Семен Лопато - Искушение и разгром Страница 33

— А ты не утонешь?

— Постараюсь.

— Да уж, постарайся. У тебя семья. Что я тебе могу сказать… Ужин готов. Будешь?

— А куда деваться…

— Нахал.

— Если бы… — махнув рукой и вздохнув, Сергей пошел мыть руки.

7

Спустя примерно сорок часов после этих событий Сергей с Сергачевым стояли под электронным табло в зале вылета аэропорта Шереметьево, где заканчивалась регистрация рейса на Минск. Сергачев присоединился к Сергею всего за несколько минут до этого — занятый оформлением бумаги с разрешением на вывоз импульсного пробойника, он провел все утро у высокого начальства, и в аэропорт Сергея отвез один из его сотрудников. Бумага, сильно напоминавшая по содержанию документ, когда-то выданный миледи кардиналом Ришелье, — «все, что сделал предъявитель сего, сделано по моему повелению и для блага государства», — с устрашающими печатями и в специальном пластиковом чехле, уже покоилась в багаже у Сергея. Сергачев, оставивший машину далеко от здания — парковка непосредственно у аэропорта запрещалась — и преодолевший последний километр бегом, нервно озирался вокруг, пытаясь отдышаться. Сергей, изучивший за последние полтора дня четыре альбома принципиальных схем и раздолбивший с помощью импульсного пробойника полтора десятка броневых листов из сплавов различного состава, придя вследствие этого в окончательно философское настроение, скептически наблюдал за толпой. До конца регистрации оставалось пятнадцать минут. Кажется, наконец отдышавшись и вытерев вспотевший лоб, Сергачев испытующе-тревожно оглядел Сергея.

— Ну вот, вроде наконец начинаем. Как говорится, чем никогда, так лучше поздно. Ладно, как-нибудь. Хорошо, я хоть бумагу вовремя привез. Генерала сегодня с утра к начальству вызвали, я уж думал, ну все. В последнюю минуту подписать удалось. Пока сюда гнал, наверно, все правила дорожного движения нарушил, слава богу, ГАИ не зацепило. Вы-то как, нормально доехали?

Сергей задумался.

— Хвоста вроде не было.

— Хвоста… — Сергачев, морщась, махнул рукой. — В этом ли дело… Оборудование тебе утром без проблем вручили?

— Да, вручили без проблем.

— Ну и то хорошо.

Успокоенно кивнув, Сергачев оглядел громоздившуюся у ног Сергея раздутую черную сумку на ремне.

— Так это, стало быть, весь багаж твой?

Сергей сдержанно кивнул.

— Он самый. Как говорили раньше в социально-описательных очерках, «нехитрый скарб».

— Тяжелый?

— Килограмм под тридцать.

— Ну, это еще туда-сюда. — Сергачев пытливо взглянул на Сергея. — Импульсный пробойник-то освоил?

Сергей поморщился:

— Это он меня освоил. В глазах до сих пор искры стоят.

— Стержней много запорол?

— С полсотни, наверно.

— А с собой сколько дали?

Сергей задумался.

— Да примерно столько же. Не считал. Вязанка большая, с запасом. Ваши говорят, и на баллистическую ракету хватит.

— Типун тебе на язык. Ну ладно. Как вообще настроение? К работе готовым себя чувствуешь?

Сергей сурово взглянул на Сергачева:

— Вчера завел будильник на шесть утра. Будильник не зазвонил, но я все равно проснулся вовремя. Мы, коммунисты, сделаны из особого материала.

— Ну добро. Значит, настроение боевое. Ну ладно, дай бог, все получится, дай бог. Технически ты вроде экипирован. Как считаешь?

Сергей пожал плечами:

— Технически да, а вот идеологически… Вообще, легкомысленно вы как-то меня снаряжаете. Все-таки за границу еду, в неведомую страну. Как там будет да что? Вы б мне хоть русско-белорусский разговорник купили.

— Зачем тебе разговорник? Ты что там, с кем-то разговаривать собираешься?

Сергей стоически кивнул:

— Понятное дело, ежели что случится, то первым делом молчать придется, но все-таки…

— Незачем тебе разговорник. Ты, главное, со мной поговори. Как позвоню, так сразу за дело берись. А больше разговаривать нечего.

— Как скажете. Как, кстати, разговаривать-то будем, когда позвоните? Не открытым же текстом. Или у нас какая-нибудь условная фраза будет? Ну там, типа, «высылай устав»?

— А чего условного-то? Деньги перечислены, и все ясно.

Сергей вздохнул:

— Как-то это все прозаично. Впрочем, как говорил Д’Артаньян, такая проза мне нравится. Ладно, Петр Николаевич, Бог даст, справимся.

— Надо справиться. Ты не думай, я тут без тебя сложа руки сидеть не буду. Как уедешь, сразу буду генерала настропалять, чтоб, не дожидаясь министра, платежи продавливал. Авось получится что-нибудь.

— Ну это-то понятно.

— Это нам с тобой обоим надо понимать. — Сергачев проникновенно заглянул в глаза Сергею. — Нет у нас с тобой, Сергей, права на ошибку. Дело о судьбах многих людей идет. Понимаешь?

— Понимаю, Петр Николаевич.

— Многое, и очень важное, решится, если вы с Вадимом все как надо успеете. — Он тревожно взглянул на Сергея. — Успеете, как думаешь?

Побронзовев, Сергей сурово-отрешенно посмотрел в пространство:

— Должны успеть.

Сергачев оглянулся на табло:

— Регистрация твоя кончается. Пойдем.

Они остановились у багажных столов. Сергачев вновь обернулся к Сергею:

— Насчет денег не волнуйся. Может, все это и затянется на пару дней, но деньги будут, это точно. Андрей все как надо сделает, ну и я за всем прослежу. Это ты твердо должен понимать.

Сергей улыбнулся:

— Как говорил Мао Дзе Дун Хуа Го Фэну, «если дело в твоих руках, я спокоен».

Сергачев отрывисто махнул рукой:

— Им там легко спокойными быть. Они ж, е… твою, китайцы. По тыще лет живут, им все до фонаря. Только гандоны вовремя надевать, а так, жизнь — лафа. То ли дело у нас.

Распрямившись, он решительно взглянул на Сергея:

— Ну что ж, Сергей. Высоких слов говорить не хочу, но сейчас все от тебя зависит. Не подведешь?

Сергей посмотрел ему в глаза:

— Верь мне.

Они обнялись. Сергей приподнял сумку и, закинув ремень на плечо, направился к регистрационным барьерам. Получив посадочный талон, он прошел в следующий зал на досмотр. Народу перед рентгеновским аппаратом было уже немного. Вытащив из сумки полиэтиленовую папку с разрешительной бумагой и сунув ее в скрученном виде во внутренний карман куртки, Сергей, когда подошла его очередь, приземлил сумку на транспортную ленту, медленно потащившую его багаж внутрь. Ожидая неизбежных расспросов, он остановился по ту сторону транспортера. Таможенник за столом у монитора о чем-то беседовал с привалившимися к его столу двумя девушками в форме. Бросив взгляд на экран, он на секунду нахмурился.

— Что это у вас?

Сергей секунду смотрел на него.

— Графический акселератор для Windows.

Еще раз взглянув на экран, словно проверяя сходство, таможенник нажал на кнопку. Лента поехала, вывалив в объятия остолбеневшему Сергею сумку с двумя газовыми баллонами и пятнадцатикилограммовым устройством, с помощью которого можно было взрезать обшивку любого летательного аппарата, включая Ил-86 и многоразовый корабль «Буран», если его только не разрезали раньше согласно договору о сокращении чего-нибудь. Подхватив сумку и вновь набросив ремень на плечо, Сергей отправился дальше — в накопитель, размышляя о перспективах международного терроризма, особенностях российской государственности и о многом другом. Быстро подъехавший автобус, громыхая, довез его и еще нескольких опоздавших пассажиров до самолета и, так же громыхая, потащился назад.

Поднявшись по трапу и пробравшись на свое место, Сергей почти сразу увидел из окна, как трап отъехал, стюардессы прочитали свою никому не нужную лекцию о спасательных жилетах, двигатель завелся, и самолет стал выруливать на взлет. Без особых сложностей он взлетел, за окном наклонилась земля с белой россыпью спальных микрорайонов, потом все погрузилось в облака, и Сергей отвернулся от окна. Поправив громоздившуюся у его ног сумку, которую он с трудом впихнул между креслами — соседей, к счастью, у него не было, он опустил спинку сиденья и, насколько позволял угол обзора, посмотрел кругом.

Пассажиров в салоне было немного, половина кресел пустовала. Полет обещал быть скучным. Еще раз посмотрев в окно, по-прежнему залепленное туманом, он откинулся к спинке кресла. После суматошного утра, проведенного в ведомстве Сергачева за получением спецтехники, а затем в аэропорту в ожидании самого Сергачева, он впервые остался один. Неожиданно он поймал себя на том, что ощущение, которое он сейчас испытывал, было ощущением какой-то странной высвобожденности, почти свободы. В размеренном течении жизни наступил то ли перерыв, то ли затишье, во всяком случае происходило что-то новое. Впрочем, это была иллюзия. Понимая ее истоки, под ровный шум двигателя он задумался, вспоминая, были ли в его жизни за последние годы какие-то изменения. Ничего особенного не вспоминалось. Пожалуй единственным исключением были те два раза за последние восемь лет, когда ему удалось взять отпуск. Оба раза жена уговорила его поехать вместе с ней и дочкой за границу. Глядя в окно, он вспомнил Шарм-аль-Шейх и Анталию. Пожалуй, эти поездки пропали даром. Они были полезны для жены и дочки, которым надо было отдохнуть и укрепить здоровье, сам же он, наверно, просто не умел отдыхать. В сущности все для него свелось к многочасовому сидению у бассейна, чтению второго тома Дельбрюка и терпеливо-покорному вниманию, с которым он по инициативе жены вынужден был осматривать какие-то бессмысленные местные достопримечательности. Что-то похожее, судя по всему, было и сейчас. Изменением это не было, еще один эпизод все в той же жизни, остановка в пути, причудливое переключение режимов в системе.