Олег Сидельников - Нокаут Страница 60

Энди удивился еще больше: подросток говорит по-русски!

— Послушай, мальчуган, — обратился Энди к пареньку. — Где это ты научился так ловко орудовать кулаками и болтать по русски?

— Меня зовут Франком Стенли. Ко мне можно обращаться и на «вы», — отвечал подросток.

— Ладно, учту, — добродушно усмехнулся Энди. — Ты расскажи…

— Послушайте, сэр, — тринадцатилетний Фрэнк Стенли старался казаться невозмутимым. — Прежде, чем вы меня уложите, я основательно попорчу вашу физиономию.

— А ну-ка, покажи, как это делается, — улыбнулся Энди, и тотчас же в глазах его сверкнули голубые звездочки. Синеглазый чертенок обрушил на нового противника ураган ударов.

Вокруг собрались болельщики. Энди оправился от потрясений и старался покончить дело одним ударом, но чертенок летал осой вокруг грозного противника, жалил, финтил, уходил нырками… Все же он попался на приличный апперкот. Энди вздохнул с облегчением: глупая драка с мальчишкой вовсе не входила в его планы. Но, к удивлению Энди, синеглазый звереныш, пролежав до счета восемь, вскочил. Энди стало не по себе.

— Хватит, малыш, — сдался он. — Ты молодец… Идем лучше потолкуем.

— Говорите мне «вы», сэр, или продолжайте бой, — упрямо тряхнул головой Фрэнк.

— Вот дубина!..— разозлился Энди и не договорил: пришлось отбивать новый град ударов. — Прекрати!.. Слышишь! Прекратите это дурацкое занятие, мистер Фрэнк Стенли!..

Так состоялось их знакомство.

Фрэнк стал увлечением Энди. Цельная волевая натура синеглазого подростка, как полагал стройный блондин, нуждалась в повседневной шлифовке, в дальнейшем развитии. А что мог сделать в этом отношении отец Фрэнка? Вырастить первоклассного боксера-профессионала, изучившего на всякий пожарный случай русский язык! Раздробят парню челюсть — станет он переводчиком… Нет, Фрэнку нужна другая карьера! И Энди взялся за воспитание юного друга. Фрэнк очень скоро узнал о подвигах своих дальних предков — викингов, за пять веков до Гаспара Кортереаля открывших Лабрадор, о силе духа англосаксов, о полной борьбы и опасностей жизни первых переселенцев, осваивавших необозримые просторы Нового Света.

К шестнадцати годам Фрэнк был уже вполне оформившимся умным, сильным и жестоким «сверхчеловеком»: курс «наук», пройденный под руководством стройного блондина, двухгодичное пребывание в специальной школе сделали из него авантюриста, разведчика, расиста, ярого врага коммунизма. Юный Стенли не сетовал на судьбу, вся его дальнейшая жизнь знаменовала собой торжество духа и мускулов. Он орудовал в Венгрии и Польше, «фильтровал» перемещенных лиц, выполняя ответственные задания еще во время второй мировой войны. Всюду Фрэнку сопутствовал успех, ибо (так, по крайней мере, полагал «Викинг») он являл собой воплощение высшей расы, порождение высшего социального строя, высшей справедливости, чуждой таких слюнявых понятий, как человечность, снисхождение, демократизм. Он признавал лишь «благородную» демократию кулака.

И все же в жизни «Викинга» был момент, принесший некоторое разочарование. Это случилось в сорок третьем году в Тегеране. Он вышел на ринг, в противоположном углу стоял русский офицер, мастер спорта. «Мастер! — ухмыльнулся Фрэнк. — Тебя унесут в первом раунде». Фрэнк не сомневался в победе, ибо не знал поражений.

Прозвучал гонг, боксеры сошлись, и через полминуты зал взревел тысячью голосов: Стенли очутился на полу! В голове гремели колокола, подгибались ноги, и все же он поднялся. «Грогги! У него грогги!..» — услышал Фрэнк чей-то изумленный возглас и понял, что это о нем, это он в состоянии грогги![10]

— Бой! — скомандовал судья.

Проведи противник еще такой же удар — и все было бы кончено: Фрэнк чувствовал себя слабым, как младенец. Но русский медлил, а на вторичный окрик судьи «Бой!» ответил:

— Подожду… «Плывет» парень. Пусть опомнится.

«Плывет» — русский синоним английского «грогги». Это хорошо знал Стенли и… возненавидел противника. Он понял, что имеет дело с рыцарем-идеалистом. Первый раунд Фрэнк дотянул в непрерывных клинчах. Обхватив руками русского боксера, он напряженно вспоминал наиболее эффективные и незаметные для зрителя, запрещенные приемы, уничтожающие противника. В конце раунда, входя в очередной клинч, Фрэнку удалось ударить русского головой в живот, и он со злорадством убедился, что идеалист потрясен. Дальше все пошло как по маслу: русский «нарвался» на удар в висок, затем «случайно» получил головой в подбородок… Теперь оставалось только добить его в честном бою. Трижды побывал русский в нокдауне и все же упрямо лез на Фрэнка, словно тело его было отлито из стали. Потомку викингов казалось, что на него наседают несколько боксеров. Он рассвирепел. Завидев на миг открытый подбородок, Фрэнк послал удар зверской силы, вложив в него всю свою ненависть к противнику, к его миру.

Бой кончился. Ревели и заливались в свисте зрителе. Фрэнк покинул ринг победителем… А на душе было муторно, нехорошо. Не потому, что пришлось три-четыре раза нарушить правила, нет! Стенли страдал: человек, которого он нокаутировал, был сильнее победителя, да, да, сильнее! Это подсознательно чувствовал Фрэнк, и душа его трепетала в бессильном отчаянии.

И вот сейчас, почти четырнадцать лет спустя, «Викинг», лежа на узенькой кушетке, вспомнил этот бой. Почему?

Внутреннее состояние, которое охватило нынче Фрэнка, напомнило чем-то «грогги», испытанное им после удара русского. Утратилась острота реакции, нарушилась стройная логика мышления. И, как трусливого бойца тянет нырнуть под канат, страстно хотелось благополучно улизнуть за пределы громадного ринга, занимающего более двух десятков миллионов квадратных километров. «Викинг» встал, присел на подоконник. По-прежнему ярко светило солнце, голубело небо и зеленели деревья. «Иди! Покоряй, подавляй, глумись!»

Но куда девалось чувство уверенности? «И кто это меня так стукнул? — подумал Фрэнк. — Вахидов, Перменев, наставленный на путь истинный другом Сенькой? Может быть, тот, бывший репрессированный?.. Или стриженный под машинку антагонист Сатыбалдыева?.. Чудак-изобретатель, пожертвовавший кровные деньги на детдом?.. Безусые целинники?.. Ах, да!.. Вспомнил, — Стенли улыбнулся. — Меня поразил тот старик, что решил отказаться от пенсии и приступить к работе в Совнархозе, вдали от семьи, от внуков!.. Мне просто нездоровится…»

Улыбка погасла. Внутренний взор «Викинга» представил ему в мельчайших подробностях ярко освещенный ринг и наседающего на него, несмотря на беспрерывные нокдауны, русского боксера с карими и, что особенно страшно, веселыми глазами… Он нападает беспрерывно — справа, слева… вроде на ринге он не один, а несколько человек. И вдруг Фрэнк все понял! Он изнемог от бесчисленных ударов, противники наседают гурьбой. А как отражать удары? Это же не бокс, где все расписано. Здесь люди руководствуются другими, совершенно непонятными Фрэнку правилами. На них не действует шантаж, их не прельщают деньги! Они вооружены какой-то внутренней силой… Идейность!.. Неужели и впрямь это не химера?!

— Чепуха! — громко воскликнул он вслух.

— Вы что-то сказали? — раздался голос Льва Яковлевича. Он давно наблюдал с кровати за шефом.

— Да так… Чепуха, — смутился «Викинг». — Куда это запропастился наш Джо… Ах, да! Я забыл, что послал его за газетами!

— Мне надоело сидеть взаперти! — сердито сказал экс-казначей. — С чего вы решили, что обязательно должны встретить на улице клиенток, заказавших туфли? Я хочу гулять, мне необходим свежий воздух! А вообще я нуждаюсь в курортном лечении, в Мацесте…

— Сиди. Сиди взаперти, храбрец! — зло бросил Фрэнк, по-прежнему неотрывно глядя в окно. — Лимит путевок в Мацесту исчерпан. На Крайний Север не желаешь? Воздух там очень даже свежий. Не хватает только провалиться… у финиша.

«Викинг» впервые говорил экс-казначею «ты». Сопако умолк.

— А вот и Джо идет, — несколько смягчил тон синеглазый шеф. — Газеты несет. Что-то больно спешит. Ни случилось ли чего?! Лев Яковлевич заерзал на своем узком скрипучем ложе. Послышался быстрый перестук шагов по лестнице, и в комнату влетел Джо.

— Нет, вы только полюбуйтесь, что творится на белом свете! — Джо швырнул газеты на стол и, схватив графин с теплой застарелой водой, единым духом опорожнил его до половины. — Уф!.. Ну и жарища!.. Что делается! Лучшие кадры гибнут, — стиляга уже успел пропустить стаканчик, от него пахло коньяком.

Стараясь сохранить спокойствие, Стенли, не торопясь, придвинул к себе газеты и принялся небрежно их перелистывать. Ознакомившись с содержанием центральных изданий, с интересом стал просматривать местные газеты.

— Та-ак… Пока не вижу причин для волнений. — приговаривал шеф. — Газета как газета… В колхозе «Хакикат» не борются с паутинным клещикам и совкой, запущен уход за посевами хлопчатника… Очень хорошо. Студент Эркин Бабаджанов спас утопающую девочку… Бог с ним. А вот совсем интересная статейка. Из Ленинграда. Собственный корреспондент сообщает о том, что Северная Пальмира деятельно готовится к своему двухсотпятидесятилетию. Ремонтируются и украшаются дома. Какое великолепное начало — «Зимний дворец в лесах новостроек!..» Хм… ошибочка проскочила — «Дом старинной рахитектуры».