Чингиз Абдуллаев - Совесть негодяев Страница 51

— Подполковник Комаров находится в данный момент рядом со мной, — ответил Пахомов, — мы вместе проводим расследование.

— Ну-ка передайте ему трубку, — попросил генерал. Пахомов протянул трубку Комарову.

— Тебя зачем туда поставили, подполковник, — услышал Комаров голос генерала, — чтобы дурака валял и наши явочные квартиры проверял? Всякую проверку прекратить. Об этой квартире забыть.

— Но, товарищ генерал…

— Никаких но, выполняйте мой приказ. Научитесь дисциплине, подполковник. И этому следователю из прокуратуры объясните, чтобы не лез в наши дела. У каждого своя епархия. У него своя, у нас своя. Вы меня поняли?

— Понял.

— Завтра доложите мне об исполнении, — и генерал положил трубку.

Незнакомец уже открыто улыбался. Серминов растерянно переводил взгляд с одного на другого. Пахомов стоял, отвернувшись.

— Убедились? — нагло спросил незнакомец.

— Нет, — вдруг ответил Комаров, — я ни в чем не убедился. Мне только подтвердили, что эта квартира действительно использовалась сотрудниками ФСБ и этот телефон был закреплен за ними.

— Правильно. Вот поэтому и убирайтесь отсюда.

— Почему? — спросил Комаров. — Может, ты убийца, бандит, влез в эту квартиру и убил наших сотрудников. Почему мы должны тебе верить? Почему я должен считать тебя контрразведчиком?

Пахомов, не понимая, какую игру ведет Комаров, повернулся посмотреть на своего товарища. По опыту он уже знал, что Комаров умеет принимать неожиданные решения.

— Вы с ума сошли, — впервые растерялся незнакомец.

— Поедем с нами, — взмахнул пистолетом Комаров, — там разберемся, какой ты сотрудник ФСБ.

— Действительно, — начал понимать его игру Пахомов, — может, вы здесь просто случайно оказались.

— Он меня знает в лицо, — показал на Серминова незнакомец.

— Это не доказательство. Не нужно предъявлять нам свое лицо вместо документов, — брал реванш за откровенное хамство незнакомца Комаров, — вы вполне могли сговориться.

— Вы за это ответите, — предупредил незнакомец..

— За что? — искренне удивился Комаров. — За то, что арестуем подозрительную личность, неизвестно каким образом оказавшуюся на тайной явке ФСБ? Да нас еще наградят за это.

— Вы не можете меня арестовать, — незнакомец был явно смущен.

— Еще как могу. Прямо сейчас на месте выпишу ордер на ваш арест. А прокуратура, я думаю, санкцию даст. Далеко ходить не придется. Там разберемся, какой ты сотрудник ФСБ.

— Но вы ведь слышали, что сказал генерал.

— Это не доказательство.

— Хорошо, — разозлился незнакомец, — позвоните по другому номеру.

— Не буду я больше никуда звонить, — спокойно ответил Комаров, — вполне достаточно и одного звонка. В Америке подследственным как раз разрешают сделать один звонок. Вы не предъявили нам никаких документов, и мы не можем считать, что вы тот человек, за которого себя выдаете. Идемте с нами.

— Подождите, — поднялся незнакомец, — мои документы в спальной комнате, во внутреннем кармане пиджака. Он висит в шкафу.

Комаров кивнул Пахомову, и тот прошел в спальную. Увидеть шкаф, найти пиджак, вытащить документ было делом нескольких секунд. И через полминуты он с удивлением узнал, что майор Климатов является сотрудником Главного управления охраны президента.

ГЛАВА 29

Впервые осмелившись позвонить Другу, Хаджи непривычно робел.

— Что случилось? — несколько недовольно спросил Друг.

— Нам нужно увидеться, — уже более твердо попросил Асланбеков. У него просто не было другого выхода.

— На прежнем месте, сегодня в пять, — сказал Друг и положил трубку.

Хаджи знал, что от цифры, которую ему говорят, нужно всегда отнимать два. И ровно в три часа он приехал в тихий московский дворик, чтобы подняться на седьмой этаж и постучаться в дверь обычной московской квартиры, соединенной с другой, из которой можно выйти в соседний блок. Это была явочная квартира бывшего КГБ. Хаджи Асланбеков уже достаточно давно сотрудничал с контрразведкой КГБ, закрывавшей глаза на его «художества» ради получения ценной информации по различным делам.

Асланбекова «вел» бывший полковник КГБ Вениамин Самсонов. Именно он и был тем самым Другом, к которому звонил Асланбеков. И именно с ним встречался на явочной квартире Хаджи всегда, когда эта встреча нужна была обеим сторонам.

В этом не было ничего необычного. Собственно, вся активная агентура КГБ, МВД, да и вообще всех правоохранительных органов во все времена и у всех народов состояла из подобных людей. Наивные люди полагали, что осведомителями органов могут быть только голубоглазые идеалисты и внедренные агенты. На самом деле все было гораздо проще. Многочисленные примеры в истории свидетельствуют, что среди агентов правоохранительных органов, как правило, бывали люди яркие, работавшие активно против самой системы, которую они, казалось, должны были защищать. Чтобы отвести от себя подозрение, такие люди просто обязаны совершать более чем экстраординарные поступки, выделяясь из общей безликой массы. Такая практика приводит к выдвижению в среде недовольных и соответственно большому объему информации, которым можно делиться с завербовавшей тебя системой. Происходит своеобразный перекос. С одной стороны, это настоящий стукач, умело предающий своих друзей и бывших единомышленников. С другой — страстный борец против системы, непримиримый трибун, активный анархист, террорист или революционер. И чем дальше, тем больше протекает это трагическое раздвоение. Государственные органы не трогают своего агента, чтобы не терять такого ценного осведомителя, а товарищи по борьбе или по банде видят в нем достойного героя и не могут поверить в его неискренность. Наиболее яркий пример в истории широко известен. Знаменитый террорист Азеф был одновременно агентом царской охранки и одним из опаснейших террористов в царской России.

Современная история также предоставила много примеров, когда «революционные вожди» созданных повсюду народных фронтов вдруг все как один оказались агентами и стукачами КГБ. Особенно много таких оказалось в Прибалтике и Закавказье, когда министры и депутаты уже национальных правительств вдруг оказывались бывшими осведомителями КГБ, дававшими подписку о сотрудничестве. Многие фамилии широко известны, и о них не стоит даже вспоминать.

Такие типы, как Азеф, одновременно внушали ужас и отвращение. Их боялись и ненавидели. Их услугами пользовались, но знали, что в любой момент они могут выкинуть нечто исключительное. Хаджи Асланбеков был из подобной категории лиц. Он сотрудничал с российскими спецслужбами, когда ему было выгодно, расправляясь со своими конкурентами и врагами. Объективно он устраивал и службу контрразведки. Исправно сдавал своих врагов — опаснейших террористов И контрабандистов правоохранительным органам. Он использовал получаемую информацию для расправы с конкурентами. Умел узнавать самые спрятанные тайны и выдавать в нужный момент отдельных преступников. За это он пользовался некоторой свободой действий, мог безнаказанно вытаскивать своих людей из труднейших ситуаций, мог грабить и убивать во имя прикрытия своего собственного имиджа, И делал это с большим удовольствием.

Мысль об аморальности подобных действий обеих сторон никому не приходила в голову. За информацию нужно было платить, и Хаджи получил в виде платы индульгенцию на будущие преступления. И это была очень высокая плата, которая устраивала обе стороны в этом кровавом торге.

Хаджи вопреки обыкновению приехал на встречу с одним водителем. Отпустив машину, он приказал парню заехать за ним через час и пошел в дом. С другого подъезда в дом уже входил Самсонов, с которым они и должны были встретиться. У обоих были ключи от «своих» квартир. И оба пришли почти одновременно. Самсонов не любил и откровенно злился на своего подопечного. В свою очередь, Хаджи просто презирал полковника и никогда этого особенно не скрывал. Правда, обычно во время телефонных разговоров он сильно робел. Разумом он понимал, что совершает нечто недостойное, встречаясь с полковником, но откровенная выгода от подобной встречи всегда перевешивала робкие позывы совести. Они оба были нужны друг другу. И поэтому, расставаясь каждый раз, они твердо знали, что встретятся снова.

— Зачем пришел? — спросил Самсонов, уже сидевший на стуле, когда вошел Асланбеков.

— Дело есть, очень важное, — Хаджи прошел и сел напротив своего собеседника.

Хаджи его назвал в детстве отец, сосланный в Казахстан и оставшийся там умирать. Его мечта правоверного мусульманина когда-нибудь посетить Мекку, чтобы стать настоящим «хаджи», так и осталась всего лишь мечтой. Поэтому он и назвал сына Хаджи, посчитав, что сын сможет когда-нибудь сделать то, чего не смог его отец. Но сын, ставший бандитом и убийцей, даже не вспоминал о воле отца, привычно нося столь почитаемое в мусульманском мире имя — Хаджи.