Михаил Прудников - Операция «Феникс» Страница 28

Последнего Кухонцев не ожидал: улыбка исчезла с его лица.

— Кстати, — продолжал Рублёв, — откуда вы всё это берёте? Детали к иностранным машинам, например, у нас не продаются.

— Ну зачем так грубо, капитан (Рублёв был одет в форму капитана ГАИ), — опять засиял улыбкой Кухонцев. — «Приторговываете». Просто уступил хорошим людям то, что мне было не нужно самому.

— Уступили? Но не бесплатно?

— Этого я не помню… Возможно, какие-то деньги друзья мне и дали. Просто решили, что принять бесплатно им неудобно.

— Возможно… — Рублёв сделал вид, что этот довод его убедил. — Ну, а откуда всё же вы сами добыли это ветровое стекло?..

Кухонцев деланно засмеялся:

— Товарищ капитан, ставите меня в неудобное положение. Друзья достали мне кое-какие запчасти просто так, желая сделать мне приятное. А теперь я их должен выдать? Мне просто неудобно… Поставьте себя на моё место.

— Поставьте себя на моё, — после небольшой паузы возразил Рублёв. — Дело в том, что за последнее время в Москве было несколько случаев угона машин иностранных марок. Их раздевали догола и бросали в лесу. Кто этим занимается? Не ваши ли великодушные друзья?

— Это исключено! — запротестовал Кухонцев. — У меня нет таких друзей. Они все порядочные, солидные люди.

— Допускаю. Но где ваши друзья могли взять эти запчасти? Согласитесь, не в магазине…

Кухонцев покусывал губы.

— Нет… нет… это исключено…

— А я такой возможности не исключаю. И поэтому вам придётся назвать фамилии ваших друзей.

— Но я не помню. — Он пожал плечами.

— Придётся вспомнить, Вадим Леонидович!

На лбу у владельца «мерседеса» проступили капельки пота. Дело принимало совсем неожиданный оборот. Он приготовился к нотации, штрафу, пересдаче правил уличного движения. Но только не к разговору на эту тему. Он вспомнил неприятное объяснение с тёщей, с женой. Угодил он в историю! Чёрт знает, чем она кончится. Как заботливый садовник бережёт цветущие яблони от холоден, так и Кухонцев беспокоился о своём хорошем настроении. Но в эти дни все как будто сговорились и непрестанно его угнетают. Может, назвать этому капитану фамилию Павла и тогда он отвяжется?

Но как ни беспечен был Кухонцев, он понимал, что делать этого не следует. А вдруг этот Павел достал детали незаконным путём? Тогда, пожалуй, привлекут к ответственности и его…

— Ну как, вспомнили?

Кухонцев опять сверкнул улыбкой:

— Ну хоть убейте, капитан, не помню…

— Хорошо. Тогда боюсь, что прав вам не видать… У нас есть все основания лишить вас годика на два…

Кухонцев остановил на Рублёве иронический взгляд.

— А вы, капитан, жестокий человек. Вы из тех, кому доставляет удовольствие делать гадость людям…

— Не будем говорить обо мне. Поговорим лучше о вас. Вам никогда не приходило в голову, что вы своим поведением бросаете тень на своего тестя? И если хотите знать, мы беспокоимся не столько о вас, сколько о нём.

— В этом мы разберёмся с ним сами.

— Разберётесь? Думаю, что для этого он слишком занят. А чем заняты вы?

— Я? — удивился Кухонцев. — Служу. Как исправный чиновник каждое утро хожу на работу. Ровно к девяти.

— Вот именно ходите! И только… Что-то никто из ваших товарищей не слышал о ваших трудовых подвигах.

Кухонцев поднялся, расправив ремень.

— Послушайте, капитан… Не слишком ли много вы на себя берёте? Как говорят англичане: «Mind your own business».[3]

— I’m afraid that this affair is not only yours, because it concerns your father-in-law.[4]

— О! — Большие глаза Кухонцева расширились. — Капитан ГАИ говорит на прекрасном английском! Уж не Оксфорд ли вы окончили, капитан?

— На вашем месте я не настраивался бы на весёлый лад, — заметил Рублёв.

Кухонцев сел, не сводя взгляда с Рублёва, достал пачку сигарет.

— Курить можно?

— Курите.

Кухонцев чиркнул красивой зажигалкой, выпустил облачко дыма.

— Что вы хотите, капитан? Чтобы я предал друзей?

— Можете называть это так. Я формулировал бы это иначе: помочь найти преступников.

— С вашей точки зрения они преступники, с моей — милые друзья, облегчающие нам жизнь. Поэтому ищите, я не возражаю, но без меня.

— Тогда «мерседесу» придётся отдохнуть. Владелец его пожал плечами и поднялся.

— I hope to see you again, captain.[5] Не сомневаюсь, что права будут у меня.

— I don’t think so.[6]

— Хорошо, посмотрим. Но не переоценивайте свои силы, капитан.

Рублёв сделал вид, что не слышал угрозы.

Кухонцев рассчитывал, что права ГАИ ему вернёт. Если не добровольно, то под нажимом кого-нибудь из его влиятельных знакомых. К самому тестю он по этому вопросу обращаться, конечно, не решится. Больше он рассчитывал на друзей тестя, которые бывали у него в доме. «Подумаешь, какой-то капитанишко! Позвонят ему — сам принесёт на блюдечке».

Кухонцев, конечно, не знал, что в тот же день Рублёв позвонил в московское городское ГАИ и договорился с его сотрудниками, чтобы владельцу «мерседеса» ни в коем случае не возвращали права и не выдавали новые, даже если бы у Кухонцева нашлись влиятельные ходатаи.

Рублёв не сомневался, что, убедившись в бесполезности своих попыток, Кухонцев сам придёт в ГАИ и назовёт фамилию водителя той самой «Волги», который, как предполагал Сергей Николаевич, и поставлял Кухонцеву запасные детали.

Он был убеждён, что дипломатическая машина появилась у дома Смелякова не случайно, что дело здесь не только в деталях к машинам иностранных марок. Вполне естественно было предположить, что запчасти служили только поводом для налаживания контактов с семьёй Смелякова. Эту догадку Рублёв и высказал на очередном совещании у Петракова. Тот согласился, однако распорядился вести проверку и в иных направлениях. Из милиции, из спецчасти института к Рублёву стекались сведения о других сотрудниках, причастных к работе над жидкостью «зет», но эти сведения не давали никакой зацепки. Сотрудники не были замешаны во внеслужебных контактах с иностранцами, около них не крутились подозрительные личности.

Мысли Рублёва всё чаще и чаще возвращались к показаниям пожилого уполномоченного, который упомянул горбоносого человека с родинкой на виске. Этот Горбоносый даже снился ему по ночам. Кто он? Чем он занимается? Почему он появился на кладбище у могилы купца Маклакова? По случайному стечению обстоятельств? Или всё же между ним и Рыжим есть какая-то связь?

Насчёт подлинной профессии рыжего англичанина у Рублёва не было никаких сомнений: уж очень он активно вёл себя в последнее время. Если этот «дипломат» встречается с Горбоносым, то тогда появление последнего у подъезда Смелякова никак нельзя назвать случайностью. Не есть ли это та цепочка, по которой информация о работе над жидкостью «зет» попала к разведке противника?

Кто же всё-таки этот Горбоносый?

В пятницу, вернувшись с работы, Павел Рудник обнаружил в почтовом ящике конверт. Обратного адреса на нём не было. В конверте лежал счёт за квартирную плату. Обычный бланк, в котором была проставлена сумма причитающейся квартплаты. Если бы он попал в посторонние руки, то вряд ли на него обратили бы внимание. Но Руднику он говорил многое: цифры обозначали не только сумму, но и дату и место его встречи с Гансом Кушницем. Первые две цифры означали число и месяц, две вторые — время, номер бланка — место встречи.

Да, Кушниц вызывал его на связь.

Встреча должна была состояться 27 июля в 18 часов на семнадцатом километре по Ленинградскому шоссе, там, где оно пересекается с Окружной дорогой.

В назначенный день Рудник взял такси и отправился за город.

Жара ещё не спала, и в старой «Волге» с продранными сиденьями было душно и разило бензином. Ленинградское шоссе было загружено машинами: все спешили после работы на дачи. Рудник то и дело смотрел на часы: он боялся опоздать на встречу, что строжайше запрещал шпионский кодекс. Но без пяти шесть Рудник уже был на семнадцатом километре. Кушница он заметил ещё издали: тот стоял на автобусной остановке. Когда до остановки оставалось метров двести, Рудник попросил водителя остановиться. Он вышел из машины и неторопливо пошёл вперёд, но привычке скрыто оглядываясь. Не заметив ничего подозрительного, он подошёл к Кушницу. Тот был в светлых брюках и полосатой рубашке с короткими рукавами, с синей авиационной сумкой через плечо, молодой, здоровый, лицо и шея покрыты лёгким загаром.

— Пожалуй, пройдёмся пешком. — Он встретил Рудника приветливой улыбкой.

И Рудник впервые подумал, что, собственно, заставило этого красивого молодого человека заниматься столь сомнительным ремеслом? Ведь он мог бы стать учёным, бизнесменом, инженером или даже артистом. Неужели он не понимает, что рискует головой? Эх, будь он в его возрасте, да ещё с такой привлекательной внешностью, он нашёл бы себе занятие получше теперешнего.