Анатолий Чехов - Кара-курт Страница 48

— Ну ладно, ладно, ты уж меня-то за дурака не считай, — несколько обидевшись, сказал Артамонов. — Я-то тебе не Овсянников и не Ястребилов...

Самохин невесело усмехнулся.

Чувствуя на себе чей-то взгляд, Андрей незаметно осмотрелся, подумав, кого там еще интересует его особа?

С явным недоумением и вместе с тем уважением и симпатией смотрела на него закутанная до самых глаз, сидевшая неподалеку в группе женщин Дурсун, дочь Хейдара.

Артамонов проследил, за взглядом Андрея, все увидел, только головой покачал.

— Час от часу не легче, — сказал он. — Давай, хоть сами веселей смотреть, сидим, как заговорщики...

ГЛАВА 7. ТЕРНИИ И ЛАВРЫ

Бойцы, закончив подготовку к переходу, снова собрались вокруг начальников. Неподалеку новоиспеченный переводчик Вареня´ рассказывал двум пограничникам о своем мотопробеге через пустыню:

—...Якый мотоцикл скаженный, такый и полковник... Я кажу: «Куда ж мы поидэмо на оцией чертопхайке, хай вона сказыться! Бо там же ж пустыня! Ще якый сь бандюк стрилять почнэ — попадэ! И своих не найдемо и сами сгинемо!..» А вин: «А карта на шо?» (Вареня´ заметил, что полковник его слушает, сразу переменил тон). А тоди дывлюсь, и правда добри карты: и сами доихали и вас знайшлы.

Лицо полковника приняло прежнее оживленно-смешливое выражение.

— Видали? — обращаясь к бойцам, спросил он. — Еще служить не начал, а полковника, начальника отряда критикует. Это еще что! Сегодня он почище пулю отлил.

Пограничники, предвкушая развлечение, стали подходить ближе, лишь часовые, расставленные вокруг лагеря, оставались на своих местах.

— Не успели мы выехать из комендатуру, — продолжал полковник, — наш новый переводчик...

— Вареня´, товарищ полковник.

— Ага, Вареня´. Ну так вот, наш новый переводчик Вареня´, ни много ни мало, функции погранкомиссара на себя взял.

— А зачем вы его с собой брали, товарищ полковник? — решив поддержать разговор, спросил Самохин.

— Как зачем? А если мне чабанов или кочевников каких спросить, не видел ли кто отряд? Как я спрошу? К тому же он, считай, полпути мотоцикл на себе тащил, а то самому бы пришлось... Да, да, не смейтесь, — продолжал Артамонов. — Вы только послушайте, как дальше дело было!.. Ну вот, посадил я его к себе на мотоцикл, поехали мы смотреть, каким путем с машинами к вам пробиваться. Выехали за город, мотоцикл «чах-чах» и заглох. Спрашиваю: «Ты в этой штуке понимаешь?». «Ни, каже, не розумию, бо дыни та арбузы — мое дило, а мотоциклы — не мое. Трещить, воняе, як подлюка, хай вин сказыться, така пакость!»

—...Пришлось самому ремонтировать. Копаюсь в моторе. Вареня´ отошел вроде погулять по надобности. Там неподалеку иранские черводары, что скот у нас пасут. Смотрю, бегут двое и — к переводчику. Оба мы в комбинезонах. Видят, военные остановились, а им надо что-то спросить. У кого спрашивать? Ясное дело у кого! Один — толстый, важный, по дороге гуляет. Через границу и то видно: начальник. А я, значит, водитель, шофер. Слышу, черводар просит его о чем-то, он без запинки по-ихнему чешет. И этак рукой его по плечу похлопывает, дескать, не робей, парень, дуй домой, все будет в порядке. Тот давай благодарить: руки то к небу поднимет, то к груди прижмет. Мне-то и невдомек, что дело у них серьезное, думал, дорогу спрашивает или баран какой забежал. Тороплюсь с мотоциклом управиться. Ну вот, поговорили они и разошлись. Подзываю переводчика, спрашиваю: «Кто к тебе подходил?» — «Ихний башлык, говорит, под названием «хан». «А что тому хану надо?» — «Та там, каже, у його чабан за коровою гонявся, на ту сторону пишов». — «Как на ту сторону? Через границу?» — «Ну а куды ж, ясно через граныцю. Наши хлопцы його ухопыли». Ну, — продолжал Артамонов, — у меня от души отлегло, думаю: ладно, хоть задержали. Говорю ему: «Что ж, хан наши законы знает. Вернемся, буду разбираться, что с тем черводаром делать». А Вареня´ так спокойненько отвечает: «Та я вже розибравсь. И хану так сказав: иди, хлопче, до дому, не сумуй, прыйдэ твий черводар до своей черводарихи. У його, мабуть, и диты е...»

Хохот заглушил последние слова Артамонова.

Вареня´, еще не усвоивший суть воинской субординации, но все же признававший авторитет полковника, осторожненько возразил:

— Як шо за кожным черводаром погранкомиссара гонять, никому будэ и отрядом командувать. Черводар корову шукав, а його у КПЗ, хиба ж то дило?

— Видали? Он и сейчас ничего не понял. А что, если тот черводар — провокатор или шпион, или хотя бы просто контрабандист? Значит, ты пособник?

— Та тю на вас, товарыщу полковнику, — деликатно возразил Вареня´. — Я отих шпиенив за три версты чую. А оцей ни якый ни шпиён. У його и руки и босы пьятки от земли та каменюк, як ти коровьи копыта, порэпалысь, якый же ж вин шпиён?

— Но ты пообещал отпустить, а вдруг его нельзя отпускать? Ты ж авторитет наш подрываешь.

— Ни-ни, товарыщу полковнику, так не добре. Як шо я сказав: «Отпущу», так вы отпустите его, бо и черводары и хан скажуть: «Вареня´ — брехун».

Полковник молча развел руками. Вареня´ продолжал стоять на своем:

— Я за цього черводара пьять суток заробыв, а то ще й брехуном клыкать будуть, так на шо ж воно мени таке дило?

Солдаты, обступившие их, хохотали. Смеялись и Самохин и Рыжаков. Куда девалась усталость и даже боль от ран. Самые «тяжелые» и то пытались улыбнуться.

— Ну, вот что, други мои, — сказал полковник, — с черводаром как-нибудь разберемся, а сейчас, пока вы самолет ждете, поедем-ка мы с переводчиком на рекогносцировку, посмотрим, к какому месту нам всем отрядом выходить, чтоб туда и машины подошли. Ехал сюда, кое-что присмотрел, вот здесь, здесь и здесь, вроде между барханами, такыры идут. — Он ткнул пальцем в карту, громко позвал: — Переводчик! Давай-ка, брат, собирайся, едем.

Вареня´ молча развернул мотоцикл и остановился, дожидаясь полковника. Оба уселись на сиденья, через минуту только хвост пыли над барханами да стрекот мотора указывали, в какую сторону они укатили.

На горизонте показался санитарный самолет, пронесся над самыми барханами, развернулся, пошел на посадку.

— Как только он садиться будет? — с тревогой сказал Андрей.

— Сорокин-то? — отозвался Рыжаков. — Только он и может здесь летать. На любом месте сядет. Под бугор угадает, чтобы скорость погасить, с бугра взлетает...

Летчик действительно каким-то чудом посадил машину между барханами, направил ее вверх по склону. Он так удачно подрулил к отряду, что пройти до самолета оставалось не более двухсот шагов. Из кабины показался пилот, вслед за ним вышел на плоскость и спрыгнул вниз еще кто-то в пограничной форме, зеленой фуражке. Нетрудно было узнать в этой статной, подтянутой фигуре капитана Ястребилова. За ним вышел с большой брезентовой сумкой в руках врач комендатуры Махмуд Байрамов. Вслед за ними, в нелепых здесь меховых унтах, в сдвинутом на затылок шлеме, шагал широкий в плечах, с медвежьими повадками, прославленный в этих краях пилот Сорокин. Словно играючи, он легко нес в руках две двадцатилитровые канистры, очевидно, с водой: любая другая жидкость здесь не имела цены. Внимание Андрея отвлек лежавший рядом капитан Рыжаков:

— Вот и комендант пожаловал. Понятное дело: два мешка денег. Давайте, — предложил он, — пока не будем говорить Ястребилову, что полковник уже здесь. Посмотрим, что будет делать наш павлин...

Самохин пожал плечами. Он и сам хотел бы посмотреть, как будет вести себя капитан Ястребилов, когда вернется полковник. Сейчас же Авенир Аркадьевич позволил Байрамову и пилоту Сорокину опередить себя, с тем чтобы они скорей могли оказать помощь раненым, и шел за ними легкой пружинистой походкой, как будто под ним был асфальтированный плац, а не сыпучий песок.

Андрей отметил про себя, что капитан подтянут и чисто выбрит, на загорелой шее ярко выделяется полоска свежего подворотничка. Этот подворотничок напомнил Самохину отутюженного свежевыбритого Богданова в вагоне санитарного поезда.

Самохин поднялся с кошмы, подал команду «Смирно», официально доложил Ястребилову о выполнении задачи, о потерях, об отобранных у бандитов деньгах.

— Здравствуйте, товарищи! — раздался высокий звенящий голос Ястребилова.

В ответ раздалось нестройное «Здрас!»

— Благодарю за службу!

— Служим Советскому Союзу!

— Вольно!

Андрей повторил команду «Вольно», понимая, что Ястребилов ждал совсем другой реакции на свое появление, но после того, как здесь побывал полковник Артамонов, приезд коменданта воспринимался, как нечто должное. С обиженным видом Авенир Аркадьевич поднялся на гребень ближайшего бархана, внимательно осмотрел в бинокль горизонт: не достанется ли и на его долю парочка каких-нибудь хотя бы захудалых бандитов. Но пустыня оставалась пустыней — бескрайней и безжизненной, и коменданту пришлось спуститься с желанных вершин на грешную землю.