Вениамин Рудов - Вишневая трубка Страница 6

Этот неожиданный оборот нарушил все планы Стецько. Обычно изворотливый, умеющий найти выход из самой сложной ситуации, он сейчас вынужден был покорно выполнить неприятное, прямо-таки оскорбительное в присутствии Горлориза распоряжение.

«Невежа! Хам! — негодовал Стецько, уходя в слякотную ночь. — Хоть бы ради приличия машину предложил. Тащись теперь под дождем. Ничего, мистеры, вы еще поклонитесь Стецько в ножки!»

Шеф любезно пригласил Стивенса и Горлориза к столу. Горлориз опустился в кресло, почти утонул в нем. Чтобы видеть лицо шефа, он вынужден был вытягивать шею. Узкая, как редька, голова Горлориза торчала над высокой резной спинкой старинного кресла. Лицо его по-прежнему оставалось бесстрастным, и только неспокойные, с желтинкой, глаза, окаймленные воспаленными веками, выдавали его беспокойство.

Шеф бесцеремонно осмотрел гостя и обратился к Стивенсу на чистом немецком языке:

— Я представлял его этаким русским Геркулесом, а он, оказывается, пигмей.

Но Горлориз не реагировал на реплику.

— Впрочем, не в росте дело, — поправился шеф, — русские верно говорят: «Мал золотник, да дорог». Умные слова! Как вы считаете, полковник?

— Так точно! Абсолютная правда, — вскочил Стивенс с кресла. — Мистер Волченко храбрый человек… — и тотчас умолк под хмурым взглядом старика.

Шеф пожевал тонкими губами и снова заговорил, обращаясь к Волченко:

— Я много слышал о вас. Вы смелый человек! О ваших делах буквально легенды рассказывают… А мы, как известно, умеем ценить смелых людей.

Волченко явно по душе пришлась эта лесть, однако он тут же подумал: «Стелешь ты мягко, но каково спать будет? Не первый раз меня хвалят, когда нужно таскать каштаны из огня…».

Стивенс между тем волновался, так как не был уверен в благополучном исходе пере-говоров. Наблюдая за лицом своего подопечного, он еще и еще раз убедился в своей излишней, ничем не оправданной торопливости. Ничего бы не случилось, если бы эта аудиенция состоялась несколькими днями позднее… А тут старый хрыч еще вздумал Стецько прогнать. Шеф и так обозлен недавним провалом в Польше. Шутка сказать, целая резидентура провалилась! Больше трех лет ушло на ее создание, столько денег ухлопали…

— Вы давно были в России? — продолжал генерал.

— В позапрошлом году, — ответил Волченко и зябко передернул плечами при воспоминании, что едва не оставил там свои кости. Будь проклято все!

Волченко твердо решил ни за какие блага не соглашаться на ходку в Советский Союз. Не пойдет, и все! Пусть Стецько хоть раз туда сунется. Узнает тогда, что такое настоящая работа. Перед его мысленным взором промелькнули подробности последней ходки на Украину. И сейчас по ночам снится оскаленная пасть овчарки, готовой броситься и разорвать…

— Вы меня не слушаете? — ворчливо проскрипел шеф и толчком ноги отбросил в сторону подставку.

— Нет, нет, я внимательно слушаю, — очнулся Волченко от воспоминаний.

Шеф прошел по комнате. Длинные ноги его тонули в мягком ковре. Ступая, он старчески шаркал подошвами. Затем опять сел.

— Мне рассказывали, что ваш последний вояж в Россию был не совсем удачный и будто выручил вас какой-то старый приятель. Так ли?

— Верно. Помог давнишний друг Лютый.

— Что он сейчас делает?

Волченко воспрянул духом. Кто знает, быть может, его пригласили сюда не для посылки за границу? Возможно, он потребовался для наведения каких-либо справок? И охотно заговорил:

— Лютый? Он так законспирировался, что сам господь-бог и тот не узнает грозу Карпат! — Новая мысль осенила Волченко, и он глубокомысленно изрек: — Если вас интересует мое мнение, то могу доложить пану шефу, что Лютый не из того десятка, кто любит долго сидеть без дела. Но он осторожный. Осмотрится, освоится в новой ситуации и только тогда — дело… годика два на это потребуется, не меньше.

«Парень не промах!» — подумал Стивенс, поняв, к чему Волченко клонит.

Шеф криво усмехнулся. Проницательные глаза его с любопытством рассматривали тщедушного человечка.

— Здорово у вас развит инстинкт самосохранения, дорогой друг! — с иронией заметил он.

О Лютом шеф имел довольно точные сведения, и в его плане, в который и Стивенс до времени посвящен не был, Лютый занимал не последнее место.

— Слушайте, Волченко, — продолжал старик, — мы с вами старые разведчики, давайте говорить открыто. Идти вам придется при любых обстоятельствах, — шеф опустил на плечо Волченко костлявую ладонь и сверху глядел на него в упор. — Дела требуют, чтобы вы побывали на Украине. Для этого я и позвал вас. — Крючковатые пальцы шефа больно сдавили плечо Горлориза. — Неужели вам не хочется посмотреть на свое хозяйство в Дубовичах?

— Дубровичах, — поправил Волченко, заерзав в кресле.

— Вот, вот, в Дубровичах. — Шеф отступил на шаг в сторону. — Я убежден, что скоро с нашей помощью вы попадете в свои Дубровичи не тайком, не ночью, а среди бела дня на шикарном автомобиле! Что вы на это скажете? С нами не пропадете, господин Горло-риз. — Шеф впервые назвал Волченко по кличке и даже цокнул языком — Звучный у вас псевдоним — Гор-ло-риз! — протянул он.

Но Волченко решил не сдаваться. Разные посулы приходилось ему слышать. О реванше говорили немцы, едва окончилась война. Он верил и не верил в это и, питая крупицу надежды, рискуя каждую минуту собственной головой, держался до последнего. Как голодный волк, рыскал по Львовщине, резал, вешал, не щадя ни старых, ни малых… «Будет война с советами», — твердили и за кордоном. Только на нее и ставили «самостийники». О том же прозрачно намекал и шеф…

— Господин генерал, — твердо сказал Волченко. — На Украину я больше не пойду! И заставить меня не можете…

Стивенс завозился в кресле и зло уставился на Горлориза. Эдакое дерьмо! Еще вздумал упрямиться…

В кабинете наступило тягостное молчание.

— В прошлую ходку я потерял двух человек, как только перешел границу, — продолжал он. — Да и сам еле спасся. Не могу я туда пойти!

Генерал рассердился не на шутку. Но он был опытнее в подобных случаях и сдержаннее Стивенса, которого наградил таким взглядом, что тот съежился, поняв его значение.

— Вам придется выполнить мое задание, — настаивал шеф. — И никому другому, кроме вас, я не доверю его. Вы хорошо знаете границу, имеете опыт, наконец, связи. Там вас укроют и помогут выполнить любой приказ. — Старик вкладывал все свое умение, сочетая лесть, нажим, обещания. — Видимо, полковник Стивенс не совсем точно разъяснил вам смысл задания, и предложение оказалось для вас неожиданным.

— Нет, — возразил Горлориз, встав с кресла.

— Что нет? Я не знаю такого слова. Садитесь!

Волченко сел, но весь напрягся. По лицу пошли багровые пятна.

— Нет, — повторил он, — господин полковник предупредил меня, и я все понял. Но я не пойду!

Терпение шефа лопнуло:

— Пойдете! — почти крикнул он. — Поползете, черт вас возьми! А не то отправлю к русским… в берлинскую комендатуру. Там вас с радостью примут. У русских есть про запас намыленная веревка… Память у них хорошая, не сомневайтесь.

Шеф взял со стола отпечатанное на машинке письмо и протянул его Горлоризу.

— Читайте!

Горлориз быстро пробежал текст: русские требовали выдать советского гражданина Петра Андреевича Волченко для привлечения к ответственности за совершенные на Родине преступления.

Эффект был поразительным.

— Вы не сделаете этого! — растерянно забормотал Горлориз. Руки его задрожали, нервно задергались губы. — Вы так не поступите со мной. Я ненавижу коммунистов больше, чем вы. Я не заслужил такой кары!

Горлориз протянул руки к шефу, но тот брезгливо отмахнулся:

— Сделаю! Обязательно сделаю! Завтра же… Нет, сегодня! Плевать я хотел на ваши «заслуги». Вы — жалкий трус, а не идейный националист! Стивенс, позвоните охране, пусть заберут это дерьмо.

И отвернулся.

— Господин генерал, хоть выслушайте меня, — умолял Волченко. Растерянный, жалкий, он взывал к милосердию.

Шеф поднял хмурое лицо:

— Опять будете говорить о заслугах?

Горлориз отрицательно покачал головой.

— Стивенс, — уже спокойно сказал шеф. — Достаньте-ка бутылочку. Налейте по рюмке себе и ему.

Полковник с готовностью распахнул дверцу старомодного буфета. Наполнил две рюмки, одну протянул Волченко. Тот ее выпил залпом, закатив глаза.

— Еще одну. Можно?

Шеф отрицательно покачал головой.

— Нет! Вернетесь, пейте хоть бочку. А сейчас выкладывайте, что хотели.

Волченко облизнул пересохшие губы:

— Из наших людей на Украине остались единицы. Да и те отошли от активной борьбы, притаились…

— Отлично! Надо собрать эти притаившиеся кадры, — старик сжал костлявый кулачок, — и заставить их работать. Не думаете ли вы, что мы преподнесем ваше имение в Дубровичах на тарелочке?