Рудольф Лускач - Белая сорока Страница 20

— Не спрашивайте, вымок, как курица.

— Я имею в виду ваши успехи в стрельбе.

— Не было никаких успехов. Я в соревнованиях не участвовал — был лишь зрителем.

— На стрельбище вы и раздобыли патроны, которыми стреляете? — спросил Усов.

Блохин, не скрывая удивления, ответил:

— Конечно. Но это лишь гильзы. Я их собрал там, на стрельбище, а дома снова набил…

— А дождь вам не помешал? Ведь гильзы картонные, — напомнил Усов.

— Дождя тогда еще не было, — не растерялся Блохин.

— Один из таких патронов вы дали Василию Петровичу для рокового выстрела по белой сороке, — напомнил Рожков.

— Да, дал. Ему нужен был патрон двенадцатого калибра.

— Какое у вас ружье? — спросил Усов.

— «Зауэр». Калибр тоже двенадцатый.

— Отличное ружье. Но разве вы не знали, что ваши патроны не годятся для старой берданки?

— Нет, не знал. Просто хотел помочь Василию Петровичу. Думал, что берданка выдержит.

— Как видите, не выдержала, — сказал Усов. — И ответственность за несчастье в таком случае падает на вас, Аркадий Аркадьевич.

— Почему ж? — возразил Блохин. — А остальные? Демидыч тоже кое-что дал…

— Мы лишь расследуем факты, — успокоил Усов. — Все остальное — дело прокурора, как при любом несчастном случае…

— Хотите запугать меня прокурором, товарищ начальник? Никто не докажет, что я был причиной несчастья… Набиваю патроны черным порохом, выдержит любая берданка, даже самая старая… Никакой прокурор не придерется, ручаюсь вам.

Блохин совершенно изменился, его лицо покраснело, он разгорячился, говорил вызывающе. Тогда Усов положил перед ним два патрона и сказал:

— Посмотрите, вот гильза патрона, из которого стреляли по белой сороке, а вот патрон, найденный в лесном сарае. Оба производства одной немецкой фирмы «Роттвейл». Интересно, как мог этот патрон попасть в заброшенный лесной сарай? Что вы об этом думаете?

— Я? — протянул Блохин. — Что я должен сказать?

— Свое мнение. Ведь вы часто бродите по здешним лесам и знаете местных охотников лучше, чем мы. Кто из них мог потерять в сарае такой патрон? Кстати, не были ли и вы там случайно?

Блохин мотнул головой и решительно сказал:

— В сарае я уже год как не был.

— В котором?

— Ну, в том, у Барановской поляны, — ни о чем не подозревая, ответил Блохин.

— А почему вы считаете, товарищ Блохин, что я говорю именно о том сарае? — спросил Усов и усмехнулся.

Блохин изменился в лице и спросил: — Что же вы думаете?

— Думаю, что вы намерены водить нас за нос, Аркадий Аркадьевич, и не понимаю, почему, — не выдержал Богданов. — Ничего нет плохого в том, что у вас есть иностранные патроны, пусть даже немецкие. Вполне можно и потерять один в лесном сарае, Зачем это скрывать?

— Мне нечего скрывать, тем более такую мелочь. Но кто дал право допрашивать меня в присутствии стольких людей, да еще и называть это «беседой»?

— Это уже по моему адресу, — произнес Усов, а я привык отвечать на претензии, если они обоснованы. Придется нашу беседу закончить. Потребуется — пригласим вас и на допрос.

Блохин встал:

— Теперь я могу идти?

— Можете, и надеюсь, впредь будете более приветливым собеседником, Аркадий Аркадьевич, — ответил Усов.

Блохин пожал плечами, коротко попрощался и вышел. Но едва закрылись двери, как раздалось злобное ворчание и болезненный вскрик. Все мы бросились в коридор. Блохин, прижавшись к стене, безуспешно пытался сбросить с себя Дружка, который мертвой хваткой вцепился в его правую руку. Пес рычал, не обращая внимания на удары, которые Блохин наносил ему левой свободной рукой.

— Убью проклятого! — срывающимся голосом кричал Блохин. — Помогите!

Помочь, однако, было нелегко. Дружок висел на руке Блохина, сжимая ее челюстями, как клещами. Я схватил его за ошейник и потянул со всей силой — напрасно. Тут подоспел Богданов с ведром воды и вылил его на беснующегося пса. Это помогло. Дружок разжал зубы, я схватил его, быстро затащил в соседнюю комнату, закрыл дверь и повернул ключ.

Разъяренный, ко мне бросился Блохин. И едва я успел вытащить ключ, как заметил в руках у Блохина пистолет, который он рванул из кармана.

— Пустите меня, я ему покажу! — кричал Блохин.

Из-за дверей слышалось злобное ворчание лайки, такое же ворчание я услышал за собою. Повернувшись, увидел Норда.

— Что, и этот? — зарычал Блохин и, прежде чем я успел ему помешать, ударил сеттера ногой. Пес взвизгнул и так вцепился в ногу Блохина, что тот зашатался и, теряя от злости рассудок, выстрелил… Зазвенело стекло, и наступила тьма: пуля попала в электрическую лампочку. Раньше чем я успел сообразить, что к чему, снова раздался крик, кто-то открыл дверь в кухню, и луч света упал в коридор.

Только тут я понял, что это опять кричал Блохин. Курилов, единственный, кто не потерял присутствия духа, одним махом бросился к Блохину, скрутил ему руки и вырвал пистолет.

— Спокойствие, товарищи! — приказал Усов и добавил Блохину: — Перестаньте стонать, пойдемте, осмотрим руку…

Мой сеттер жалобно скулил. Только тут я обнаружил, что у него окровавлена морда: это Блохин успел пнуть его ногой. Варвар! К счастью, рана была небольшая. Погладив пса, осторожно обмыл рану и отворил дверь. Курилов и Шервиц вошли вместе со мной.

Дружок лежал посреди комнаты и тяжело дышал. Увидев меня, он вильнул хвостом и встал. Виновато склонив голову и прижав уши, приковылял к моим ногам, улегся, вытянул шею, положив голову на передние лапы. Дружок дрожал всем телом, явно ожидая наказания.

Наклонившись, я медленно произнес:

— Что же ты наделал… ты, псина!

Дружок подполз ближе, заскулил и задрожал еще сильнее.

— Марш на место, бесстыдник!

Дружок послушался, встал и, припадая на одну лапу, заковылял в угол.

— Подождите, Рудольф Рудольфович, — заговорил Курилов. — У собаки серьезно повреждена лапа. Откуда это? Раны на теле, понятно, от ударов, но лапа?

Внимательно осмотрев лайку, мы обнаружили, что кончик передней лапы у нее сильно разбит.

— Вот подлец, что наделал! — возмутился Шервиц. — А мы еще удивляемся, почему пес вцепился в руку Блохина. Он наклонился и, изучив Дружка, уточнил диагноз: — Очевидно, он в ярости раздавил ему лапу. Пальцы раздроблены и когти едва держатся.

— Вот почему пес так жалобно скулил… — подвел итог Курилов.

Мы направились в канцелярию, где Вера Николаевна и Рожков перевязывали Блохина. Я сумел сдержать злость, но Шервиц выпалил:

— И вы еще ухаживаете за этим негодяем?.

Видя, что инженер разошелся, Усов незаметно встал перед Блохиным и предостерегающе сказал:

— Злость не ведёт к добру, товарищ. Успокойтесь.

Блохин процедил сквозь зубы:

— Столько шума из-за паршивого пса…

— Будет еще больше! — загремел Курилов.

— Не пугайте, руки коротки, — пробурчал Блохин.

Для темпераментного Курилова это было слишком. Оттолкнув Усова, он подскочил к Блохину, но тут же взял себя в руки, вынул из кармана красную книжечку, подал ее Усову, сказав:

— Я следователь и требую, чтобы вы задержали гражданина Блохина.

Усов выпрямился, внимательно прочитал удостоверение и вернул его Курилову. Наступила тишина. Каждый ждал, что скажет Усов.

— Необходимо письменное распоряжение, — заявил он.

— Совершенно правильно, — оно будет у вас завтра. А пока я требую, чтобы вы взяли от гражданина Блохина подписку о невыезде.

— Это можно, — спокойно сказал Усов и попросил Рожкова принести портфель.

Блохин, казалось, оцепенел. Он стоял, как соляной столб, моргая глазами, словно не веря, что все происходит в действительности. Наконец сказал, тяжело дыша:

— Да что ж это такое, товарищи? Где я нахожусь? Меня, советского гражданина, хотят арестовать из-за какого-то бешеного пса, который едва не оторвал мне руку. Уж не взбесились ли и вы?

— Не волнуйтесь, — снова загремел Курилов. — Вы осмелились стрелять из пистолета в квартире и свободно могли кого-нибудь убить. У вас вообще есть разрешение на ношение оружия?

— Есть, пожалуйста, — снова процедил Блохин и показал разрешение.

— Постараюсь сделать все, чтобы у вас его отобрали. В таких руках пистолет оставлять нельзя, — твердо сказал Курилов.

Блохин переменил тон:

— Никак не возьму в толк, что здесь происходит. Да какое у вас право задерживать честного человека, клеветать на него? Никакой подписки не дам. Неужели тут нет никого, кто бы за меня заступился? Вера Николаевна… Товарищ Богданов…

Лесничий нерешительно стоял в дверях.

— За то, что собака искусала человека, его же и хотят арестовать, — чуть не плача, выговаривал Блохин. — Прошу вас, не допустите этого, ведь вы знаете меня лучше, чем все остальные вместе взятые. Скажите же хоть что-нибудь… Защитите меня от наветов!