След Полония - Филатов Никита Александрович Страница 22

— О, извините… — Владимир Александрович, будто случайно, уронил на пол ключи. Нагибаясь, он резко и неожиданно обернулся: холл гостиницы был, как прежде, прохладен и пуст. Во всяком случае, в поле зрения никто не болтался. — Пардон! Простите, а что это?

— Это необходимая информация по городу. Как доехать, экскурсии, клубы, время работы музеев и магазинов…

— Я могу посмотреть?

— Разумеется, сэр!

Стараясь на всякий случай держать конверт подальше от лица, Виноградов надорвал краешек плотной бумаги. Ура! Ни ядовитого дыма, ни взрыва, ни белого порошка со спорами сибирской язвы…

— Благодарю вас, мисс…

Как оказалось, кроме туристической карты Лондона, гостиница снабдила постояльца буклетом со схемами городского метро и движения автобусов, а также кратким путеводителем по основным достопримечательностям.

— Что еще я могу для вас сделать?

Виноградов не был настолько уверен в собственном английском языке, чтобы ответить старой казарменной шуткой… Красавица бы поняла, но начинать проживание в отеле со звонкой пощечины не хотелось — может быть, позже, когда понадобится скандал.

— Благодарю вас, — Владимир Александрович взял буклеты. — Сколько я вам должен?

— Это бесплатно, сэр.

— Я вам очень признателен…

— У нас прекрасный ресторан на втором этаже. Очень знаменитый индийский ресторан, самый старый в Лондоне! Называется «Индиа-клаб»… — Девушка за стойкой одарила Виноградова еще одной ослепительно белозубой улыбкой и протянула ему глянцевый картонный прямоугольник визитной карточки. — Там готовят настоящие традиционные индийские блюда. Очень полезно для здоровья! К нам ходят журналисты из Би-би-си и даже сотрудники индийского посольства.

Понятно! Вот, значит, откуда восточные запахи.

— Для постояльцев отеля — большая скидка…

— Спасибо, мисс, я обязательно воспользуюсь вашей рекомендацией. Всего доброго!

— До свидания.

Холл был по-прежнему пуст, и Владимир поднялся к себе на этаж.

Да, в жизни слишком редко бывает так, чтобы хорошо — и дешево…

Комната оказалась размером с тюремную камеру питерского изолятора временного содержания, зато обстановка в ней больше всего напоминала служебную каюту младшего командного состава на каком-нибудь речном теплоходе.

Довольно чисто, скучновато, благопристойно — как раз то, что надо для командированного или же для туриста, не намеренного проводить в четырех стенах ни одной лишней минуты.

Первым делом Владимир опробовал крохотный совмещенный санузел, в котором требовалось поворачиваться очень медленно и осторожно, чтобы не задеть ничего на стеклянной полочке перед зеркалом. Потом подошел к окну…

Начальство, по старинке, экономило валюту, пребывая в глубокой уверенности, что тридцати пяти фунтов командировочных в сутки вполне достаточно. Надо было, наверное, самому доплатить.

Честно прожив почти всю сознательную жизнь на небольшую, но стабильную зарплату офицера советской, а затем и российской милиции, Владимир Александрович Виноградов довольно долго и не без труда привыкал к своему новому официальному статусу — статусу адвоката.

Когда-то он завидовал тем, кто позволял себе обходиться без пиджака — счастливые люди, никаких забот о том, куда положить служебное удостоверение и как незаметнее пристроить пистолет…

А в его новой профессии не было ни начальников, ни подчиненных: и работать, и зарабатывать приходилось самостоятельно, только время от времени, по необходимости, объединяясь с коллегами по адвокатскому цеху.

Круг новых обязанностей не требовал его постоянного присутствия на рабочем месте и почти идеально маскировал многочисленные контакты с представителями самых различных социальных слоев: от милицейских следователей, продажных сотрудников прокуратуры или представителей всевозможных спецслужб — до криминальных авторитетов, высокопоставленных чиновников новой формации, предпринимателей, балансирующих на грани закона, и журналистов.

Однако помимо широких, почти ничем не ограниченных оперативных возможностей статус члена Санкт-Петербургской городской коллегии адвокатов давал Владимиру Александровичу и вполне ощутимые материальные преимущества, позволяя ему вполне обоснованно причислять себя к людям если и не богатым, то, во всяком случае, состоятельным. И ничего странного не было в том, что Виноградов постепенно, год от года, все больше привыкал к новому, достаточно высокому уровню потребления, который даже не снился ему при увольнении из органов внутренних дел.

Оставив вещи в номере, пролистав полученный от гостиничной администрации путеводитель и сунув в карман фотоаппарат, Владимир Александрович пошел продляться по Стрэнду.

Во-первых, совсем не хотелось коротать первый лондонский вечер в четырех стенах гостиничного номера. А во-вторых, элементарные правила техники безопасности предписывали присмотреться к окрестностям…

К тому же благодаря путеводителю и карте города Виноградов считал себя теоретически более подкованным. Например, теперь ему было известно, что Стрэнд — это довольно длинная, переполненная машинами улица, которая соединяет два исторических центра, Вестминстер и Сити.

Проскочив быстрым шагом мимо фонтанов Со-мерсет-хауса, Владимир Александрович сделал свои первые лондонские фотографии: знаменитая чайная лавка Томаса Твиннингса, больше похожая на средневековую аптеку, чем на магазин, и удивительной красоты паб «Джордж», выглядевший именно так, как представляют себе заведения подобного рода гости английской столицы.

Иностранцев, желающих пешком прогуляться по старому Лондону вечером трудного дня, конечно же, было вокруг достаточно, но на Стрэнде пока что не наблюдалось ни давки, ни суеты.

На углу с Олдвич-стрит Виноградов не удержался и сфотографировал здание Би-би-си, с надписью «За вечную дружбу англоязычных стран» на фасаде, потом обошел его вокруг, свернул к Темзе и отправился прямо на мост Ватерлоо.

Перебираться на другой берег, к вокзалу, Владимир не стал — он дошел примерно до середины моста и остановился, чтобы полюбоваться классическими видами Лондона, разошедшимися по миру в миллионах картин, фильмов, открыток и фотографий.

Отсюда действительно открывалась великолепная панорама.

Впрочем, долго наслаждаться ею Виноградов не смог. Поежившись, он вернулся обратно, к набережной Виктории, — несмотря на то что ветер, как по заказу, немного утих, над водой было все же еще слишком прохладно и сыро.

Прямо под мостом Ватерлоо бездомных и нищих кормили благотворительным горячим бульоном с сухариками. Некоторые из нищих то и дело отрывались от бесплатной еды, чтобы ответить кому-то по мобильному телефону…

Темнело.

На всякий случай, чтобы не заблудиться, Владимир Александрович вернулся на Стрэнд и пошел по нему: мимо каких-то театров, названия которых Виноградову ни о чем не говорили, мимо старинных церквей и домов, выстроившихся по обе стороны улицы. Спустя всего несколько минут он уже был на Трафальгарской площади и вместе со всеми совершал ее круговой обход, непременный и обязательный для любого туриста, хоть раз посетившего Лондон.

Люди здесь — вне зависимости от религиозной принадлежности, цвета кожи, возраста, образования, политических предпочтений — уже не были предоставлены сами себе: по мере приближения к площади они волей-неволей сгустились в толпу, подчиняющуюся уже только своим собственным законам возникновения, перемещения и распада…

Вместе со всеми Владимир Александрович дисциплинированно забирался на львов, окруживших колонну Нельсона, щелкал фотоаппаратом, с уважительным интересом рассматривал статуи каких-то генералов и с некоторым недоумением — монументальное изображение безрукой и обнаженной беременной женщины-инвалида, обосновавшееся на одном из каменных постаментов.

Возле конной статуи короля Карла I, которому еще три с половиной века назад отрубили голову республиканцы, Владимир Александрович едва не наступил на голубя и с трудом сохранил равновесие.