Анатолий Чехов - Кара-курт Страница 46

— Отберите десять бойцов, сделайте рекогносцировку местности в радиусе пяти-шести километров, — приказал Самохин. — Постарайтесь вернуться как можно скорее. А сейчас пусть подойдет ко мне сержант Гамеза.

Галиев удовлетворенно кивнул, видимо одобряя решение старшего политрука. Спустя несколько минут небольшой отряд во главе со старшиной и следопытом скрылся за соседней грядой барханов.

Оставшиеся пограничники развели костры, приготовили ужин, накормили раненых, дали поесть задержанным.

Рыжаков высказал ту же мысль, что не давала покоя Андрею.

— Не может быть, чтобы нас не искали. Обязательно должен быть самолет.

Что мог ему ответить на это Самохин? Он знал, что их давно ищут, но не понимал, почему до сих пор не нашли.

С трудом дождались они, когда багровый закат наконец-то возвестил окончание неимоверно трудного дня. Солнце село и, как это бывает на юге, сейчас же, через какие-нибудь полчаса, наступила темнота. Над нагретыми за день барханами ярко засияли дрожащие в струях горячего воздуха мерцающие над самой головой крупные звезды. Поднялся горячий ветер, стал перегонять песчинки, посвистывать в жестких, иссушенных зноем стеблях саксаула. На раскаленном песке кое-как приткнулись утомившиеся за день люди.

Рыжаков и Самохин, переговариваясь вполголоса, не могли решить, как транспортировать раненых, как обеспечить водой и пищей людей и животных, как выходить из пустыни. Отправляться в путь немедленно — нет сил. Верблюды не напоены, лошадям надо пить по несколько ведер каждой, а дали всего по котелку. На весь отряд осталось всего три бочонка воды.

Андрей плохо помнил, как прошла эта мучительная ночь. Внутри все горело, сознание мутилось. Духота не спадала. Несколько раз он подзывал сержанта Гамезу, спрашивал, не вернулся ли со своей группой старшина Галиев, тревожно прислушивался к ночному безмолвию пустыни. Но все вокруг было тихо. Духота не спадала.

Перед рассветом стало прохладнее, утомленные зноем люди наконец-то почувствовали облегчение. Воду разлили по флягам, оставив небольшой резерв для раненых. Стали сворачивать бивак. Все, не только часовые, осматривали далекие гряды барханов, волнами уходящие к горизонту. Галиева и Амангельды с группой не было.

Утро очень быстро сменилось жарким днем. В небе снова повисло беспощадное солнце, высматривающее огненным глазом новые жертвы. Думая, что у него начинается бред, Самохин увидел на горизонте лес, перед лесом — озеро, какие-то домики на берегу. Видение покачивалось, то исчезая, то становясь снова таким четким, как будто он рассматривал его через увеличительное стекло. Казалось, стоит пройти каких-нибудь полтора-два километра, и окунешься в прохладную воду, спрячешься под кроной деревьев, войдешь в гостеприимный дом.

Но мираж вскоре растаял, и снова вокруг только иссушенные солнцем барханы, да кое-где на гребнях, словно скелеты погибших в пустыне путников, корявые, иссушенные зноем кусты саксаула.

Самохин оглядел расположившихся вокруг него людей: сколько времени они еще выдержат в этом пекле? Многие как черные мумии: скулы обтянуты темной воспаленной кожей, глаза красные, губы потрескались. У Андрея болело все, в ушах не прекращался непрерывный томительный гул. На какое-то мгновение Самохину показалось, что где-то далеко, среди барханов, идет то ли машина, то ли работает пускач трактора. Он закрыл глаза, пытаясь усилием воли отделаться от мучившего его звука, но гул не только не прекращался, а все больше усиливался.

— Товарищ старший политрук, самолет! — раздался голос Белоусова.

Очнувшись от тяжкого забытья, Самохин увидел, что все вокруг машут фуражками, кричат «ура». Раздались трескучие выстрелы, слившиеся в нестройный залп.

Над головой действительно пролетел У-2, сделал круг, бросил вымпел. Несколько человек сразу вскочили в седла, направили лошадей туда, где упал железный стержень с приметным красным флажком, доставили его Самохину. В стержне записка: «Если группа Рыжакова, белую дайте ракету, Самохина — красную».

Одна за другой в небо взлетели две ракеты — белая и красная. Самолет еще раз на небольшой высоте облетел вокруг изнуренного походом отряда, сбросил какой-то мешок. Мешок, кувыркаясь, полетел вниз, упал неподалеку.

Около десятка бойцов, увязая в сыпучке, бросились к тому месту, где упал тюк. Горькое разочарование охватило отряд: завязанный в плащ-палатку бурдюк с водой от удара лопнул, вода вылилась на песок.

Самолет улетел, но Андрею все казалось, что он и сейчас слышит какой-то шум и треск, словно самолет все еще кружит в знойном небе. Самохин видел, что другие тоже слышат треск мотора. Запрокинув головы и защищаясь ладонями от солнца, все напряженно осматривали горизонт. Небо по-прежнему было пустынным, и вместе с тем треск мотора все приближался. Наконец на далекой гряде барханов показалась маленькая точка.

— Вон! Вон! Смотрите! Кто-то по пескам едет!

Точка пропала в низине, через некоторое время появилась ближе. Шум мотора стал слышнее. Теперь уже можно было рассмотреть, как, медленно пробираясь в песках, к отряду приближается мотоцикл. Вот он попал на такыр и понесся, поднимая за собой длинный хвост пыли. Но за ближней грядой барханов такыр кончился, оттуда снова стал доноситься натужный стрекот мотора.

Андрей не мог взять в толк, кто бы это мог отважиться поехать в пустыню на мотоцикле. Удивление можно было прочитать и на лицах бойцов.

Наконец из-за гребня бархана появились мотоциклисты. Теперь уж и без бинокля было видно, что их двое. Лихо развернувшись на такыре, они помчались прямо к отряду. Узнать их на таком расстоянии было невозможно. Оба в очках и шлемах, с ног до головы осыпаны пылью. Пыль густым слоем покрывала не только комбинезоны, но и шлемы, и очки, и мотоцикл, и привязанные к нему по обе стороны заднего колеса жестяные банки.

Водитель подрулил к тому месту, где полулежали у подошвы бархана Андрей и Рыжаков, снял очки.

Самохин с удивлением узнал в грязном и потном, смертельно уставшем человеке полковника Артамонова, а в его седоке — новоиспеченного переводчика Вареню´.

Приезд сюда, в пустыню, самого начальника отряда показался настолько неожиданным, что Андрей в первый момент подумал, уж не чудится ли все это? Но нет, перед ними был действительно полковник Артамонов, которого шумно приветствовали бойцы.

— Товарищ полковник... — найдя все-таки силы подняться на ноги, начал было докладывать Самохин, но Артамонов не дал ему говорить.

— Отставить, старший политрук, отставить. Сам вижу, не до парада тут у вас. Давайте-ка лучше я вас обниму. Где Рыжаков? Что, брат, совсем худо? Раненых, вижу, полно. Много людей потеряли? Шесть человек?.. Кого же?..

Выслушав рассказ Рыжакова, Артамонов тихо сказал:

— На войне без потерь не бывает, только утешение это слабое: жалко ребят... Переводчик!..

— Здесь я, товарищ полковник!

— Передай-ка старшине, что мы там привезли.

— Товарищ полковник, — сказал Андрей, — старшину Галиева и следопыта Амангельды я отправил на рекогносцировку местности. Перед сближением с бандой Аббаса-Кули следопыт видел в песках непонятный след человека, словно бы без цели бродившего по пустыне.

— Как это без цели? — переспросил Артамонов. — В пустыню так просто гулять не ходят.

— Как рассказал нам Амангельды, в передвижениях неизвестного нет никакой логики: направлялся к колодцу, километра за два от него остановился, свернул к Дождь-яме, не дошел, отправился в пустыню, где и вообще-то ни одного колодца нет. Все это Амангельды понял по следам, вот и послали группу, чтобы проверить, кто там бродит. Группа задержалась, ждем с минуты на минуту.

— Ладно, — сказал полковник. — Подождем. Переводчик! Отдай фляги заместителю старшины.

Вареня´ подтащил снятые с мотоцикла банки с теплой, но только сегодня залитой свежей водой. Белоусов тут же стал раздавать воду сначала раненым, затем остальным, отмеряя порции все тем же алюминиевым стаканчиком, за которым следили сейчас, не видя ничего другого, десятки воспаленных глаз.

— Как же вы, товарищ полковник, — не выдержав, спросил Самохин, — в пустыню да на мотоцикле?

— Очень просто, — отозвался Артамонов, — пилот Сорокин передал с самолета, в каком квадрате увидел вас, сказал, что сброшенный бурдюк с водой лопнул, я и поехал. А что, думаю, если вода вам немедленно нужна, если от каких-нибудь нескольких глотков зависит жизнь раненых? Пока еще Сорокин в два конца обернется. Так я вот с нашим новым переводчиком на мотоцикл и сюда. Мы тут с машинами неподалеку, километрах в пятидесяти, не больше. Половину расстояния, считай, по такырам проехали, так что не шибко много и маялись в сыпучке.

— Одно дело в пустыню с отрядом идти, а другое — вдвоем на мотоцикле, — заметил Самохин. — Ведь нескольким бандитам с главарем Аббасом-Кули и нашим проводником Хейдаром все-таки удалось прорваться...