Чингиз Абдуллаев - Закон негодяев Страница 4

— Главное правило очень простое, — охотно пояснил «Дронго». — Успей предать своего друга раньше, чем он сдаст тебя. Успей продать свою совесть по сходной цене, пока это не сделали твои компаньоны. В общем, успей предать, иначе это сделают другие.

— Французы говорят: «предают только свои», — вспомнил Дьюла.

— Да, — кивнул «Дронго», — но это они говорят о разведчиках, среди которых встречаются предатели. Один на тысячу. А здесь соотношение наоборот.

— Значит, у нас есть какие-то шансы, — Лаутон снова потер подбородок, он явно нервничал.

— Минимальные. И только потому, что здесь срабатывает закон эволюции.

Более крупные твари пожирают более мелких. Политикам, озабоченным собственной властью и сохранением этой власти, приходится жертвовать слишком одиозными фигурами из своего окружения.

Он вдруг обратил внимание на слова Лаутона.

— Что в данном случае означает слово «у нас»? — поинтересовался «Дронго».

— У нас, — невозмутимо повторил Лаутон. — У меня, у Дьюлы и у тебя.

В комнате наступило молчание.

— Я, кажется, еще не давал своего согласия, — тихо напомнил «Дронго».

— Ты ведь сразу понял, зачем я приехал. Мы не знаем местных обычаев, у нас нет нужной квалификации. Твое присутствие здесь просто как подарок судьбы.

— Я никогда не работал в этом регионе, — напомнил «Дронго».

— Ну и что? — удивился Лаутон.

— Мне здесь жить. Несмотря ни на что, я люблю эти места, люблю этот город, в котором сейчас столько грязи, люблю этих несчастных людей, среди которых много моих знакомых и просто друзей. Потом вы уедете, если, конечно, нам удастся что-либо сделать. А мне оставаться здесь. Если у нас еще есть хоть какие-то шансы, то после вашего отъезда у меня шансов не будет. Ни одного. Ни единого. Мне здесь больше не жить. Я должен заплатить слишком большую цену, Джеральд, а я этого не хочу.

— Ты так ставишь вопрос, — пробормотал Лаутон, — что я даже не могу тебя уговаривать.

— И не нужно, Джеральд. Я могу вам всегда помочь консультацией, выйти на нужных людей, обеспечить связью. Но на большее не рассчитывайте. Я устал от этих грязных игр. Конечно, я живу в дерьме. Но это мое дерьмо, Лаутон, и я к нему привык. Постарайся меня понять.

— Жаль, — вздохнул Лаутон, — мы рассчитывали на твое согласие.

— Его не может быть, — твердо парировал «Дронго», — ты ведь помнишь одно из главных правил «ангелов» «Интерпола» — никогда не проводить операции там, где тебе нужно закрепиться. А я все-таки хочу закрепиться здесь, мистер Лаутон.

У меня нет другой родины. И бросать ее в этот сложный для нее момент я не намерен.

— Извини, — встал Лаутон, — но я понимаю тебя. И уважаю твои мотивы.

Значит, будем действовать самостоятельно. Но, думаю, от консультаций ты не откажешься?

— Никогда. И от дружеского вечера тоже. У меня все-таки есть старые запасы валюты. Поэтому я приглашаю вас вечером в ресторан. В какой гостинице вы живете?

— Вот наш адрес. Мы оформлены официально по линии «Интерпола», — протянул свою карточку Лаутон, — вчера мы потеряли целый день, пока встретились с представителями правоохранительных органов. Поэтому о развале в твоей стране мы знаем уже из собственного опыта. До свидания.

Он протянул ему руку. «Дронго» крепко стиснул ладонь Лаутона. Больше не было произнесено ни слова.

Дьюла на прощание весело подмигнул, пожимая руку «Дронго». Кажется, он был готов к такому.

Когда за гостями закрылась дверь, «Дронго» подошел к окну. Лаутон и Дьюла под пристальным вниманием соседских мальчишек садились в ярко-красный джип, вызывавший такой восторг у ребят.

Перед тем как уехать, Лаутон еще раз посмотрел на окно. Он не мог увидеть «Дронго» за занавеской, но «Дронго» видел его, и ему было тяжело. Он чувствовал себя предателем, бросившим в трудный момент своих товарищей. Сейчас он вспоминал многодневное ночное бдение Джеральда у его постели и ему было обидно и больно, словно он впервые в своей жизни поступил непорядочно, обманув своих друзей. Лаутон все правильно понял, но от этого было не легче. И в этот момент зазвонил телефон…

Глава 3

В среднем за время его дежурства в районе случалось пять-шесть преступлений, из которых одно-два требовали его личного участия. В прокуратуре не хватало людей, и следователи дежурили чаще обычного. Вот и теперь — получив сообщение об очередном преступлении, он вызвал машину, чтобы, выехать непосредственно на место происшествия.

Следователь Евгений Чижов был молод и полон честолюбивых замыслов.

Именно поэтому он отличался особым рвением, стараясь всегда докопаться до истины, въедливо копаясь в каждой детали происшедшего преступления. В отличие от своих коллег — потухших циников, невозмутимо присутствующих и при вскрытии трупа, и при осмотре белья изнасилованной, с участием потерпевшей, разумеется, он еще старался добиться хоть каких-то успехов, продолжая верить в торжество добра и справедливость закона. Хотя с каждым днем работы в прокуратуре иллюзии таяли, как весенний снег. А ведь ему было всего двадцать восемь лет.

Ехать было недалеко. На этот раз убийство было совершено в гостинице «Украина», находящейся на территории их Киевского района, Западного административного округа Москвы. Из УВД уже выехала группа и, обнаружив убитого, дала срочное сообщение в прокуратуру. Конечно, следователи МВД были рады избавиться от сложного дела, по закону наиболее сложные преступления, в разряд которых, безусловно, попадало и убийство, должны были расследоваться следователями прокуратуры.

Вокруг было уже почти светло, когда Чижов прибыл к месту преступления.

Шел шестой час утра. Недовольные хмурые дежурные и двое милиционеров проводили его к лифту, где он поднялся на десятый этаж. Махнув рукой сопровождающим, он вошел в лифт один и нажал кнопку. На этаже его уже ждали. Руководителя группы из Киевского УВД майора Михеева Чижов знал уже два года. Константин Игнатьевич Михеев работал в органах милиции более двадцати лет и был блестящим профессионалом своего дела. Но и только. Участия в общественной жизни он не принимал, при прежнем режиме в партию вступил, когда ему было под тридцать, да и то под нажимом парткома. При нынешнем не скрывал своего брезгливого отношения к властям и к собственному руководству в городе и в стране. Во время октябрьских событий девяносто третьего, когда напротив гостиницы «Украина» танки в упор расстреливали парламент России, он занимался несвойственным офицерам милиции делом — спасал бежавших от артобстрела людей, помогал им скрываться. Точных фактов, правда, не было, и его не могли просто так выгнать из славной когорты «защитников порядка». Поэтому ему просто не дали уже прошедшее все инстанции решение о присвоении ему звания подполковника. И начальник уголовного розыска Киевского района так и остался единственным в городе майором на этой должности.

А менять его руководство МУРа и начальник УВД Киевского района отказывались категорически. Уж очень ценным и нужным работником был майор Михеев. В стране, где коррупция стана почти нормой, где каждый четвертый осужденный за лихоимство был работником правоохранительных органов — он являл собой образец неподкупного и порядочного человека, на которых и держалась еще окончательно не развалившаяся система.

Именно поэтому, увидев Михеева, так обрадовался Чижов.

С Игнатьичем работать было интересно. И, главное, спокойно. Можно было заранее предсказать, что никому не удастся надавить на майора, заставив его в необходимый момент менять тактику дознания, уводя истинных виновников из-под удара.

Михеев был небрит. Он стоял в старом, мятом пальто с незажженной сигаретой во рту. После того, как он решил бросить курить, вот уже полгода сослуживцы видели его в таком состоянии, когда подносить зажигалку мешала сила воли, а убрать окончательно сигарету не давала привычка.

— Как дела, Женя? — спросил Михеев, — потревожили тебя этой ночью?

— Ничего, Константин Игнатьевич, — бодро ответил Чижов, — раз надо так надо. Работа у нас такая.

— Да, — хмыкнул Михеев, — ну тогда пошли. Молодой ты еще, Женя, ох какой молодой. Вот и купаешься пока в нашем дерьме. Иди за мной. Работа у него. такая…

Чижов, привыкший к ворчанию Михеева, покорно шел за начальником уголовного розыска, успевая заметить белое от испуга лицо дежурившей по этажу женщины и уставших работников оперативной группы, вышедших покурить в коридор.

В номере над телом убитого сидел на корточках молодой человек, внимательно изучавший содержимое карманов погибшего.

— Что-нибудь нашел? — спросил его Михеев.

— Ничего, — поднялся сотрудник Михеева, — только пачку долларов и два американских презерватива. Во внутреннем кармане. Видимо, всегда с собой носил, готов был применить в любой момент.

— Осторожный был, — наклонился над убитым Михеев, — эксперт смотрел?