Дэвид Игнатиус - Банк страха Страница 20

— А теперь послушай меня, — тихо сказала она. — Забудь про всю эту историю с гаданием. Это все чушь и предрассудки. Я не знаю, чем ты расстроена, но могу сказать одно: ты слишком волнуешься по поводу работы. В последние дни ты выглядишь ужасно. Ты понимаешь? Ужасно. Говорят, профессор Саркис на днях ругал тебя за что-то. Это правда?

Лина кивнула.

— Пусть профессор Саркис поцелует меня в задницу. Слышишь? В задницу!

Лина постаралась засмеяться, но у нее получился лишь громкий выдох.

— Серьезно, голубушка, если ты позволишь Хаммуду и его ребятам за тебя взяться, они тебя с ума сведут. Они абсолютные психи. Так что не бери в голову. Что они могут тебе сделать самого плохого? Выгнать, правильно? Здесь же не Багдад, у них нет армии, и единственное, что они делают, — это всех пугают. У тебя же нет родственников в Ираке?

— Есть, — сказала Лина. — Один человек. Тетка.

— Ой, извини. Ты мне никогда не говорила. Но поверь мне, они ей ничего не сделают. У них есть гораздо более серьезные заботы. Так что черт с ними, говорю тебе. Пусть сами играют в свои игры. Конечно, надо брать у них деньги, но не давать им тебя изводить. Я права?

— Я молилась сегодня, — сказала Лина.

— Ты — что делала? — Как и большинство других молодых знакомых Лины, как христиан, так и мусульман, Ранда была откровенно светским человеком. Религия мешала бы им приятно проводить время. Только фанатики могут распевать «Маки вали илла Али» («Нет правителя кроме Али») и отрубать людям руки за воровство.

— Я молилась, — повторила Лина.

Ранда тряхнула головой. Ее подруге было еще хуже, чем она думала.

— Тебе дать валиум? У меня есть лишний.

— Нет, — ответила Лина, — я в порядке.

— Не давай им тебя изводить, — повторила Ранда. — Помни: страх — вот и все, на чем они играют. А теперь иди и выспись хорошенько.

Лина кивнула. Ранда была права. Но она не была уверена, что такими бодрыми словами можно провести Дурной глаз.

Глава 12

Вечером Сэм Хофман позвонил принцу Джалалу бин Абдель-Рахману. Он решил, что это ему наказание за сегодняшнюю ошибку с Линой, и за другую ошибку, еще раньше, с поваром-филиппинцем, и за много-много ошибок, которые он совершил за все эти годы, пытаясь доказать, что он вовсе не такой эгоистичный и безответственный человек, каким его считал этот саудовский принц. К счастью, Джалал на этой неделе был в Лондоне, и он, конечно, рад был бы снова увидеться с Сэмом спустя столько лет, и почему бы не сегодня же вечером? Если арабы и умели делать что-нибудь лучше, чем разжигать вражду, так это прекращать ее — прощать, забывать и обниматься. Положив трубку, Сэм почти физически почувствовал на своей щеке острую бородку Джалала, целующего его и приветствующего вновь в компании людей разумных.

Принц Джалал жил в огромном доме времен регентства[12] на Гайд-Парк-сквер. Архитектор сохранил для принца в целости кремовый фасад здания — с его совершенными пропорциями, дорической колоннадой и многооконным фронтоном в неоклассическом стиле Роберта Адама — и удалил всю начинку, оставив лишь оболочку. Внутри элегантной и строгой коробки принц соорудил себе современный дворец наслаждений — плод воображения, воспитанного на многочисленных журналах «Плейбой», которыми увлекался принц, будучи студентом в штате Колорадо. В подвальном помещении находился домашний бассейн с толстыми стеклянными стенами, наподобие аквариума — принц любил наблюдать, как его гости резвятся в воде. На следующем этаже были корт для сквоша и гимнастический зал, а рядом с ними — игровая комната, где стояли автоматы с пинболом и видеоиграми и разменный автомат, выдававший двадцатипятицентовики без опускания доллара. Следующие два этажа представляли собой обычный дом богатого человека: строгая гостиная и столовая, спальни, кабинеты, буфеты, салоны. А еще выше располагалась основная достопримечательность дома — двухэтажный храм наслаждений, предназначенный исключительно для секса. Там стояли кровати в окружении зеркал; была комната для кино в голливудском стиле с удобными креслами и диван-кроватью; в одной маленькой комнате принц даже поставил старый автомобиль, чтобы доставлять себе удовольствие сношаться со своими юными гостьями на его заднем сиденье, как он это практиковал в Колорадо.

Хофман приехал после десяти часов, помня о том, что именно в этот час дом Джалала начинал оживать. Англичанин-телохранитель — вежливый и почтительный, но явно способный попасть между глаз с пятидесяти ярдов — открыл ему дверь и провел через «хомут» — детектор металла. У саудовских принцев вошло в моду нанимать в качестве слуг и камердинеров бывших унтер-офицеров, например из воздушно-десантных войск. Они платили им такую же зарплату, а кроме того, эти ребята пользовались обильными остатками еды и женщинами.

Джалал ожидал Хофмана в своем чертоге на четвертом этаже. Выглядел он точно таким, каким его когда-то запомнил Хофман, — тщательно ухоженным и оттого жутковатым. Его кожа имела кремово-коричневый оттенок, ни пятнышка, ни морщинки. Борода у него была как на картине Сера — каждый волосок словно нарисован отдельно, со своим особым оттенком. Глаза большие и мутные — результат многолетних развлечений и потребления наркотиков, но тело все еще подтянутое и хорошо тренированное ежедневными упражнениями в гимнастическом зале. На нем были тонкие льняные шаровары, шелковая рубашка, которая на женщине называлась бы блузой, и кашемировый пиджак, сшитый настолько превосходно, что сидел на нем как влитой. Хофман протянул руку, но Джалал заключил его в объятия.

«Дорогой мой, дорогой, дорогой», — повторял принц, целуя Хофмана раз, второй, третий. С мужчинами он любил обращаться именно так — ласково и нежно, что в странах Персидского залива считается отнюдь не проявлением гомосексуальных наклонностей, а хорошими манерами. Вместе с вялым рукопожатием это служило признаком благородства.

— Вы хорошо выглядите, Джек, — сказал Хофман, употребив имя, которое Джалал носил много лет назад, будучи студентом в Боулдере.

— Пойдемте со мной, — пригласил его принц с мягкой улыбкой. — Мы смотрим кино.

Он провел Хофмана в комнату рядом. Там на кровати возлежали две девицы, которым на вид было не больше пятнадцати лет, одна блондинка, другая брюнетка. Надеты на них были только лифчики и трусики, и они явно нервничали. Джалал кивнул в их сторону.

— Они, кажется, из Румынии. Или из Албании, не знаю. Вы откуда, девочки? — Они только молча улыбались — видимо, не понимали по-английски. Сэм, чувствуя неловкость, остановился при входе, но Джалал взял его под руку и подтолкнул внутрь комнаты. — Проходите, мой дорогой Сэм. Я хочу показать вам свой новый фильм. Потом отведаем яств, а потом можем немного поучить сексу этих симпатичных румынских девочек. Что скажете?

— Я пришел поговорить с вами, Джек.

— Конечно, конечно. Мы обязательно поговорим. Но не сейчас. Где же ваши хорошие манеры? Что будете пить? Арак? Виски? У меня есть отличный кокаин. Лучший! Что вам налить, дорогой мой? Я пью польскую водку.

— Пива, — сказал Сэм.

Принц позвал одного из слуг, который принес напитки и увел девиц. Джалал уселся в одно из кресел, нажал какую-то невидимую кнопку; в комнате сделался полумрак, и началось кино. Сэм заранее приготовился к какому-нибудь жуткому зрелищу. Вот уже много лет любимым хобби Джалала было снимать фильмы, в которых запечатлевались самые крайние проявления человеческого порока и отчаянное дебоширство, в частности его собственное.

— Вам понравится, — сказал принц. — Это про прыжки с парашютом.

Фильм начался с показа самого Джалала, совершавшего затяжной прыжок. На нем был ярко-красный костюм; зверское выражение его лица было видно даже под шлемом. Одной рукой он махал в камеру. Пока он летел, шли титры, много раз повторяя имя Джалала, — в качестве продюсера, постановщика, автора сюжета.

— Я должен пояснить вам то, что мы сейчас увидим, — сказал Джалал. — Я недавно изобрел довольно необычную игру. Что-то вроде русской рулетки на парашютах. Я предлагаю человеку сто тысяч долларов, если он прыгнет вместе со мной. Каждый прыгун должен выбрать один из шести парашютов, зная при этом, что один из них не открывается. Здорово, правда? Он выбирает парашют, мы прыгаем, и я смотрю, что получается.

Хофман закрыл глаза. Эта игра была совершенно в стиле Джалала. Несколько лет назад он устроил в Саудовской Аравии охоту, в которой вместо лисы дичью был живой человек — сомалиец, и тоже заснял это на видео. Хофману довелось увидеть этот фильм в один из его последних визитов к Джалалу, незадолго до разрыва. Трудно передать, что чувствовал Хофман и тогда и теперь, находясь в компании человека, который мог купить что угодно. К услугам этих принцев из пустыни в любой момент было все, о чем простой человек мог только мечтать: самые красивые женщины, самая изысканная еда, самые чистые зелья. Что еще могло пощекотать пресыщенное воображение? Только порнография страданий. Каждое общество в период упадка придумывает что-нибудь в этом роде. У римлян были ямы с хищниками и бои гладиаторов. В средневековой Европе людей публично вешали и разрывали на части. Наш век придумал новинку — снимать такие вещи на видео, чтобы ими можно было наслаждаться потом.