Питер О`Доннел - Недоступная девственница Страница 59

Вилли плавно вскочил на ноги. Правая рука его метнулась к ножнам на левой стороне груди. Троица была в десяти шагах, и расстояние быстро сокращалось. Первый нож вонзился Джако в сердце, когда он подошел на восемь шагов, второй уложил Камачо на шести шагах. Когда и тот и другой рухнули оземь, Модести, словно спринтер с колодок, рванулась вперед. Вилли заметил, что глаза Шанса теперь светились безумием. Зрачки расширились до предела, губы застыли в испуганном оскале — он никак не мог поверить, что перед ним Вилли Гарвин, целый и невредимый, что вооруженные мачете головорезы все перебиты и что только что погибли Джако и Камачо.

Шанс продолжал по инерции наступать, но Модести проявила такую стремительность, что ее противник даже не успел поднять свой нож. Далеко выбрасывая ноги, она неслась на него словно бегунья на спринтерской дистанции с барьерами. Мгновение спустя носок ее сапога угодил ему чуть ниже сердца, Шанс неистово дернулся, сделал еще два неверных шага, но свет в глазах его уже потух, и он повалился на колени. Прежде чем он успел осесть на землю, Модести резко взмахнула рукой с конго, которое врезалось ему в висок, и он упал набок и больше не пошевелился.

Вилли Гарвин запустил руку в свою шевелюру и стал оглядывать поле боя. Несколько любопытных ос уже исследовали открытые раны на застывших телах. Вспоминая только что развернувшиеся события, Вилли отметил, что это получилась на редкость беззвучная битва, словно эпизод из старого немого фильма. Он не счел нужным проверять, что случилось с Шансом. Такой удар конго в висок означал верную смерть, и Модести отлично это понимала, когда ставила точку в их поединке. Он покачал головой и сказал:

— Вот видишь, Принцесса, я всегда говорил, что дубинка — вещь полезная.

— Да, Вилли, ты действительно так говорил — и оказался прав, — сказала Модести, оглядывая себя. Вдруг на лице ее появилась гримаса отвращения. Она стащила рубашку с плеча, и Вилли увидел, что по руке, от плеча до локтя, тянется узкая красная линия. Кожа была прорезана, словно бритвой, и из раны медленно проступала кровь.

Вилли схватил Модести за руку, быстро ощупал кожу.

— Ты слишком близко их подпускала, — сказал он нахмурясь. — Но ничего страшного. Порез не глубокий. Всего одна шестнадцатая.

Он извлек из кармана индивидуальный пакет и начал разрывать обертку, чтобы наложить на рану стерильную повязку. Модести подняла голову, посмотрела на небо. Над ними в алых отблесках заходящего солнца уже лениво кружили три стервятника, ожидая трапезы. Модести опустила голову и сказала:

— Да, от этих ребят останется немного.

Вилли кивнул. Когда те двое негров, которых он оглушил, придут в себя и уберутся отсюда, стервятники попируют на славу. К рассвету от трупов останутся только кости — и здесь, и на равнине, где погибли Селби и Лобб. Скорее всего, вину за случившееся свалят на негров кикуйу. Будет считаться, что они вступили в конфликт со своими хозяевами, скажем, во время охоты, вспыхнула ссора, они потревожили ос и страшно за это поплатились. Если раненым кикуйу удастся выжить, то они, скорее всего, постараются тихо исчезнуть, но не вернутся в Бонаккорд, им вряд ли захочется отвечать на бесконечные вопросы полицейских, которые рано или поздно туда заявятся. Впрочем, в случае тихого ухода уцелевших кости в долине вообще никогда не будут обнаружены.

— Один из них все-таки уцелел, — заметил Вилли. — Слышишь, он время от времени начинает строчить из «льюиса».

— Это ван Пинаар, — сказала Модести. — Когда он сунется сюда и увидит, что случилось, то не станет дожидаться полицейских. Он умчится сломя голову на край света, и будет считаться, что он погиб вместе с остальными.

Вилли закончил закреплять повязку.

— Когда распакуем саквояж Джайлза, я все сделаю получше, — пообещал он и поднял рубашку. Вдвоем они медленно двинулись туда, где их ждал Джайлз. Он по-прежнему сидел на корточках возле Лизы и держал ее за руку. Она лежала с закрытыми глазами, но на лице ее не было и признаков страха. Когда они подошли ближе, Джайлз поднял голову и уставился на них. Он по-прежнему очень напоминал пугало. Глаза его были красными, лицо изможденным, волосы торчали торчком, но на грязном лице появилась широкая улыбка. Хотя он старался говорить потише, ликование пропитало его интонации.

— Ну, вы им показали! Я сказал Лизе, что этим мерзавцам сейчас зададут перцу. А последний фокус был вообще просто прелесть. Я-то сперва подумал, что тебя, моя дорогая, действительно тяжело ранили. То же самое, видать, решил и тот серебристый со своими дружками. — Он собирался было захохотать, но потом сдержался, а увидев, что в руках у Модести куски дубинки, недовольно нахмурился: — Посмотри, что ты наделала! Это же часть носилок!

— Извини, Джайлз, — сказала она без тени улыбки. — Я как-то об этом не подумала.

Вилли рассмеялся.

— Если бы мы помнили об этом, у нас возникло бы еще больше трудностей. Знаешь что, Джайлз, а попробую-ка я как-то связать обломки.

Сорок минут спустя, отойдя на милю от того места, где заканчивались отроги гор, напоминавшие раздвинутые ноги Девственницы, отряд остановился у зарослей кустарника, окаймлявших ровную каменистую площадку, напоминавшую по форме треугольник. Чуть дальше журчала небольшая речушка. Это было место высадки Вилли, и он надеялся, что здесь же их заберет вертолет, который доставил его сюда два дня назад.

На западе алел закат. Джайлз сидел возле носилок. Модести лежала на земле ничком, уронив голову на руку. Она спала. Вилли настороженно расхаживал вокруг, навострив уши, улавливая малейшие звуки и шорохи. В руке у него был длинный фонарь в резиновой оболочке — им он должен был просигналить, когда появится вертолет.

Вскоре он подошел к носилкам, присел и обратился к Лизе:

— Ну, как себя чувствуешь?

— Все в порядке, — отвечала она тоненьким голоском.

— Живот не болит?

— Нет, все в порядке.

Когда он нес носилки на последнем отрезке, то время от времени поглядывал на нее и произносил какие-то ободряющие слова. Трудно было что-то сказать наверняка, но Вилли показалось, что всякий раз, когда Лиза отводила взгляд от Пеннифезера и смотрела на него, Вилли, в ее глазах появлялся страх. Нет, не то чтобы страх, но какая-то неприязнь, стремление спрятаться подальше в свою раковину.

Теперь это стало совершенно очевидно, хотя на ее бледных губах и появилась улыбка. Сначала он хотел похлопать ее по руке или погладить по щеке, пытаясь с помощью этой простой ласки дать ей понять, что прошлое забыто, что с завтрашнего дня для нее начинается совсем другая жизнь. Но вместо этого он широко улыбнулся и сказал:

— Потерпи еще немного. Скоро мы отсюда уедем далеко-далеко. — После чего он поднялся и отошел.

Теперь ему многое стало ясно. Лиза была нужна Брунелю как надежное орудие. В том числе и как орудие убийства. Голоса заставляли ее выполнять его злую волю. Возможно, Джайлз уже даровал ей то самое целительное отпущение грехов, в котором она так остро нуждалась. И он, конечно, большой молодец. Она теперь поняла, что Брунель и был главным злодеем, скрывавшимся за Голосами, она знала, что он с ней сделал, и ненавидела его за это. Само по себе это было правильно. Но она также стала свидетельницей битвы в долине, видела, как убивают Модести Блейз и он, Вилли Гарвин. Она, конечно, должна была понять, что они делали это вынужденно, не имея иного выхода, но тем не менее это означало, что и они способны на убийство и не просто способны, но обладают всеми навыками искусных профессиональных убийц. Поэтому в ее глазах, возможно, и они с Модести были не без греха, выказывали опасное сходство с теми, с кем вступили в сражение.

Вилли грустно улыбнулся сам себе. Что ж, все это, конечно, обидно. Настоящая Лиза была симпатичной девушкой. Ему было вполне приятно находиться в ее обществе. Ему нравилось быть с ней в постели, и он смутно надеялся повторить этот опыт. Но теперь, похоже, об этом нечего было и мечтать. Все сказки про освобождение прекрасных принцесс упускают из виду один пустячок. Красавицы очень благодарны своим спасителям — если не присутствуют при неприятных моментах, без которых тем не совершить подвига. Они, например, не видят, как ты отрубаешь башку злому великану. Иначе это портит им настроение. Они не в силах выкинуть из памяти кровавые ужасы, когда думают о тебе.

Ну да ладно…

Красная полоска заката погасла, небо сделалось лиловым. Вилли сидел, скрестив ноги, рядом с Модести, жевал какую-то травинку и глядел на ее спящее лицо. Когда в отдалении послышался гул вертолета, Вилли тихо положил ей на плечо руки, и она тотчас же подняла голову.

— Вертолет, Принцесса. Точно по расписанию. Пойду, дам сигнал пилоту.

— Я с тобой, — сказала Модести. Они прошли по каменистой площадке, остановились. Модести взяла Вилли за руку, положила ее себе на плечи, а сама обняла его за талию. Пару минут спустя они увидели вертолет над речушкой. Он шел на высоте в триста футов.