Чингиз Абдуллаев - Удар бумеранга Страница 3

– Сталин не очень верил в мою теорию, – усмехнулся Гуртуев, – он расстреливал всех подряд. Кстати, Каменева звали Лев, а Зиновьева Григорий. Очень мощные имена. Но «святой» Иосиф, конечно, сильнее. Что касается Бухарина и Рыкова, их звали Николай и Алексей. Здесь моя теория почти подтверждается.

– Если говорить о правителях, то после Бориса Годунова в истории России не было самодержцев с такими именами, – вставил Дронго. – Хотя первый президент России носил именно это имя.

– Верно. И чем это закончилось? Он добровольно ушел в отставку, и его время до сих пор считается самым «окаянным» в истории страны двадцатого века. А еще вспомните святых Бориса и Глеба, убитых по приказу своего брата. Я уже не говорю о болгарских царях Борисах, каждый из которых был примером неудачного правления в собственной стране.

– Тогда Леонид Брежнев и Никита Хрущев были людьми с «твердыми» именами, – с улыбкой заметил Дронго. Его пока забавлял этот разговор.

– Безусловно. Леонид вообще героическое имя. Что касается Никиты, он менее защищен. Зато Юрий и Константин тоже очень выделяются, это к тому, что так звали следующих генсеков.

– Имена не очень-то им помогли. Оба были тяжело больны, – напомнил Дронго.

– Это к вопросу об их здоровье. А я говорю о политических амбициях и состоявшихся карьерах.

– В таком случае самым неудачным правителем в России и в Советском Союзе был Михаил Горбачев, – не унимался Дронго. – Как у вас с этим именем? Есть исторические аналоги, кроме первого царя Михаила Романова?

– Сколько угодно. Начнем с того, что и самого первого царя из династии Романовых выбрали потому, что он был человеком недалекого ума и с полным отсутствием амбиций. Все историки знают, что при нем фактически правил его отец, патриарх Филарет. После Михаила Романова в российской истории мог быть еще один царь Михаил, младший брат Николая II, в чью пользу он и отрекся. Его расстреляли в Перми уже в восемнадцатом году. Был также Михаил Борисович, последний тверской князь, бежавший из своей вотчины при вступлении туда войск московского князя. Затем Михаил Всеволодович – князь черниговский, новгородский и Великий князь киевский. У него тоже все отняли, он сбежал в Венгрию, а затем вернулся в Золотую Орду, где его и убили. Михаил Обренович – сербский князь, убитый заговорщиками в середине девятнадцатого века. Михаил Шишман, болгарский царь, безуспешно сражался с сербами, потерпел поражение, попал в плен, там и умер. Михаил Ярославович, великий князь Владимирский, убит в Золотой Орде. Достаточно, или продолжать? Думаю, с таким именем на Руси правителям явно не везло.

– Если бы вместо Михаила Горбачева был Виктор Гришин или Григорий Романов, Советский Союз мог бы сохраниться? – продолжал веселиться Дронго.

– Не смейтесь, – попросил Гуртуев. – Есть субъективная сторона, а есть объективная. Нарастающие экономические трудности, падение цен на нефть, низкая эффективность социалистической экономики, наконец, межнациональные столкновения – все эти объективные факторы разрывали страну на куски. А имя – всего лишь небольшой субъективный фактор, сказывающийся на общей ситуации. Но я хочу закончить с политиками и снова вернуться к криминалистике. Дело не в том, кого и как зовут, это как раз не самое главное. Есть и другой фактор – речь идет о маньяках и серийных убийцах, которых в последние годы становится все больше.

– Надеюсь, вы не вычислили общее имя всех этих преступников? – пошутил Дронго.

– У них разные имена, – не принял шутки профессор, – но есть нечто общее, о чем я и хочу рассказать.

Глава 2

Он точно помнил, как все это произошло в детстве. Каждый мальчик, так или иначе, помнит подобные события, но они наложились на страх и боль, оставшиеся в нем на всю жизнь и повлиявшие на его судьбу. В четвертом классе у них появился татарский мальчик Мурат, оставшийся на второй год. Он умудрился провалиться по всем предметам, несмотря на титанические усилия педагогов. Директор лично переправил три отметки, заставив преподавателей расписаться под этими отметками, но, к его огромному сожалению, учителем математики была бывшая фронтовая снайперша, секретарь партийной организации и член районного комитета партии. Она возмутилась абсолютным невежеством Мурата и явным нежеланием мальчика учиться. К тому же он поспорил, что его все равно переведут в следующий класс, даже если он совсем не будет отвечать. Это так возмутило учительницу математики, что она выставила ему окончательную двойку по итогам года и, несмотря на все уговоры директора школы, не изменила своего решения. И еще умудрилась покритиковать директора и своих более сговорчивых коллег на партийном собрании, заявив, что они не должны воспитывать лодырей и тунеядцев. Таким образом Мурат снова остался в четвертом классе, несмотря на свой возраст и протесты большинства родителей, убежденных в его дурном влиянии на своих детей.

Они были недалеки от истины. Мурат уже научился курить, даже пробовал легкие наркотики – и это в двенадцать лет! Вместе с двумя братьями он рос у матери-одиночки, работавшей сразу в трех местах уборщицей, чтобы прокормить своих мальчиков. Мурат был старшим, двое других, братья-близнецы, были от другого отца и младше Мурата на шесть лет. Может, поэтому он их не очень любил и не обращал на них никакого внимания, предпочитая уходить из дома, даже когда мать просила накормить или позаботиться о братьях. Мурат приучил почти всех одноклассников к куреву, угощая их дешевыми сигаретами без фильтра, и рассказывал им, откуда берутся дети, причем с ошеломляющими подробностями. Вениамин помнил, какое впечатление произвел на него рассказ Мурата. Он прибежал домой и заперся в туалете, не решаясь разговаривать с матерью или старшей сестрой, а потом несколько дней старательно избегал общения с ними. А Мурат посвящал их во все новые и новые подробности. Он даже хвастался, что успел лично пообщаться с женщиной, заплатив какой-то проститутке на вокзале. Конечно, он врал – откуда в его семье могли быть лишние деньги даже на вокзальную проститутку, – но врал так убедительно, что ребята верили и даже завидовали ему.

Летом у некоторых начались поллюции. Так по-научному называется факт, когда вступавшие в пору юношества подростки становятся мужчинами, и в переходном возрасте накопившаяся энергия требует самоудовлетворения. А после летних каникул перешедший с ними в пятый класс Мурат предложил отправиться на вокзал и найти подходящую женщину за небольшие деньги.

Рискнули отправиться вместе с Муратом только трое. Он сообщил, что на все удовольствие нужно двести рублей. Таких невероятных денег не было ни у кого. Леонид Стасильников, большой выдумщик, сумел убедить родителей, что в школе собирают деньги на предстоящую летнюю поездку в столицу, и получил под это «путешествие» целых пятьдесят рублей. Второй, Яша Хейфец, разбил свою копилку. Третьим был Вениамин. Он продал свой магнитофон, который ему из Германии привез дядя. Он служил офицером в советской группе войск в Восточной Германии. Магнитофон стоил гораздо дороже, но его купили за восемьдесят пять рублей. Это были по тем временам очень большие деньги. В итоге у них набралось сто девяносто рублей, и Мурат великодушно согласился отвести их за эту сумму.

Но повез он их не на вокзал, а совсем в другую сторону, на окраину города, в покосившиеся старые дома, стоявшие здесь с начала века. В одном из них обитала некая Тина, которой Мурат пообещал сто двадцать рублей, если она сумеет сделать все, как нужно, и был страшно доволен, что заработает на этой «операции» целых семьдесят рублей. Откуда он мог знать, что обычная «ставка» сорокалетней Тины, жившей со старухой-матерью, была двадцать пять рублей, и она тоже считала себя «удачной коммерсанткой».

Мурат провел их в квартиру, предупредив, что шуметь нельзя, так как в соседней комнате обитает мать Тины. Мальчики, напуганные предстоящим «посвящением» и всей обстановкой, подавленно молчали. Появилась Тина, одетая в какой-то темно-зеленый халат. Она кивнула ребятам, проходя в спальню, и через минуту крикнула оттуда, чтобы заходили по одному. Ребята переглянулись, никто не решался пойти первым.

– Я пойду, – вызвался Мурат.

Он вышел через десять минут с многозначительным видом и удовлетворенно кивнул головой, приглашая следующего. Мальчики опять переглянулись. Они боялись признаться даже самим себе, что самое большое желание каждого из них – немедленно смыться. Но отступать было поздно, поэтому следующим рискнул Леонид Стасильников. Он вошел в спальню и оставался там гораздо дольше, чем Мурат. Вернулся Леонид с каким-то растерянным лицом и вдруг согнулся, словно от боли. Никто даже не успел сообразить, что именно произошло, как Мурат быстро потащил мальчика в туалет. По раздававшимся оттуда звукам стало понятно, что Леонида стошнило.