Евгений Иванов - Голый шпион. Русская версия. Воспоминания агента ГРУ Страница 3

— Если приедете в Москву, — сказала мне Света, — не стесняйтесь, заходите в гости. Буду рада.

Я был в восторге от состоявшейся встречи. Что ж, если бы в ближайшие годы судьба привела меня в Москву, я, наверное, так и сделал. И кто знает, как сложилась бы тогда моя, да и Светланкина судьба. Но дорога жизни сначала забросила меня на восток. Оказавшись же после войны в Москве, случай свел меня уже не с дочерью, а с сыном Сталина — Василием.

Что же касается личной жизни Светланы, то она, как теперь уже всем известно, сразу не заладилась. Осенью того же сорок второго года Света познакомилась в Москве с известным киносценаристом Алексеем Каплером. Странная была пара — шестнадцатилетняя московская школьница и сорокалетний спецкор «Правды».

Так или иначе, Алексей Яковлевич на свою беду влюбился в юную девушку. «Отец народов» был взбешен, когда узнал, что его дочь встречается с Каплером. Итог был предсказуем: влюбленного литератора арестовали и отправили в ГУЛАГ.

Светлана, обидевшаяся на отца, через год вышла замуж за студента, приятеля брата. Григорий Мороз, как и Каплер, был еврей. Зять Сталину не понравился, но он почему-то дал согласие на брак.

Спустя три года после замужества Светлана рассталась с Григорием. И в сорок девятом году снова вышла за муж, на этот раз за Юрия Жданова, сына соратника Сталина по партии Андрея Жданова. Но и новый брак оказался несчастливым. Затем последовали романы с троюродным братом Светланы Джоником Сванидзе, писателем-диссидентом Андреем Синявским, хирургом Вишневским.

В шестидесятые годы Светлана снова вышла замуж, теперь за индийского аристократа и коммуниста Радж Бридж Сингха. Но он вскоре умер. С похорон супруга в Индии Светлана бежит в Америку, становится эмигранткой, бросив на родине всех своих детей от прежних браков…

Если б я тогда, летом сорок второго, приударил как следует за Светланой, судьба дочери Сталина могла бы сложиться куда как более счастливо. Уж от меня бы она не убежала ни к кому. И тем более в Америку.

Рассказ второй

Жизнь в эвакуации в Свердловске шла своим чередом. Свободное время после занятий в школе я любил проводить с военными в городском доме офицеров. В его залах стояли изрядно уже протертые биллиардные столы — этот неизменный атрибут всех военных городков. Ну и, понятное дело, в бильярдной игре я смог неплохо набить руку. Мне даже дали прозвище «королевич свердловского бильярда».

Королем же был один летчик, старший лейтенант. Порой я выигрывал и у «короля», чем заслужил авторитет и уважение среди многочисленных почитателей этой игры в Свердловске.

Надо сказать, что спорт и игры мне нравились с детства. Какими только видами спортивных состязаний я не увлекался! Причем в каждом стремился быть на высоте. Чтобы не показаться голословным, замечу лишь, что к двадцати годам у меня уже были спортивные разряды по лыжам и боксу (вследствие чего я на всю жизнь остался с приплюснутым носом), по волейболу и шахматам, плаванию и водному поло, парусному спорту и теннису.

Годы спустя во время сеанса одновременной игры на двадцати досках в советском посольстве в Лондоне я оказался единственным из участников состязания, кто сумел свести вничью партию с тогдашним чемпионом мира по шахматам Михаилом Ботвинником. Это стало сюрпризом не только для короля шахмат, но и для моих коллег по работе.

Так вот, в том бильярдном зале свердловского дома офицеров весной 1943 рода и решилась моя дальнейшая судьба. Но не за партией в «американку», конечно.

Дело было так. Захаживал в дом офицеров один мой приятель, того же года рождения, что и я сам, — сын одного из штабных начальников Уральского военного округа Санька Круглов. В один прекрасный день он заявляется в дом офицеров, сияющий и довольный, размахивая конвертом, а на нем написано: «Тихоокеанское высшее военно-морское училище». Гордый и счастливый, он крутит над головой этим конвертом, словно победным стягом, и, комкая от волнения слова, кричит:

— Женька, меня взяли. Ты слышишь? Они и в семнадцать лет берут. Понял?

Я дрожащими руками раскрыл конверт, быстро прочитал текст полученного Сашкой направления в училище и, не сказав ни слова, стремглав бросился к выходу. В тот же день я напросился на прием к начальнику военного комиссариата Свердловска. Не утруждая себя представлениями, я прямо в дверях заявил оторопевшему от моего напора офицеру:

— Не хотите брать на фронт, так хоть в училище возьмите, на флот. Саньку ведь Круглова взяли. Чем же я хуже?!

Домой я вернулся безмерно счастливый, держа в руках направление в военно-морское училище города Владивостока. Мама, когда услышала о моем предстоящем отъезде, конечно, сразу же расплакалась. А отец, успокоив ее, сказал:

— Собирай сына в дорогу, Маша. Все правильно. Видно, и его черед пришел воевать.

Мне собрали скромный дорожный скарб, дали немного денег, и я, поклонившись родителям и пообещав обязательно писать, в тот же день умчался транссибиркой на Дальний Восток.

Так началась моя новая, уже самостоятельная жизнь. Приехав во Владивосток, я тут же отправился в военно-морское училище, а там как раз шли вступительные экзамены. Кто-то уже сдал по два-три предмета, а кого-то из неудачников уже отчислили. Я же в средней школе занимался хорошо, поэтому все экзамены смог сдать, что называется, без сучка и задоринки, на круглые пятерки и всего за три дня. Меня тут же зачислили на первый курс училища. Как и Саньку Круглова, приехавшего во Владивосток немного раньше.

Потянулась череда учебных дней, сессий и экзаменов. Через год мне стукнуло восемнадцать, как и многим однокурсникам по училищу. По возрасту нас уже могли брать на военную службу, но мы, подчиняясь приказу начальства, безвылазно сидели за учебниками в классах, злые и недовольные, что нас никак не отпускают на войну.

В один из вечеров весной сорок четвертого года после недолгой дискуссии в казармах мы решили намеренно завалить предстоявшие курсовые экзамены по всем предметам, чтобы нас отчислили из училища. И податься на фронт. Война уже подходила к концу, и нам не терпелось взяться за оружие.

Однако провалиться на экзаменах тоже нужно было уметь. Я старался, как мог. Первый экзамен был по прикладной географии. Меня, например, спрашивают, что это за облака «кулумонимбус», а я отвечаю — перистые. Тогда меня спрашивают о «сирростратусах», а я заявляю, что это дождевые облака. Словом, все наоборот отвечал. Врал, как умел. И не я один. Впрочем, руководство училища быстро нас раскусило. Мой экзаменатор так разъяснил мне ближайшую перспективу, чтобы я не тешил себя надеждой попасть добровольцем на войну:

— Ты что, Иванов, здесь дурака валяешь! Думаешь, я тебя на фронт отправлю? Черта-с два. Я тебя за твои выходки сортиры чистить пошлю. А вслед за тобой и всех дружков твоих туда за компанию командирую. Так им и передай.

Куда же было деваться в такой ситуации? Пришлось нам с новыми силами усердно браться за учебу.

Только спустя полтора года после изрядно надоевшей учебной подготовки в аудиториях и на полигонах училища мы получили направление на прохождение боевой морской практики на кораблях Краснознаменного Тихоокеанского флота. Так я попал на противолодочный корабль «Смоленск», а мой закадычный друг Санька Круглов — на минный тральщик «Трансбалт».

Когда в мае 45-го в Европе закончилась война, для нас с Санькой она только начиналась. Жарким тихоокеанским летом я получил первое боевое крещение в операциях против японских военно-морских сил. Наши корабли были подняты по тревоге и, оставив родной Владивосток, вышли в открытое море.

Это был обычный, казалось, поход. Но для нас, неопытных салаг, поход был очень трудный. Трудный, наверное, потому, что враг на этот раз был не учебный, а настоящий. И нужно было его победить. А он огрызался разрывами мин и снарядов, торпедными атаками и отчаянными бросками летчиков-камикадзе.

Однажды мы отправились в Охотское море на боевое задание. Сашкин «Трансбалт» шел впереди, а мой «Смоленск» — по курсу сзади. На второй день похода капитан «Трансбалта» получает неожиданный приказ немедленно разворачиваться и идти обратно во Владивосток.

Наш «Смоленск» тоже возвращался в порт. Там я узнал, что «Трансбалт» на обратном пути был атакован и потоплен японской подлодкой. Кое-кому из команды удалось спастись, но друга Саньки в списках вернувшихся не оказалось. Он погиб смертью храбрых.

От этой страшной новости хотелось снова броситься в бой, чтобы отомстить японцам за убитого друга. Но боевых походов больше не было. Поверженная Япония капитулировала. Закончилась Вторая мировая война.

Уже в мирное время я узнал, кто же на самом деле атаковал и потопил «Трансбалт».