Микки Спиллейн - Кровавый рассвет Страница 3

– Нет, извини…

– Но сегодня…

– Я собирался написать заявление об увольнении. Но это случилось раньше, чем я… Очень важное дело, и никто другой не сможет с ним справиться.

– Никто?

– Киска, милая… Это затрагивает безопасность страны, может быть, и твою тоже. Ведь Англия и США так крепко связаны. Я не могу отказаться и не имею права рассказать о своей работе, хотя уже и так сообщил тебе кое-что лишнее. У нас есть свод правил, который нельзя нарушать, и который мы не нарушим до самой смерти, а она всегда рядом. Прости, детка, но прежде всего работа, а уж потом… Я думаю, ты умница и поймешь меня.

– Это очень трудно, – она вдруг отвернулась, и ее губки сложились в жалкое подобие улыбки. – Я даже не знаю, что сказать.

– И не надо. Я быстро покончу с этим делом и вернусь. Ее глаза снова нашли мои и блеснули.

– А ты сможешь вернуться на сей раз?

– Я всегда делал это раньше.

– Если ты обещаешь, что в последний раз… Потом ты останешься со мной? – она сжала голову руками.

Сколько ты убил, Тайгер? Сколько раз они убивали тебя? Обстоятельства, обстоятельства! Но твоя звездочка может скрыться за тучами, и тогда…

– Рондина…

– Нет, дай мне сказать! Раньше тебе было все равно – жить или умереть, но теперь ты мой. Я стану ждать тебя, а это непростая вещь – ждать и надеяться, надеяться… Как мне жить с этим, Тайгер?

Я встал.

– Когда это кончится, я вернусь.

– Меня может здесь не быть.

– Я найду тебя.

– Я не об этом. Я очень долго мучилась. Мне казалось, что я уже нашла любовь и безопасность, о которых мечтала, но теперь, когда все пошло прахом, я могу найти кого-нибудь другого. Я почти нашла его однажды…

Я не мог сказать ей того, что хотел. Я не мог объяснить, не имел права спорить и мне, по правде, не хотелось ни того, ни другого. Не было преграды, которую она не смогла бы преодолеть, если б захотела, ну а коли нет… И я просто сказал:

– Колесо – оно круглое, киска, выигрывает твой номер или нет. Но я вернусь. Некоторые вещи не меняются. Я – одна из них.

Я пошел к двери, обернулся и подмигнул ей. Ее лицо не изменилось, все та же печальная улыбка, и я знал, что у нее сейчас творится на душе. Однажды у меня было такое в прошлом.

«Прелестное начало для свадебных колоколов, – вертелась в моей голове дурацкая фраза. – Прелестное начало…»

Я забрал свои пожитки, переехал в отель Леопольда и снял номер под именем X. Талдона – по инструкции Грэди. Подождав полчаса, я набрал номер Нью-Йорка (армейский контроль), попросил Вирджила Адама и произнес пароль:

– Тайгер Манн здесь. Это «ПЛАТОН», номер 4-4-9-1. Пароль верен?

– Двойная связь. Т е м п л е б о н – 2.

– Д а р т м у ф, – раздельно произнес я.

– Родег, Тайгер. Я все равно узнаю тебя по голосу. ВХ тоже знает твой голос, но понимаешь, служба…

– 2-26-1. В чем дело, ребята? Меня ни о чем не предупредили на этот раз.

– Так распорядился Грэди. Ты знаешь что-нибудь о Габине Мартеле?

– Читал.

– Ну, так вот он здесь. На Монастырской улице в конторе ИАТС.

– Почему?

– Он был главой ООНА-3 и чуть ли не самой важной шишкой в международном мире и мире шпиков. В войну его обменивали. Его карточка – как простыня. Он был в ракетном кордоне, организовал проект Велтова и нафарширован именами и явками, которые нам необходимы, чтобы вырваться вперед на десять лет!

– Почему же он здесь? Что заставило его поменять команды? Женщина?

– Так точно… Ты прав, братец-кролик. Теперь ты в курсе. Действуй!

– С удовольствием, – проронил я и положил трубку.

Это история моей жизни, только в другом варианте. Женщина – и ты убит. Женщина – и ты жив. Но всякий раз – это катастрофа.

Вилли Гиббонс встретил меня в семь часов вечера в баре на Двенадцатой Парковой вместе с Дэви Секирном, политическим обозревателем его газеты. К тому времени я прочел все утренние выпуски, собрал вырезки и раскладывал их на столе в шахматном порядке. Каждая вырезка была частью официального сообщения, и я надеялся, что раз к этому делу допустили пердунов-репортеров, то Секирн мог пронюхать что-нибудь новенькое: нос у него был достаточно длинным.

Но все, о чем говорилось в газетах, сводилось к одному: Габин Мартел, занимавший значительный пост в Германии, попросил политического убежища в первый же день, как только приехал в Америку с германской делегацией для переговоров по разоружению.

После того, как Вилли разъяснил нам некоторые детали, мы выпили и заказали ужин. Дэви знал, кто я и что я, но его улыбка после этого не стала менее язвительной. Эти репортеры могут беседовать с президентами и убийцами, не меняя выражения лица, но я понимал, что мои вопросы не вызывают у них особого энтузиазма.

– Ты действительно влип в это дело, Тайгер, – заметил Дэви. – А каковы твои планы?

– К черту планы!

– Ну, ладно. Газеты ничего не получили. Был приказ – ни звука, понимаешь?

Я утвердительно кивнул головой.

– Вилли не дал мне подсыпать деталей в мою статью. Плохо то, что об этом придется молчать.

– Чего уж лучше! – улыбнулся я. Он отхлебнул мартини и тоже улыбнулся.

– Я знаю, почему тебя назвали таким сумасшедшим именем.

– А вот и нет. Меня так окрестил папаша. Это не кличка.

– С ума сойти! Однако к делу. Зачем ты здесь?

– Неужели не догадываешься? Габин Мартел…

Они обменялись быстрыми взглядами, и вся их веселость исчезла.

– Ты что-то крупно играешь, Тайгер, – заявил Дэви. – Они держат этого парня за семью замками и будут держать так впредь. Никто туда не пройдет, пока ему не захочется сказать то, что ему захочется сказать.

– Это меня и интересует.

– Что?

– Например, что мешает ему захотеть. Он может получить политическое убежище и молчать.

– Понимаешь, на эту тему нам ничего не говорили, но слухи были… Конечно, не из официальных источников, но известно, что он очень хотел бы заговорить.

– Пусть тогда заговорит. Они вновь переглянулись.

– Ты что-то проведал? Дэви наклонился ближе к столу.

– Что?

– Имя Габина Мартела уже появлялось в газетах несколько лет назад. Ты проверял этот факт?

– Нет. Наши эксперты знают его по официальным каталогам и по политическим выступлениям. Он все время находился глубоко в тени, как бы в подполье, но в последние годы здорово выдвинулся, потому что правительство сместило много людей. Он стал во главе ООНА-3 и был ответственен за африканские и панамские инциденты. Больше о нем ничего нет.

– Придется еще немного покопаться в грязи, дружище.

– Ты что-то знаешь?

– Может быть… Я только помню, что это имя уже фигурировало в печати. Секирн откинулся на спинку стула и шумно вздохнул.

– Посмотрим… Если это так, я его найду! Принесли ужин, и мы принялись за еду.

Гиббонс казался взволнованным. Когда его глаза встречались с моими, он тут же отводил взгляд. Вилли был бродвей-ским репортером, писал статьи о музыкальных шоу, и его деятельность была строго ограничена звездами, звездочками, появлением в спектаклях обнаженных дам и жизнью полусвета.

Чуть позже мы простились, и когда я, усадив их в такси, отправился в контору Эрни Вентли, то чувствовал, как на моей душе скребутся кошки. Я знал, что застану его дома: когда он начинал работу, то уходил в нее с головой, и время не имело для него значения.

Во время войны Эрни участвовал в Манхэттенском проекте, был замешан в истории «46» и стал работать в химическом концерне. Потом он открыл свое дело и занимался бизнесом до тех пор, пока Мартин Грэди не вспомнил о его изобретательских талантах. Хорошая зарплата и развязанные руки, то есть полная свобода действий, сделали для него больше, чем правительственная поддержка, и когда дело доходило до круппых предприятий, он был единственным человеком, который мог с легкостью факира сотворить из воздуха все, начиная от документов и кончая новорожденным младенцем.

Но таких грандиозных превращений мне не требовалось. Среди бизнеса Мартина Грэди имелось два издательства, выпускающих популярные толстые журналы, а мне были нужны журналистская картотека и кое-какие фотоигрушки.

Для Эрни хватило пяти минут, чтобы сделать карточку, вручить мне «лейку» и другие вещи, за которые он взял расписку.

X. Талдон стал гражданином Шестой державы – прессы.

– Настоящее дело, Тайгер? – спросил он.

– Кто знает.

– Думал, что сегодня ты женишься.

– Я тоже так думал.

– Дай мне сообразить, голубчик, а то я тут начал одно исследование, и если…

– Это – «ПЛАТОН», Эрни. Ты автоматически подключаешься к операции.

Он пронзительно свистнул.

– После последнего раза прошло три года. Кто теперь?

– Габин Мартел – немецкий разведчик.

– Я думаю, что с этим немало связано. Что сейчас ясно?