Иван Цацулин - Опасные тропы Страница 23

Наука точно ответила на этот вопрос: металл должен быть без дислокаций, без тех катастрофических несовершенств при кристаллизации, к которым человечество привыкло на протяжении тысячелетий, с того самого дня, когда еще в бронзовом веке была получена первая плавка. В лабораториях были получены, правда, в крайне мизерном количестве, образцы «чистого» железа, выдерживающего растяжение не в двадцать килограммов на квадратный миллиметр, а тысяча четыреста килограммов! Эта прочность весьма близка к той предельной, которую высчитали ученые-теоретики. Металл, полученный по методу обработки без дислокаций, с совершенной кристаллизацией, отличается не только сверхпрочностью, но и сверхлегкостью.

Брянцев продолжал: металлу без дислокаций с совершенной кристаллизацией суждено в ближайшем будущем занять решающее место в промышленности. Однако способы получения такого сверхпрочного и в то же время сверхлегкого металла пока что неведомы, и опыты за стены лабораторий не вышли. Алексей Шавров вот уже несколько лет занимается опытами по получению сверхпрочного металла и добился существенных успехов. Сначала его работа не была засекречена, но потом на заводе спохватились — это было еще до перевода сюда директором Брянцева.

Полковник Соколов теперь понял: так вот в чем дело, вот почему иностранная разведка приказала своему шпиону Патрику Смиту заняться скромным и, казалось бы, ничем не примечательным заводом «Красный Октябрь». Для тех, за океаном, кто живет подготовкой новой мировой войны, осуществление идей Шаврова открывает невиданные перспективы, в первую очередь, конечно, в военной области. Скудные материалы, с которыми Соколов был знаком и раньше, к сожалению, не дали ему возможности своевременно и правильно оценить значение работы Шаврова.

— Ты, Василий Фомич, кажется, помалкивал об опытах инженера Шаврова? — со сдержанным гневом сказал полковник Соколов.

Брянцев спокойно пояснил:

— Я здесь всего полгода… Но полагаю, мой предшественник был прав… Зачем же кричать на весь Союз, да еще раньше времени? Задача научиться управлять кристаллизацией металла — действительно… — Брянцев умолк, подыскивая нужное слово, — необыкновенна, грандиозна, но ведь неизвестно, сумеет ли Шавров решить ее до конца.

— Но ты же сам говоришь, что Шавров многого добился…

— Да, конечно, — согласился Брянцев.

— Ты слишком перестраховывался и по сути дела скрывал от нас истинное положение вещей. А тем временем иностранная разведка принялась активно собирать данные о работе Шаврова.

— Не может быть! — Брянцев был поражен.

— Факт! У недавно задержанного на пограничном контрольно-пропускном пункте агента иностранной разведки оказались заснятые на микропленку материалы о совершенно необычном металле, как я понимаю, о бездислокационном металле инженера Шаврова. Притаившийся на вашем заводе враг почему-то именует его броневой сталью.

— Такое название металлу Шаврова было присвоено с самого начала, — пояснил Брянцев.

Соколов продолжал:

— Шпион показал, будто секретные материалы ему передал работающий на вашем заводе другой агент иностранной разведки по кличке «Аист». Мы пока не знаем, играл ли «Аист» в данном случае только роль связника или именно он и выкрал данные об опытах инженера Шаврова. Это надлежит выяснить.

— Для этого ты сюда и приехал?

— Боюсь, что моя задача окажется сложнее, — хмуро сказал Соколов. — Полагаю, количество людей, которым разрешен доступ к материалам о броневой стали, строго ограничен? Кто бы мог выкрасть вот эти сведения, погляди?

Брянцев внимательно просмотрел снимки, произнес, успокаиваясь:

— Они давно устарели.

— Не имеет значения.

— Опыты инженера Шаврова по их характеру делятся на циклы… Это, конечно, условно… К каждому такому циклу разрешен доступ лишь строго ограниченному количеству проверенных людей.

— Один из этих «проверенных» людей — агент иностранной разведки, — напомнил полковник.

— Да, да, — Брянцев бросил на него растерянный взгляд. — Я, понимаешь, никак не могу примириться с этой мыслью.

— Придется примириться, — с беззлобной суровостью произнес Соколов. — Да еще делать вид, что ничего не случилось, — это к тебе категорическое требование. Надо взять себя в руки.

— Возьму! — пообещал Брянцев. — К тому циклу, результаты которого ты сейчас держишь в руках, доступ имели сталевары Сухов и Гриценко, инженеры Кожин и Горбачев, техник Глухов… — Брянцев минуту подумал и решительно заключил: — Больше никто, ручаюсь.

— Один из них работает на иностранную разведку, — опять заметил Соколов. — И мы должны установить, кто именно.

Брянцева угнетало свое:

— Но эти сведения… — начал он с надеждой и смущенно умолк.

— Не результативные, хочешь ты сказать? Это не имеет значения: любые технические начинания враг может сам довести до конца. К тому же нет никаких сомнений в том, что резидент разведки на твоем заводе…

— Резидент? — побледнел директор завода. — Ты оговорился?

— Нет, я не оговорился, — неумолимо подтвердил полковник. — Получив, по-видимому, от «Аиста» сведения о начале работ инженера Шаврова, враг специально заслал сюда своего резидента — это мы знаем точно, так же как и его агентурную кличку. Но кто он, под какой маской орудует на заводе, с какого времени, предстоит выяснить. Теперь о «нерезультативности» вот этих устаревших сведений. В этом ты, Василий Фомич, допускаешь ошибку.

— Какую?

— Ошибаешься в значении успехов инженера Шаврова. По-твоему, они пока несущественны, а вот вражеские агенты — другого мнения.

— Ты не связываешь всю эту шпионскую затею с покушением на Шаврова? — спросил Брянцев.

— Н-нет. Покушение на убийство из-за ревности — явная выдумка, — ответил Соколов. — Больше того, открою тебе тайну: никакого покушения и не было. Простая случайность. Подвыпивший шофер из соседнего района. Это установлено твердо. Сегодня, признаюсь, выяснением этого дела мне и пришлось заниматься, меня это весьма интересовало.

— А как же Михеев? — удивился Брянцев. — Он же еще сидит в милиции.

— Придется пока подержать парня… Судя по анонимкам на него, кому-то очень уж нужно свалить именно на Михеева ответственность за что-то такое, что должно было случиться с Шавровым. Понимаешь? Произошел, в сущности, несчастный случай, но автору анонимок и он на руку. Так вот, надо будет посмотреть, кому и зачем все это потребовалось.

— Понятно… — протянул Брянцев.

— Хочу предупредить тебя, Василий Фомич: о нашем разговоре — ни звука. Даже Зинаиде Савельевне — ни слова; доверяю ей, но ведь человек иногда взглядом, жестом невольно может выдать важное, а враги где-то рядом с нами, здесь, и мы их не знаем.

— Ясно, — согласился Брянцев. — А Аня?

— С ней я поговорю, — уклонился от прямого ответа Соколов.

Глава пятнадцатая

Начальник АХО завода Тарас Ильич Гришин в отсутствие жены на свой лад развлекался. Памятуя об обещании Ельшина одолжить ему «пару сотенных», он не терял времени даром. Когда в дверь его квартиры настойчиво постучали, на грязном, без скатерти, столе громоз— дились батареи пустых, полупустых и еще не тронутых бутылок, груда использованных тарелок, остатки колбасы, консервов. Правая сторона комнаты была отгорожена занавеской, за которой имелся «черный», запасной ход. По всей квартире были развешаны и расставлены вдоль стен картины, примитивные, аляповатые, — творчество самого Гришина. Наличие этих картин и их обилие должны были свидетельствовать о причастности незадачливого начхоза к искусству.

Стук, негромкий, но настойчивый, повторился.

— Кого-то черт принес, — недовольно сказал Гришин своей очередной подруге и, подтолкнув ее за занавеску, сунул ноги в домашние туфли, поправил расстегнутую на груди сорочку, подошел к двери. Заспанным голосом спросил:

— Кто там? — услышав ответ, заспешил с запорам, открыл. — Вы, Виталий Ефремович?

Ельшин перешагнул через порог.

— О тебе вспомнил, решил не мучить до завтра. — Он качнулся.

— Неужели деньги принес? — радостно заюлил Гришин. — Чудная у вас душа, настоящая русская натура…

Ельшин несколько раз икнул, направился к столу, потянулся к водке. Буркнул:

— Обещал же.

— Так давайте, — засуетился Гришин.

— Сначала выпьем. — Ельшин пьяно ухмыльнулся и брякнулся на диван, с которого только что сбежала гостья Гришина, притаившаяся за занавеской, вышиб пробку из бутылки, стал поспешно наливать в стакан водку.

— Да вы пьяны! — взвизгнул Гришин. — Ко мне нельзя, я занят. — Он бросил на Ельшина рассерженный взгляд и тотчас осекся — перед ним сидел совершенно трезвый человек, такой знакомый и в то же время какой-то новый — чужой, с высокомерным и злым выражением лица.