Жерар Вилье - Фурия из Белфаста Страница 3

– Мне больно! – умирающим голосом пролепетал он. – Сделайте что-нибудь!..

Человек с кинжалом достал из кармана внушительных размеров носовой платок, туго перетянул им левое бедро Линча и спросил:

– Кто тебя послал? «Проды» или англичане?

– Никто! – простонал Билл Линч. – Клянусь вам!

– Откуда ты узнал, что мы здесь?

Его прервало восклицание на кельтском языке. Один из мужчин подошел и пнул Билла в раненую ногу, исторгнув из его горла дикий вопль. Хотя и проповедуя неукоснительное следование духу католичества, члены ИРА имели весьма своеобразное понятие о христианском милосердии.

– Говори, гадина! – прорычал тот, кто пнул.

Билл Линч изнемогал от боли. Обступавших его людей он видел сквозь какую-то мутную пелену. Теплая липкая кровь вес текла по ноге, и ему казалось, что тело его опорожняется.

Четырехпалый наклонился над ним.

– Ты приехал один?

Билл утвердительно кивнул. Едва он начинал говорить, как его охватывала обморочная дурнота.

– Где ты оставил машину?

– За оградой.

– Кто сказал тебе, что мы здесь?

Билл Линч колебался. Если он признается, его положение станет еще хуже.

– Я слышал в пивной разговор о вашем собрании.

– В какой?

– "Кроун", в Белфасте.

Тяжелое молчание.

Билл боялся даже задать вопрос, но обычно жертвы «починки колена» оставляли прямо на улице, чтобы отбить охоту другим.

Четырехпалый повел головой и вышел из конторы в сопровождении троих из своих товарищей. Тот, кого звали Син, остался охранять Билла с автоматом в руке, видимо, с трудом подавляя искушение прострелить голову соглядатая. Четверка оживленно совещалась в коридоре. Переговоры длились несколько минут. Наконец четырехпалый вернулся и стал перед Биллом.

– На кого ты работаешь?

– Ни на кого, – промолвил Билл Линч слабым голосом.

Билл подумал о дочери и о том, что она скажет ему, когда он вернется домой с этим позорным клеймом. Она так ревностно служила делу временной ИРА!

Четырехпалый отдал приказание по-ирландски. Двое его соратников подхватили раненого под руки и волоком потащили но коридору в большое хранилище, где он недавно свалился в желоб. По пути Билл ударился коленом о стену, взвыл от боли и, прежде чем потерять сознание, успел подумать, что дешево отделался, что его отволокут к машине и бросят там.

Стены необъятного помещения бешено кружились перед его глазами. Обвязав Билла Линча веревками под мышками, его медленно вздергивали у одного из огромных деревянных чанов, наполненных виски. Билл крутился на весу, время от времени ударяясь размозженным коленом о стенку чана и испуская всякий раз дикий вопль. Ошеломленный, истерзанный болью, он закрыл глаза, потом снова открыл.

Один из его мучителей взбирался в то же время по узкой лестнице, привинченной снаружи к исполинскому вместилищу. Двое других, стоя на крышке чана и едва не задевая головами потолок, тянули за веревку. Прошло несколько минут, прежде чем голова Билла показалась над краем чана. Они без церемоний швырнули его себе под ноги, затем один из них поднял деревянную крышку квадратного люка над 100000 литров виски. Поверхность янтарной жидкости находилась в одном метре от люка, откуда бил хмельной дух. Отвязав веревку, четырехпалый наклонился над Линчем и произнес ровным голосом:

– За последнее время англичане арестовали нескольких наших товарищей с севера, прятавшихся у надежных людей. Их, разумеется, выдали. Твоя работа?

– Я никого не выдавал, – простонал Билл Линч. – Клянусь вам!

Хотя голос Билла Линча звучал искренне, это, видимо, не произвело впечатления на его палача.

– Ты будешь говорить, или мы утоним тебя здесь.

Он кивнул головой, и двое других потащили Билла к квадратному люку. Собрав последние силы, он закричал. Один из двоих схватил Билла за щиколотки и сбросил его ноги в люк, второй же приподнял его и посадил на край. Билл Линч отчаянно упирался. Его вновь обвязали веревкой под мышками.

От паров виски у него уже начала кружиться голова. Умоляю вас! – пролепетал он. – Не делайте этого!

Он не видел, как четырехпалый подал одна приметный знак тому, кто стоял позади него. Жестоким пинком в спину тот сбросил Билла в зияющее отверстие. Билл обрушился в жидкость, подняв сноп золотистых брызг. Отчаянно барахтаясь, он всплыл, подтягиваемый за веревку двумя ирландцами. От алкоголя жгло глаза, горло, ноздри, от его испарений перехватывало дыхание. Уже появилось чувство жжения в легких. Но все это было пустяком в сравнении с невыносимой болью в ране. Ему казалось, что его окунули в жидкий огонь.

Теряя сознание, он услышал, словно издалека, голос четырехпалого:

– На кого ты работаешь?

Он уже не слышал, как один из державших веревку громко выругался. Лишившись чувств, Билл Линч сразу отяжелел. Потеряв равновесие, один из двоих выпустил веревку из руки, а второй, откидываясь назад для упора, поскользнулся на мокрой от виски деревянной поверхности и упал на спину.

Ничем более не удерживаемый на поверхности, Билл Линч погрузился в виски.

– Достаньте его! – завопил четырехпалый.

Но едва двое державших Билла стали подниматься на ноги, прибежал Син и закричал снизу:

– "Синеносые"! Тут, во дворе!

На жаргоне членов ИРА «синеносыми» называли полицию. Махнув рукой на Билла Линча, троица впопыхах слезла по лестнице с чана и бросилась за Сином в середину зала. Они увидели мечущийся по окнам свет сильного ручного фонарика. Вероятно, слышали выстрел.

К счастью, на задворках была маленькая дверь, выходившая на дорогу. Всегда можно было успеть смыться на машине.

Четырехпалый первым оправился от испуга. Он остановился в темном углу.

– Подождем здесь, – распорядился он. – Может быть, они сюда и не полезут.

Он оказался прав. Через пять минут все успокоилось. Послышался шум отъезжающей машины. Подождав еще четверть часа, они вернулись к чану. Четырехпалый и Син вновь взобрались наверх.

На поверхности 100000 литров виски ничего уже не плавало: тело Билла Линча было на дне... Син покрутил головой.

– Да, нелегко будет его достать! Придется спустить чан... По меньшей мере, два дня.

Четырехпалый повернулся к нему:

– Что случится, если оставить его там?

– Ничего, полковник! Будет что-то вроде квашенного в виски яблока... Но вот через месяц-два, когда станут чистить чан...

– Устрой это пораньше, хорошо?

Син согласно наклонил голову:

– Сделаем!

Четырехпалый уже начал спускаться по лестнице.

– Значит, решено. Тогда и зароем его без шума. Слава Богу, места хватает.

– Хватает, – вторил ему старина Спи. – Вот, кстати, полковник! Оторвалось у «таута»[3]...

Он протянул четырехпалому каблук, откуда торчал краешек зеленой пластмассовой пластинки. «Полковник» взял каблук, осмотрел и, нажав руками, разломил надвое. Внутри каблука оказался запечатанный в пластмассу прямоугольник размером с кредитную карточку.

Четырехпалый долго разглядывал находку. Лицо его ничего не выражало, и нужен был более тонкий психолог, нежели старина Син, чтобы заметить что-то необычное в облике «полковника». Его зрачки сузились, губы вытянулись в ниточку.

– Что это за штуковина? – полюбопытствовал Син.

«Полковник» спокойно положил карточку в карман.

– Так, ничего особенного.

Он сошел с последних перекладин лестницы и присоединился к своим товарищам.

– Никто не должен знать о том, что здесь произошло этой ночью, – обратился он к ним. – Я сам постараюсь разузнать, как он добрался до нас. Надо сделать так, чтобы труп никто не нашел...

Все молча кивнули, хотя и были несколько удивлены. Обыкновенно старались, напротив, сделать так, чтобы молва о смерти предателя распространилась как можно шире, чтобы отбить охоту у других...

Но четырехпалый не испытывал особого желания говорить им, что человек, утонувший в ста тысячах литров виски, работал агентом Центрального разведывательного управления и что ЦРУ имело известную всем привычку мстить за убийство своих сотрудников.

Глава 2

Золотистые глаза Малко отражались в стеклянной двери виллы, пока он пытался отомкнуть запор, пробуя по очереди ключи из связки. Как только самый последний вошел в скважину, дверь отворилась. Малко подхватил стоящий сзади чемодан. В маленьком холле он поежился от озноба. Воздух был просто ледяной. В Австрии уже стояло лето, и он даже не взял с собой пальто. Черный вигоневый костюм измялся в дороге, стал пыльным и грязным.

В ту самую минуту, когда он взялся за ручку чемодана с намерением отправиться на поиски спальни или ванной, по плиточному полу застучали каблучки, и из гостиной вышла черноволосая девица с бутылкой молока в руке. При виде Малко она стала как вкопанная. Не менее пораженный Малко окинул ее внимательным взглядом. Округлое нежное лицо с молочно-белой кожей, длинные черные волосы, спадающие ниже плеч, стройный стан. Белый кружевной халатик весьма условно прикрывал полное цветущее тело и пышную грудь, плохо вязавшиеся с детским личиком.