Андрей Горняк - Битая ставка Страница 29

У Васина «Паганель» отличился в первый же месяц службы.

Майору доложили о кратковременной работе неизвестной радиостанции. В квадрате, где ее засекли,— станица Кущевская, та самая, где находится районная контора управления шоссейных дорог и живет мастер Витвицкий. О нем в НКВД есть сведения: ведет вражескую пропаганду среди населения. Но предельно осторожен. Лейтенант Зеленин, занявшийся по поручению Васина этой историей, «вытянул пустой номер». Никто из окружения Витвицкого подозрительных высказываний от него не слышал. А ветврач Коровин исчез — убыл в неизвестном направлении, хотя должен был ехать в эвакуацию — сопровождать скот.

Мало что дало и изучение биографии Витвицкого. Поляк по национальности, он появился в этих краях в канун войны. Отзывы по работе у него только хорошие. Согласно документам, он и в Польше работал инженером-дорожником. Проверить этот период его жизни невозможно.

Когда на квартиру к мастеру ушосдора пришли под вечер четверо неизвестных и сообщили, что его отзывают в Краснодар, он выразил недоумение: с какой стати? И кто они такие, чтобы тут распоряжаться?

Один из пришедших, высокий в очках, показал мастеру приказ, согласно которому Витвицкому действительно надлежало срочно явиться в краевое управление.

— Вы проживаете здесь вдвоем с супругой? — уточнил неизвестный.— Вот прямо сейчас и поедете на этой машине.— Он показал в окно.— Только прежде укажите место, где находится радиостанция. Час тому назад здесь работал передатчик.

Витвицкий разыграл крайнее удивление и возмущение :

— Какая радиостанция?! Кто вы такие?

Говоривший предъявил удостоверение, после чего хозяин дома сразу сник.

— Ничего не знаю. Ищите сами, если не верите мне.

— Что ж, хуже себе делаете. Радиостанция не иголка, найдем.

В комнату вошла жена Витвицкого — сухонькая растерянная женщина. Румянцев только что видел ее в окно — она поспешно переходила улицу от находящейся напротив ветлечебницы. Но там же никого нет — ни скота, ни обслуги. Что там делала женщина?

— Я попрошу вас пройти со мной,— смутно догадываясь о чем-то, предложил Румянцев.— Товарищ младший лейтенант, остаетесь с остальными здесь.

— Есть!— Заозерный и двое рослых красноармейцев сели к столу, за которым, в углу, понуро ссутулился Витвицкий.

— Дело серьезное,— предупредил супругу Витвицкого на улице лейтенант.— Военное время, а у ветеринаров рация. Чья она? Если не откроете, вся вина падает на вашего мужа.

Расчет оказался верным. Насмерть перепуганная женщина провела Румянцева в заколоченную каморку ветврача : доска на дверях свободно снималась. Там, в крошечном подполье, стояла зеленая коробка.

Когда они возвратились, Витвицкий волком глянул на жену и послушно вышел к машине. «Вот тебе и Паганель!— восхищался Заозерный.— Да это же прирожденный чекист!»

А у прирожденного чекиста появились с этой поры новые обязанности. Он исполнял должность мастера-дорожника, довольно несложную, надо сказать: кто сейчас ремонтировал дороги? Большую часть времени он проводил у Васина, благо недалеко от Кущевской. А здесь дежурили другие, такие же загадочные для станичников, неразговорчивые «дорожные рабочие», как и сам «мастер».

Главной заботой лейтенанта был зеленый ящик в ветлечебнице. Надеясь вымолить себе снисхождение, Витвицкий, настоящая фамилия которого была Ян Штемпелевский, раскрыл полные данные для радиосвязи с Гауптманом Вильке, и, когда в районе Кущевской появились «заготовители фуража», отсюда пошла в штаб Вильке первая дезинформация.

3юйд-113 терпит неудачу

Нилин думал долго, но так ничего и не надумал. Хорошо отрепетированная в штабе Вильке версия то и дело натыкалась на подводные рогатки, которые ставил на его пути мужиковатый следователь. Может, отказаться от этой легенды, покаяться, назваться дезертиром? Возможно, хоть на это клюнет энкавэдист, а там, смотришь, осудят и дадут лет десять с отправкой на фронт? Нет, не поверит! Глаза у него сверлят насквозь. При этом он усмехнулся, вспомнив восторги гауптмана Вильке: «Гут легенда. Идешь искаль мамку». Вот и нашел...

Оказавшись утром в уже знакомой комнате перед Карновым, Нилин решил пока не разыгрывать дезертира. Это в запасе. Это не уйдет. И продолжал гнуть прежнюю линию:

— Я действительно Нилин Алексей Андреевич, рождения 1918 года, русский, родился в Донбассе, в поселке шахты Кондратьевка. Отец погиб в забое, когда мне было пятнадцать лет. Мы с матерью остались вдвоем. Она работала на выборке породы, затем банщицей, а в 1933 году умерла. Я остался один. Работал на разных рудниках. В сорок первом году мобилизован...

— И в какие войска были зачислены?

— Я уже говорил. Плавал на лидере «Харьков».

— Скажите, Нилин, почему вы зашли ко мне, держа руки за спиной? А вот сидите и руки держите на коленях? Где вас этому научили?

— Было дело... Попадал в милицию за пьянку и драку. Отсидел год. Там и научили.

— А с началом войны вас с судимостью взяли служить на лидер — ведущий корабль? Вряд ли такое могло быть.

Нилин внутренне чертыхнулся: опять попал впросак.

— Ну хорошо. Допустим на минутку, что вы говорите правду. Сейчас я вас познакомлю с одним человеком. Посмотрим, где вы служили.

Нилин вздрогнул, затем поднял голову и выжидательно посмотрел на Карпова. А тот не обращал на него никакого внимания, занимался своей самокруткой. За спиной у Нилина скрипнула дверь. Он оглянулся и сразу как-то обмяк — на пороге стоял молодцеватый моряк — смуглый, с усиками горец.

— Капитан-лейтенант Кипиани,— отрекомендовался он.— Чем могу служить?

Карнов вышел из-за стола, пожал ему руку.

— Садитесь, пожалуйста. Вот сюда, на стул. Прошу вас внести некоторую ясность по ряду вопросов.

— Пожалуйста, я готов.

— Скажите, где вы сейчас служите?

— Командиром Б4-3 на лидере «Харьков».

— А где он сейчас находится?

— Отстаивается в бухте.

— Давно?

— Пришли неделю назад.

— Давно вы на нем служите?

— Давно, еще с довоенного времени.

— Так ваш же корабль потоплен.

— Да? Я же только вчера сошел с него на берег?! Вы шутите, товарищ старший лейтенант! Немцы, правда, давно уже объявили, что пустили «Харьков» на дно, но... как видите...

— О том, что ваш корабль потоплен, сказал вот он,— указал Карнов на Нилина.

— Ты что, парень, плетешь?— повернулся моряк к Нилину.— Когда это нашего красавца потопили?

Нилин ссутулился на своей табуретке и молчал.

— Встаньте, гражданин Нилин!— сказал Карнов.— Товарищ капитан-лейтенант, вы знаете этого человека?

Кипиани пожал плечами:

— Первый раз вижу.

— А на лидере вы его встречали?

— На «Харькове»? Я на нем с тридцать девятого года и такого субъекта на борту никогда не видел!

— А вот он утверждает, что служил там старшиной командоров.

— Он? На нашем лидере? Гм! Можно ему один вопрос задать?

— Пожалуйста.

— Слушай, кто твой командир на Б4-2?

— Капитан-лейтенант Пугачев,— не очень твердо ответил Нилин.

— А когда ты с ним виделся последний раз?

— В январе сорок второго года.

Кипиани присвистнул:

— Капитана третьего ранга Павла Васильевича Пугачева в начале войны перевели командиром эскадренного миноносца «Бодрый»! Может, ты и там был?..

Нилин молчал.

— Все ясно!— подвел черту Карнов, гася в пепельнице окурок,— Спасибо за консультацию. Прошу, пройдите в соседнюю комнату и подождите там. Мы вас долго не задержим, товарищ Кипиани.

— Ну так что, «старшина» лидера «Харьков»? Будем дальше вести беседу? Или настроения нет?

— Будем, спрашивайте...

— Как видите, ваша «морская линия» окончательно провалилась. Теперь давайте выкладывайте правду, какой бы она ни была, гражданин Нилин, если вы вообще тот, за кого себя выдаете.

Нилин вздохнул и начал рассказывать:

— В начале допроса я вам говорил кое-что правильно, гражданин следователь. Действительно, я Нилин Алексей Андреевич, родился и вырос в Донбассе, в сорок первом взят на войну...

— Опять в Донбассе? Вы рассчитываете, что мы не сможем проверить ваши показания, поскольку там сейчас хозяйничают немцы? Ошибаетесь. Части-то, формировавшиеся в Донбассе есть на этом фронте. Нам не составит труда вашу версию проверить,

— Проверяйте, я говорю правду.

— Хорошо, продолжайте. Служили ли вы во флоте?

— Нет, гражданин следователь, не служил. Я после призыва был зачислен в стройбат, так как имел судимость. Наша часть была направлена под Киев. В сентябре сорок первого года я там попал в плен.

— Попали или сдались?

— Ну как сказать? Оружия у нас не было. Мы рыли окопы. Когда немцы подошли — все убегать стали. Я тоже убежал. Пересидел ночь в какой-то хатенке на окраине города, а наутро смотрю — немцы. Вот и все.