Чингиз Абдуллаев - Субъект власти Страница 3

— Пятьдесят миллионов долларов! — чуть ли не крикнул Дзевоньский.

— Вон отсюда! — разозлился Хеккет. — Я же сказал, что ценю мою жизнь гораздо дороже. Уходите.

Дзевоньский открыл дверцу.

— Будьте осторожны, — сказал он зло напоследок. — Вы совершаете большую ошибку.

— И вы тоже старайтесь не простужаться, — пожелал ему Хеккет. — И не пытайтесь мне угрожать. Я понимаю последствия моего отказа, но ничего не могу сделать.

Едва Дзевоньский вышел из салона, как машина тронулась. Он долго смотрел ей вслед.

— Сукин сын, — пробормотал Дзевоньский, доставая мобильный телефон. Нажал несколько кнопок, но одумавшись, отменил набор и убрал аппарат в карман. Было заметно, как сильно он нервничает.

— Негодяй, — в свою очередь выругался Хеккет, оставшись один. — Решили меня подставить. Считают таким дураком. Пусть сами пробуют, если хотят, а я еще не самоубийца. Или этот тип считает, что я засиделся на этом свете? Том, возвращаемся в офис, — приказал он водителю.

Когда машина завернула за угол, Хеккет обернулся. Затем нахмурился. Судя по всему, деньги у них есть. Огромные деньги. Ему звонили из Эдинбурга, а там сидит очень серьезный посредник. А Дзевоньский похож на человека, готового идти до конца. Нужно как-то себя обезопасить. Позвонить в МИ-5 и сообщить о состоявшейся беседе. Их обязательно следует предупредить. С одной стороны, это лишняя гарантия безопасности, но с другой — он ничем не обязан Дзевоньскому, который не заплатил ему ни цента за этот неприятный разговор. Иногда нужно демонстрировать свою гражданскую ответственность. Если, конечно, это можно сделать бесплатно, без ущерба для бизнеса.

Хеккет достал аппарат и набрал номер своего помощника.

— Больше никаких дел с Эдинбургом, — приказал он ему, — мы не знакомы и никогда не знали друг друга. Ты все понял?

ГЕРМАНИЯ, ДЮССЕЛЬДОРФ. 12 ОКТЯБРЯ, ВТОРНИК

Дзевоньский в шляпе и длинном плаще, в каких полвека назад обычно ходили разведчики восточного блока, подошел к скамейке, не оглядываясь, словно был уверен, что здесь никто за ним не следит. Хотя абсолютно точно знал, что как минимум две пары глаз за его действиями внимательно наблюдают. Затем спокойно опустился на скамейку, не спросив разрешения у терпеливо поджидавшего его старика — человека лет семидесяти или даже чуть больше с редкими рыжеватыми волосами, которые он, очевидно, подкрашивал. Со слегка выпученными глазами, крупным носом и глубокими морщинами, прорезающими лоб… Наконец, повернувшись, сказал по-немецки:

— Здравствуйте, герр Вебер.

— Добрый день, — усмехнулся старик, — я жду вас уже двадцать минут. Решили перестраховаться, прежде чем здесь появиться?

— Я немного опоздал, — соврал Дзевоньский, — хотя не стану возражать. Мы, конечно, проверили все факты, прежде чем решились назначить вам встречу. У вас есть интересующая нас информация. И мы готовы за нее заплатить.

— Понимаю, — улыбнулся Вебер и полез в карман своей старой вельветовой куртки.

Дзевоньский заметил, что у старика трясется правая рука, и сочувственно улыбнулся. Он знал, что Веберу уже много лет и он давно страдает болезнью Паркинсона. Старик достал смятый носовой платок, вытер лоб.

— Вы привезли деньги? — спросил он.

— Конечно, — ответил Дзевоньский, — десять тысяч евро за вашу информацию.

— И гарантии моей безопасности, — терпеливо напомнил Вебер, снова вытирая лоб.

— Что? — не понял Дзевоньский. Или сделал вид, что не понял.

— После того как я сдам вам «Герцога», вы решите, что не обязательно оставлять здесь человека, который может знать о его существовании. Я не знаю, зачем вам нужен «Герцог», но вы можете решить, что заплатили мне слишком большую сумму. Или оставили в живых нежелательного свидетеля. Я уверен, что сейчас за нами следят несколько ваших помощников. Скажите им, чтобы они не дергались, я никуда не убегу и никого не выдам. Но я должен вернуться сегодня вечером живым к моей супруге. А если я не вернусь, то уже завтра утром информация о «Герцоге» пойдет в федеральное ведомство по защите конституции. И вся информация о людях, которые вышли на меня сегодня днем. Думаю, это нормальная страховка, чтобы получить от вас деньги и уйти живым?

— Вы нам не доверяете? — покачал головой Дзевоньский. — А нам рекомендовали вас как надежного человека.

— Именно поэтому я вам не доверяю, — Вебер опустил руку, сумев попасть в карман и убрать туда носовой платок.

— Вы знаете, где скрывается «Герцог»? — Дзевоньский решил не продолжать столь опасную тему.

— Знаю. Деньги у вас с собой?

— Возьмите, — Дзевоньский достал из кармана конверт и протянул его старику. После введения евро подобные расчеты стали гораздо удобнее. Если в долларах пачка в десять тысяч насчитывала сто бумажек по сто долларов, то теперь эта же сумма представляла из себя тоненькую пачку из двадцати бумажек по пятьсот евро.

Старик жадно схватил конверт, открыл его и принялся, не спеша, пересчитывать деньги. Дзевоньский терпеливо ждал. Наконец Вебер закончил считать, кивнул:

— Все правильно.

— Где он? — сразу спросил Дзевоньский.

— В Перу. Служба безопасности президента. Он работал еще с Фухиморой, потом перешел к новым властям. Он их главный аналитик. Сейчас его знают под фамилией Перейра.

— Спасибо, — Дзевоньский подумал, что за эту информацию они могли бы заплатить в десять раз больше.

— Надеюсь, мы больше никогда не увидимся, — усмехнулся Вебер. Было заметно, что его обрадовал этот конверт.

— Прощайте, — вместо ответа произнес Дзевоньский. Затем поднялся и быстро пошел к соседнему дому, за которым его ждала машина. По дороге кивнул своим помощникам, разрешая им действовать. Откуда мог знать несчастный Вебер, что в его доме произведен тщательный обыск и его заготовленное письмо уже перехвачено. Утром его супругу выманили из дома, сообщив ей о выигрыше стиральной машины, которую она должна получить в магазине, куда ее повезли люди Дзевоньского. Оформление должно было занять весь день. Счастливая женщина не могла поверить, что получает такой ценный приз. Ей пообещали вернуться вечером домой с новой стиральной машиной.

Вебер не спеша поднялся и пошел в противоположную сторону. Полученная сумма позволяла помечтать. Он уже давно не имел столько денег сразу. Пожалуй, этим летом они с женой смогут поехать в Италию. И вообще смогут позволить себе некоторые удовольствия.

Он не услышал, как мимо прошли двое молодых мужчин. А на улице было много людей, и он не боялся посторонних прохожих. Его не станут убивать на глазах у всех, полагал Вебер. И это стало его последней ошибкой в жизни. Один из прохожих обогнал его справа и прижал к дому. У второго, находившегося сзади, в руках была трость, и он больно уколол Вебера в ногу. Старик гневно обернулся, чтобы сделать замечание, и в последнюю секунду вдруг осознал, что это не случайный укол. Но осознал слишком поздно, уже падая на тротуар. Поддержавший его первый мужчина одним ловким движением достал конверт из его кармана. К ним уже спешили прохожие. У старика был обычный сердечный приступ, которые частенько случаются в таком преклонном возрасте. Письмо насчет «Герцога» и условий сегодняшней встречи было изъято из квартиры Вебера еще два часа назад.

Дзевоньский сидел в машине, когда ему позвонили. Выслушав сообщение, он отключил аппарат, ничего не сказав. Ему не хотелось комментировать по телефону действия своих помощников. После первой неудачи в Лондоне они не имели права повторить ошибку. Хотя с Лондоном они еще не все закончили. Ведь никто не давал гарантии безопасности мистеру Хеккету.

ГЕРМАНИЯ. БЕРЛИН. 25 ОКТЯБРЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК

Он почувствовал внимание этого человека, едва появившись на улице. Впрочем, его уже давно не удивляла постоянная слежка, которую он все время видел за своей спиной. Его телефоны прослушивались, за его домом вели наблюдение, всех людей, которые появлялись рядом с ним, тщательно проверяли. Такой была его обычная жизнь на протяжении последних пятнадцати лет.

Сразу после падения Берлинской стены генерал Гельмут Гейтлер эмигрировал в Советский Союз. Он понимал, что охота за ним начнется с первого дня объединенной Германии, и не стал дожидаться официальной объявленной даты третьего октября девяностого года. После падения стены в местных отделениях «Штази» начались погромы. Многие офицеры, не видя выхода, стрелялись, некоторые эмигрировали, часть предпочла сбежать в Южную Америку или в другие страны Европы на заранее приготовленные квартиры. Но генерал «Штази» Гейтлер не мог спрятаться, даже если бы захотел. Его фотографии несколько раз появлялись в газетах, он был известным человеком.

В Москве его приняли неплохо, выделили квартиру, оформили денежное пособие, разрешили вызвать жену, дочь, двух внуков. Ему казалось, что можно будет попытаться начать все сначала. Его опыт, знания, связи могли пригодиться. Кроме Гейтлера в Москву тогда эмигрировало еще несколько бывших руководителей «Штази», среди которых был и легендарный генерал Маркус Вольф, которого все они считали своим учителем. В Москве генерала Вольфа привычно называли «Мишей». Почти все бывшие генералы восточногерманской разведки неплохо владели русским языком, а для некоторых этот язык был почти таким же родным, как и немецкий.