Чингиз Абдуллаев - Символы распада Страница 35

Теперь он точно знал, что обречен. Он понимал, что не успеет добраться ни до Порво, который был в полутора часах езды, ни до этого проклятого прибора. Сухарев вспомнил про Надю и решил, что нужно позвонить ей. Он подошел к телефону, набрал киевский номер. На этот раз долго не отвечали. Наконец трубку сняла женщина. Она визгливо спросила, кого ему надо.

— Тетя Клава, это я, Сухарев, — пробормотал он, — позовите Надю.

— Ах ты бандит, ах ты зверь такой, — начала вдруг причитать женщина, — из-за тебя она в больницу попала. У нее на лице такой синяк. Бандит проклятый. Чтоб тебе пусто было. Это твои дружки вчера пришли резать мою семью. Чтоб ты провалился, проклятый. Из-за тебя чуть внука моего…

Он положил трубку. Значит, Сириец нашел Надю в Киеве. Наверно, они ее мучили. Он закрыл глаза, прислонившись к стене. Они ее мучили. Он понимал, что обречен, понимал, что ничего изменить нельзя, понимал, что все кончено. Но где-то в глубине в нем все еще жил уголовник Сухой, который и кличку свою заработал не потому, что его фамилия была Сухарев, а потому, что с детства никогда не плакал, даже когда попадал в самые страшные переделки.

Он достал из кармана все свои деньги. Теперь они были ему не нужны. Сухарев оставил себе двести долларов, аккуратно отложив их в один карман. Он зашел на почту и спросил, можно ли перевести остальные деньги в Россию. Ему долго объясняли, что нужно делать, но он ничего не понял. Тогда он купил пять конвертов, вышел из здания почты, надписал на каждом конверте адрес санкт-петербургской квартиры Нади, купил марки, не забыв их наклеить, разложил все деньги в пять конвертов, затем надписал адрес Нади и бросил конверты в несколько разных ящиков. Часы уже показывали половину пятого, когда он закончил возиться с деньгами.

Сухарев даже не предполагал, что полиция уже ищет подозрительного русского, который облучен до такой степени, что представляет угрозу для окружающих, Все полицейские города получили указание не задерживать его, а лишь сообщить о нем в центральную службу, чтобы за больным выехала специально оборудованная машина. До такой степени он представлял собой опасность для жизни людей, которые могли, по несчастью, оказаться рядом с ним.

Сухарев купил на оставшиеся деньги два хороших финских ножа. Один был с ручкой из козьей ноги и стоил почти семьдесят долларов. Он давно мечтал о таком, но все никак не мог собраться и купить его.

Ровно в пять часов он появился у терминала, где должна была состояться встреча. Там его уже ждал Федор, один из боевиков Сирийца, выполнявший его особые поручения. Он был один. Но по его довольному лицу было видно, что он считает Сухарева фраером, попавшимся в собственную западню. Вокруг терминала находились около двадцати его людей, которые перекрыли все пути отхода, чтобы не дать возможности беглецу уйти во второй раз. В руках у Федора был «дипломат».

— Здравствуй, Сухой, — сказал он, увидев подходившего Сухарева, — небось набегался, надоело.

— Да, решил кончать, — отмахнулся Сухарев, подходя совсем близко.

— Видик у тебя уставший, — довольным голосом сообщил Федор, — набегался, наверно, устал. И шапочка у тебя новая появилась.

Сухарев теперь стоял совсем рядом с Федором, с умешкой глядя на него.

— Чего дыбишься? — вдруг заподозрил неладное Федор. — Где груз, говори.

— Сначала деньги, — решительно сказал Сухарев.

— Нет, — усмехнулся Федор, — так дело не пойдет. Ты нас за фраеров не держи. Сначала скажи, где груз?

— А потом ты мне бабки дашь и отпустишь? — Сухому было почему-то весело.

— Дам, — подтвердил Федор, — ты меня знаешь.

— Именно поэтому я тебе и не скажу. Пошел ты… Давай телефон, я с Сирийцем говорить хочу.

— Зачем тебе телефон? — подозрительно спросил Федор.

— Давай, говорю, иначе передумаю. Я только ему скажу, где его ящик. Пусть сам за ним приедет и забирает.

Сухарев все еще надеялся, что игра будет проходить по его правилам. Федор достал из кармана телефон, протянул его Сухому, недоуменно пожимая плечами. Сухарев взял телефон, набрал известный ему номер, когда почувствовал, как в спину ему уперся ствол пистолета. Это два боевика Федора подошли к нему сзади.

— Кончай дурить, — сказал один из них, — говори, где груз. И отдай телефон. Нечего тебе с Сирийцем разговаривать.

— Эх ребята, ребята, — медленно повернул к ним голову Сухарев, — хоть «пушку» уберите. Я ведь свой.

— Был свой, — резонно заметил Федор, — а сейчас скурвился. Говори, где груз?

— «Пушку» убери, — упрямо повторил Сухарев. Федор сделал знак рукой, боевик убрал пистолет. Сухарев повернулся к ним. Нет, он не знал этих двоих. Видимо, новички.

— Где груз? — заорал Федор. — Говори, гнида.

— Сначала деньги, — упрямо сказал Сухарев, — сначала деньги.

— На, — злобно сказал Федор, протягивая «дипломат», — подавись. Здесь ровно пятьдесят «кусков», можешь не пересчитывать.

Сухарев поднял голову. Было тепло, очень тепло и почти не было ветра. Жаль, подумал он, что нет ветра.

— Я проверю, — упрямо сказал он.

— Ты издеваешься? — разозлился Федор. — Говори, где груз?

Один из боевиков, стоявших за спиной, сильно ударил Сухарева по позвоничнику, и тот с коротким стоном упал. У него теперь не было сил даже подняться. Он лежал на асфальте закрыв глаза.

— Скажи, где груз? — наклонился Федор.

— Сначала проверю, — упрямо прошептал Сухарев.

Федор открыл «дипломат», показывая деньги.

— Все тут, — сказал он, — пять пачек. Чего тебе еще нужно?

— Я посмотрю, — упрямо сказал Сухарев, с трудом поднимаясь на ноги.

Он открыл «дипломат», достал одну пачку, сорвал с нее обертку. Здесь было ровно десять тысяч. И он изо всех сил швырнул пачку наверх, чтобы она разлетелась на сотню бумажек. Пачка взлетела и разлетелась даже лучше, чем он ожидал.

— Ты что делаешь? — заорал Федор. Стоявшие за спиной Сухарева боевики дрогнули. Они не понимали, почему этот странный тип позволяет себе подобное, но вид падающих денег действовал на них завораживающе. Сухарев поднял еще одну пачку, бросил ее ниже предыдущей. Он уже видел, как отовсюду к ним спешили боевики Федора, решившие собрать столь невероятный дар.

И пока стоявшие за его спиной боевики колебались, Сухарев, резко развернувшись, всадил нож по самую рукоятку тому, который ударил его по спине. Тот взревел нечеловеческим голосом, оседая на землю. Не появилось ни капли крови. Это был страшный охотничий нож, вся кровь осталась внутри. Несчастный упал на асфальт и потерял сознание. Сухарев обернулся к другому и, собрав последние силы, нанес ему удар в лицо. Тот пошатнулся, но не упал. Однако этого было достаточно, чтобы он на мгновение потерял ориентацию, и Сухарев выхватил у него пистолет и еще раз ударил его. На этот раз тот упал плашмя. Сухарев обернулся к Федору, насмешливо улыбнулся.

— Ну что, Федя, плакали твои денежки?

— Ты что делаешь, мерзавец? — ошалел от всего случившегося бандит. — Совсем с ума спятил?

Спятил, спятил, — Сухарев подбросил левой рукой вверх еще одну пачку. И деньги на этот раз начали разлетаться по всему терминалу.

— Кончай с ума сходить, — чуть не плакал Федор, — что ты делаешь?

— Что я делаю? — Он увидел, как пытается встать второй боевик, и ударил его ногой под дых. — Что я делаю? — кричал он, не чувствуя, что плачет. — Вот что я делаю. — Он подскочил к Федору и, ткнув в него пистолетом, обнял его и поцеловал в губы. — Вот что я делаю, — сказал он довольным голосом, — вот что я делаю, — повторил он, — мне теперь ваши деньги по фигу. Открыл я тот ящик, ты так Сирийцу и передай, открыл я его г… Лучше бы не открывал. Все, Федор, теперь и ты заразный от того ящика. Облучился я на полную катушку.

— Нет, — закричал Федор, пятясь назад. Раздался выстрел. Это стрелял один из боевиков Федора. Пуля просвистела рядом с головой Сухарева. Он выстрелил в ответ два раза. Раздалось еще несколько беспорядочных выстрелов, и он почувствовал, что его будто сильно ударили по колену. На правой ноге, выше колена стало расти большое красное пятно. Сухарев упал на одно колено и снова дважды выстрелил. Где-то вдалеке раздался крик, очевидно, он в кого-то попал.

— Нет, — орал Федор, пытаясь остановить стрельбу, — подождите, не стреляйте!

Раздалось еще несколько выстрелов. На этот раз стреляли сразу несколько человек. Сухарев был слишком хорошей мишенью, и одна из пуль попала ему в спину. Он знал, что это конец, но улыбался. И когда упал на спину, тоже улыбался.

— Адрес, — подползая к нему под выстрелами молил Федор, — скажи адрес.

— Сейчас скажу, — усмехнулся Сухарев. Все было ясно. Его беспутная, никому не нужная, неудавшаяся жизнь подходила к концу. Хорошо, что у них с Надей детей не было, мелькнула в его голове последняя горькая мысль. Все было кончено. А потом он поднял пистолет и выстрелил себе в голову.

Санкт-Петербург. 10 августа