Йоханнес Зиммель - Пятый угол Страница 39

— Послушайте-ка внимательно: или меня освободят завтра утром, или я сообщу господину старшему прокурору, какие милые порядки царят здесь! — закричал Алькоба.

— Перейра! Эй, Перейра! — кричал в это же время Томас Ливен. Он стучал в дверь квартиры своего друга, фальсификатора. Никакого ответа не последовало.

Или он опять валяется в стельку пьяный, или его нет дома, размышлял Томас, несколько пришедший в себя после приступа слабости. Потом он вспомнил, что опустившийся художник никогда не закрывал свою квартиру. Он нажал на ручку, дверь открылась. Через темную прихожую Томас прошел в большое ателье, чьи гигантские окна пропускали свет уходящего дня. Те же самые чудовищные полотна все еще стояли и лежали повсюду, комната была так же запущена, как и раньше. Переполненные пепельницы, тюбики, кисти, перья, палитры резали глаз своим разноцветьем.

Томас заглянул на кухню. И там не нашел своего бородатого, друга. Значит, пьянствует не дома, а где-то еще.

Это было, конечно, глупо. Сколько времени Перейра будет бражничать? Ночь? Два дня? Три? По опыту, который Томас приобрел в общении с ним, следовало рассчитывать на самое худшее. Основательный загул не терпит суеты.

«Придется ждать Перейру, — размышлял Томас. — Мой побег, вероятно, уже открылся, следовательно, на улицу мне и носа показывать нельзя». Затем он непроизвольно ощупал желудок. Ага — проголодался; похоже, приступ глубочайшей депрессии миновал. Он даже чуточку посмеялся над собой. При этом заметил, что его рот продолжает дергаться. И колени все еще болели. Не думать, только не думать об этом!

Сперва посмотреть, что имеется у Перейры на кухне. Так, белый хлеб, помидоры, яйца, сыр, ветчина и язык, фисташки, каперсы, перцы, сардельки.

Яркие цвета взбодрили Томаса. Приготовлю-ка фаршированный хлеб и помидоры. В том числе и на долю Перейры. Ему не помешает подкрепиться, когда придет…

Томас приступил к стряпне. Измельчая фисташки и каперсы, он вдруг, как безумный, ударил ножом по доске. В памяти вновь всплыла Эстрелла. Эта хищница, бестия. Эта ведьма, чертовка. Томас отрубал головки у фисташек, а в мыслях — у Эстреллы.

Красные перцы привели его в бешенство. Весь мир ополчился на меня! Все — враги! Что я такого сделал? Я был порядочным человеком, нормальным гражданином. А теперь…

Добавить перцу! Настоящего перцу. Он должен жечь, как распирающий меня гнев!

А все эти псы проклятые из секретных служб! Куда они меня загнали? В тюрьме я побывал. Из тюрьмы выбрался. Могу подделывать документы, обращаться с ядами и револьвером, с взрывчаткой и симпатическими чернилами. Я умею стрелять, работать на ключе, владеть приемами джиу-джитсу, боксировать, бороться, скакать на лошади, прыгать, встраивать микрофоны, симулировать желтуху, температуру, диабет. И что, это те знания, которыми должен гордиться банкир?

Отныне никакого сострадания ни к кому и ни к чему. Баста! Сыт по горло! Теперь ваша очередь на своей шкуре кое-что испытать. Касается всех! Всего мира.

Теперь с моим криминальным опытом я буду, как голодный волк, нападать на вас. Теперь я буду фальсифицировать, симулировать, отбивать морзянку, устанавливать микрофоны. Теперь моя очередь угрожать вам и обманывать вас, подобно тому, как вы угрожали и обманывали меня. Начинается моя война. Это война одиночки против вас всех. Не будет ни перемирия, ни пактов, ни союзов — ни с кем.

И еще побольше поперчить. И еще побольше перцев. И соли. И перемешать всю массу в бесформенную кучу — так, как я смешал бы и всех вас, псы… Открылась наружная дверь. «Наверняка это Перейра», — подумал Томас, — пробуждаясь от своих грез, и крикнул:

— Проходите! Я на кухне!

В следующее мгновение в проеме открытой кухонной двери появился человек. Но это не был бородатый пьяный художник Рейнальдо Перейра. Это был вообще не мужчина. Это была женщина.

Одета в красное кожаное пальто, красные туфли и красный берет, из-под которого выбивались волосы цвета вороного крыла. Рот молодой женщины был крупным и алым, глаза — большие и темные. Лицо бледное. Руки она держала в карманах пальто и строго разглядывала Томаса Ливена. В ее голосе звучали металлические нотки, хотя тон был обыденным:

— Добрый вечер, Перейра. Вы меня не знаете.

— Я… — начал было Томас, но она прервала его повелительным движением головы, отчего взлетели ее красивые длинные волосы:

— Не беспокойтесь, я не из полиции. Совсем наоборот.

«Она принимает меня за Рейнальдо Перейру», — подумал Томас и проговорил, заикаясь:

— Кто… кто дал вам адрес?

Женщина в красном изучала его, прищурив глаз.

— Что это с вами? Нервы? Кокаин? Водка?

— Простите, что вы имеете в виду?

— Что вы тут гримасничаете? И что у вас со ртом? Он же беспрерывно дергается.

— Это пройдет. У меня… иногда это случается но вечерам. Я спрашиваю вас: кто вам дал адрес?

Женщина в красном вплотную приблизилась к нему. От нее исходил изумительный аромат. Она была настоящей красавицей. Тихим голосом сказала:

— Адрес я получила от некоего мсье Дебра.

«Майор Морис Дебра из французской секретной службы, — подумал слегка ошарашенный Томас. — Этого только не хватало. Третий, кого я надул. Конечно, это должно было случиться. Теперь по моим следам идут уже трое. Французы, англичане, немцы. Теперь счет идет на часы, еще немного — и я труп…»

Голос женщины в красном слышался теперь будто издалека. Ее контуры внезапно стали призрачными, расплывчатыми. А ее следующий вопрос подтвердил его самые худшие опасения.

— Известен ли вам некий Жан Леблан?

Томас сперва сильно загремел сковородами и приборами, прежде чем пробормотать:

— Жан Леблан? Никогда о таком не слышал.

— Только не вешайте мне лапшу на уши, Перейра, вы его знаете!

Красивая бестия уселась на высокий кухонный табурет и скрестила длинные стройные ноги.

— Только не наделайте сразу в штаны!

«Как эта особа со мной обращается, — подумал Томас. Унизительно, просто унизительно мое положение. Чем я все это заслужил? И это я, самый молодой банкир Лондона. Я, член самого эксклюзивного лондонского клуба. Я, прекрасно воспитанный мужчина с достойными понятиями о чести и правилах жизни… Стою в неопрятной португальской кухне и позволяю какой-то красивой бабе, которую так бы и съел, говорить мне такие вещи: "не наделайте в штаны"! Ну, сейчас она у меня схлопочет!» И тонко воспитанный Томас Ливен выдал:

— Ну-ка, по-быстрому заткнись, куколка, и вали отсюда, иначе плохо придется!

В следующий момент сцена изменилась. Раздались шаги, и на кухне появился бородач в заляпанных вельветовых штанах и растянутом черном пуловере. Мужчина был сильно под градусом. Тем не менее на его широком просветлевшем лице забулдыги тут же засветилась радостная ухмылка, как только он разглядел Томаса и хрюкнул:

— Добро пожаловать в мое жалкое пристанище! Однако, друг мой, что это они сделали с твоими волосами?

Это Рейнальдо, художник, воротился домой…

Тут вдруг все трое, столпившиеся в маленькой кухне, заговорили разом. Женщина в красном вскочила, уставилась на Томаса и закричала:

— Что, так вы, выходит, не Перейра?

— Конечно, он не Перейра, — вскричал пьяный художник. — Вы-то что пили? Я Перейра! А это…

— Заткнись!

— …мой старый друг Леблан.

— О!

— А кто — ик — прекрасная дама, кто вы такая?

— Меня зовут Шанталь Тесье, — сказала молодая женщина, не сводя взгляда с Томаса. Какое-то голодное выражение проступило на ее кошачьем лице. И она медленно продолжала: — Мсье Жан Леблан собственной персоной? Какой счастливый случай!

— Что вам от меня нужно?

— Вы как-то снабдили своего друга Дебра поддельным паспортом. Дебра мне и сказал: если тебе самой понадобится «липа», отправляйся к Рейнальдо Перейре на Руа до Поко дес Негрос и сошлись на Жана Леблана…

— Так сказал ваш друг Дебра?

— Да, так сказал мой друг Дебра.

— А больше он ничего не сказал?

— Только то, что вы отличный парень, спасший ему жизнь.

Томас размышлял: все не так уж скверно. И приветливо спросил:

— Не хотите ли поужинать с нами? Позволите ли мне помочь вам снять пальто, мадемуазель Тесье?

— Для вас — Шанталь! — на кошачьем лице промелькнула улыбка, обнажив при этом крепкие зубки хищницы. Шанталь Тесье была уверена в себе, хитра и явно хладнокровна. Но, похоже, она не привыкла, чтобы мужчины помогали ей снимать пальто.

На хищнице была узкая черная юбка и белая шелковая блузка. «Черт возьми, — подумал Томас, — какая фигура! Ну, эта девица всегда выйдет сухой из воды…»

Ощущение опасности исчезло. Томас мог снова стать самим собой. Хорошо воспитанным и рыцарем по отношению к дамам. Дамам любого сорта!

Они примостились рядом с пьяным художником, который уже приступил к трапезе. Он ел пальцами и говорил с набитым ртом: