестом берет паспорт у первого молодого человека и начинает рассеянно перелистывать его, то и дело переводя глаза на грудь девушки, явно ничем не стесненную под хлопчатобумажной блузкой. Он смотрит на фотографию в паспорте, затем на лицо молодого человека и хмурится.

– Фотография в паспорте сделана до того, как он отрастил эту дурацкую бороду, – пробормотал Старр.

Служащий иммиграционного контроля наконец пожимает плечами и ставит печать. На второго молодого человека он смотрит с той же смесью недоверия и тупости. Итальянец так поглощен изучением содержимого блузки блондинки, что штемпелюет сначала прилавок, а уже потом нужную страницу документа. Молодые люди подхватывают свои рюкзаки на плечи. Бормоча на ходу извинения, они пробираются сквозь толпу возбужденных людей. Многочисленное итальянское семейство, сгрудившись и приподнимаясь на цыпочки, шумно приветствует своего родственника.

– Отлично! Давай крути помедленнее! – крикнул Старр в интерком. – Сейчас начнется потеха.

Молодой человек медленно, словно раздвигая руками желе, передвигается из кадра в кадр. Изображение слегка подрагивает. Он оборачивается, улыбаясь кому-то в очереди. Второй парень смотрит куда-то через головы толпы. Беззаботная улыбка застывает на его губах. Рот парня раскрывается в беззвучном крике, рубашка цвета хаки раздирается на его груди, из раны струёй хлещет кровь. Он не успевает упасть на колени, как новая пуля настигает его, срезая одну щеку. Изображение плывет, пока оператору не удается наконец поймать в фокус другого молодого человека. Бросив свой рюкзак, тот бежит к камерам хранения; шаги его замедленны, точно в ночном кошмаре. От удара пули в плечо он переворачивается в воздухе, плавно врезается в запертые ячейки камер и отлетает назад. На бедре его расплывается кровавое пятно, парень боком валится на полированные гранитные плиты пола. Третья пуля сносит ему затылок.

Камера уходит в сторону, ищет, теряет и снова находит двух мужчин; оператор никак не может сфокусировать изображение, искомые фигуры расплывчаты, они бегут к стеклянным входным дверям зала. Наконец оператору удается поймать резкость. Теперь лица бегущих мужчин хорошо видны; оба они явно азиаты, У одного в руках автоматическая винтовка. Внезапно он выгибается, вскидывая вверх руки, какую-то секунду скользит вперед на носках и падает лицом вниз. Винтовка вылетает у него из рук, беззвучно подпрыгивая на каменных плитах пола. Второй мужчина достигает стеклянных дверей; его темный силуэт четко выделяется в густом потоке солнечного света, льющегося с улицы. Пуля раскалывает стекло над его головой. Развернувшись, мчится к открытому лифту, откуда как раз гуськом выходят ребятишки-школьники. Маленькая девочка вдруг спотыкается, волосы ее пузырем вздымаются вверх, точно она под водой опускается на глубину. Пуля разрывает ей живот. Вторая пуля настигает азиата и входит ему прямо между лопаток. Мужчина мягко вдавливается в стену рядом с открытыми дверцами лифта. Губы его страдальчески кривятся, он закидывает руку назад, словно пытаясь вытащить нечто из собственного загривка. Следующий выстрел прошибает ему кисть, пуля вонзается в позвоночник. Азиат медленно сползает по стене вниз и валится на пол; голова его оказывается в кабине лифта. Створка лифта закрываются, но тут же раздвигаются снова – голова мертвеца мешает им плотно сомкнуться. Они опять закрываются и, наткнувшись на препятствие, разъезжаются в стороны.

Камера медленно откатывается назад. Теперь съемка ведется сверху, под большим углом.

…Потрясенные, испуганные, ничего не понимающие дети сгрудились вокруг упавшей девочки. Какой-то мальчик кричит, беззвучно разевая рот…

…Два охранника из аэропорта, размахивая своими маленькими автоматическими пистолетами, бегут к упавшим. Один из них на бегу продолжает стрелять…

…Старик со снежно-белой бородкой клинышком сидит в луже собственной крови, вытянув перед собой ноги, будто ребенок в песочнице. На лице его выражение крайнего удивления. Что происходит? Он достаточно убедительно объяснился с таможенником…

…Один из парней-евреев лежит, ткнувшись головой в кровавое месиво. Рука его мертвой хваткой сжимает лямку рюкзака…

…Смятение семейства, только что бурно встречавшего своего родственника, не поддается описанию. Трое итальянцев упали и недвижно лежат на полу. Оставшиеся вопят, в отчаянье воздевая руки; какой-то мальчик-подросток вертится, как заведенный, вокруг своей оси, словно в поисках укрытия…

…Рыжеволосая девушка округлившимися от ужаса глазами глядит на безжизненное тело парня, который так галантно уступал ей свою очередь…

…Изображение гаснет, когда объектив наезжает на молодого человека, растянувшегося около автоматической камеры хранения, того. у которого пулей снесен весь затылок…

Луч проектора погас. В зале загорелся свет.

– Эт-то все! – победоносно заключил Старр. Он повернулся, ожидая вопросов.

– Что скажете, господа?

Даймонд продолжал сидеть неподвижно, глядя в белое поле экрана.

– Сколько? – каким-то бесцветным голосом осведомился он.

– Простите, сэр?

– Сколько человек убито в этой операции?

– Я понимаю, на что вы намекаете, сэр. Действительно, все получилось не так чисто, как мы ожидали. Мы договорились с итальяшками, что они будут держаться в стороне, но эти макаронники, как обычно, все перепутали. Мне самому пришлось нелегко. Я был вынужден взять “Беретту”. А идти с “Береттой” на дело, это все равно, что плевать против ветра, как сказал бы мой старик. Имея под рукой “Смит и Вес-сон”, я уложил бы япошек в два счета и уж конечно не задел бы эту бедную малышку, которая случайно оказалась на линии огня. Конечно, вначале нисеи<Нисеи – японцы американского происхождения> должны были, согласно инструкции, слегка промазать, так, чтобы дельце напоминало почерк организации “Черный Сентябрь”. Но взбалмошные итальянские копы изгадили всю малину, они начали суетиться и строчить направо и налево. Когда корова ссыт на камни, не стой рядом, иначе…

– Старр! – голос Даймонда прозвучал жестко. – Повторите мой вопрос.

– Вы спросили, сколько человек погибло, сэр. – В голосе Старра внезапно появились хрусткие, твердые ноты. Он внезапно сбросил с себя маску рубахи-парня, за которой обычно скрывался, стараясь убедить собеседника, что тот имеет дело с недалеким сельским простаком.

– В общей сложности убито девять человек. – Старр подобрался. Легкое, напускное добродушие исчезло из его тона, – Давайте считать. Во-первых, уничтожены эти два еврея. Во-вторых, на тот свет отправились двое япошек. Их непременно следовало убрать, что я и сделал. Потом несчастная девчушка нарвалась на пулю, пуля – дура, она не выбирает. Потом окочурился дед – не повезло бедняге! Ну и еще трое итальяшек сунулись под руку, когда второй еврей пробегал мимо них. И поделом. Нечего разевать рот…