Норман Льюис - Сицилийский специалист Страница 61

Морган открыл ящик стола, вытащил папку с газетными вырезками и протянул одну из них Марку. Это была его собственная фотография в возрасте пятнадцати лет. Он был в такой же форме, как и сейчас, и произносил речь по случаю своего поступления на подготовительный курс летной школы в Бетеле, штат Вермонт, в 1950 году.

— К концу следующего года я уже летал самостоятельно, — сказал Морган. Марк заметил, что на фотографии Морган был в очках.

— У вас по-прежнему неблагополучно со зрением?

— Нет. Все в порядке.

— Но вы носите контактные линзы, правда? Морган кивнул.

— Конечно ношу, именно это мена и выбило из седла. Можно сказать, бросило сюда, где я сижу… — Он поморщился, и тень обреченности пробежала по его бесстрастно-веселому мальчишескому липу. — Я был совершенно помешан на полетах. Так или иначе, а я должен был летать, но у всех компаний очень строгие правила насчет зрения. У меня же было крошечное отклонение, легко исправимое при помощи линз, но авиакомпании и слушать не хотели. Просто нелепо. Меня сочли годным для полетов на воздушных такси в Канаде — взлетаешь с воды и садишься на воду, причем надо уметь различить с воздуха тысячи озер. Никаких навигационных приборов, а от теории в подобных условиях мало проку.

С берега донесся лай: должно быть, собаки подрались из-за добычи; потом все стихло в снова наступила зловещая тишина. «Как он может это выносить? — думал Марк. — Я бы не продержался и недели».

— Каким образом вы лишились прав на полеты, Гарри?

— Возил на самолете порошок с Кубы, мистер Ричардс. Мне надо было что-то делать. В Канаде в октябре все замерзает, так что до мая приходится сидеть на земле. А на Кубе все было отлично, пока не пришли красные. Мы пользовались аэропортом Ранчо-Бойерос, где садятся обычные рейсовые самолеты, и летали оттуда во Флориду ниже радарного уровня. Все шло о'кей, надо было только держаться подальше от Ки-Уэст.

— Вы когда-нибудь слышали о человеке по фамилии Спина? Он занимался этим бизнесом.

— Нет, я ведь имел дело с мелкой сошкой. Я совершил около тридцати рейсов, а потом кто-то донес в ФБН. Люди, на которых я работал, должно быть, выложили кучу денег, потому что меня приговорили условно, но лишили права летать за незаконное пересечение границы.

— Значит, в США вы человек конченый.

— Я везде конченый — нигде на законных основаниях работы мне не дадут. После этого я нанялся в Мексике к некоему мистеру Уильямсону. Он вывозил из джунглей древние скульптуры и продавал их музеям и частным коллекционерам. Индейцы прорубили своими мачете летную полосу возле какого-то храма, который нашел мистер Уильямсон, а затем выжгли пни. И я прилетал туда за грузом. Весь фокус состоял в том, чтобы коснуться колесами самого начала полосы, потому что она была длиной всего ярдов тридцать-сорок, и если чуть проскочишь, то влетишь в кусты на противоположном конце. Потом я сидел и думал, как взлететь с двумя тоннами каменных идолов на борту и при этом не срезать верхушки деревьев. Да, мистер Ричардс, вот это были полеты. Я вкладывал в них все свое умение. — Он улыбнулся детской восторженной улыбкой. — Вот это были дни! Эта игра была мне по душе. Я бы и сейчас был там, если бы мексиканцы не поймали мистера Уильямсона. Он получил десять лет.

— А потом вы взялись за дело Гальдоса?

— У меня не было выбора. Приходилось соглашаться на все, что предлагали, а мистер Росси очень хорошо ко мне относился. Я должен сразу сказать, что это дело мне представили в ложном свете. Мне сказали, что Гальдос замешан в крупном воровстве и что по каким-то причинам его отказываются выдать. Откуда я мог знать, что они собираются его убить?

— Конечно, откуда вам было знать, Гарри? Сколько они вам за это заплатили?

— Не помню.

— Не шутите!

— Нет, правда, мистер Ричардс. Довольно много по моим понятиям, но не помню, сколько именно. Потом я летал в Гватемалу, и сколько я получил за это, тоже не помню. Мне не нужно много денег. Я считаю, что самое главное в жизни — найти способ для самовыражения. Наверно, все мы устроены одинаково. Сделать то, за что берешься, как можно лучше — вот что имеет для меня значение. Деньги — вещь второстепенная.

— За полет, о котором пойдет речь, предлагается сто тысяч, — с усмешкой произнес Марк. — Но, судя по вашему настроению, мне, наверно, и не следовало называть сумму — этим вас не соблазнишь.

— Мистер Ричардс, ну что я буду делать со ста тысячами? Я плачу Хосефе пятнадцать долларов в неделю. Еще двадцать, наверное, уходит на еду. Жилье в этой дыре бесплатное. Мистер Кардильо сказал, что вы, возможно, захотите, чтобы я для вас разок слетал, но даже если вы заплатите мне миллион, я по-прежнему останусь бедняком, потому что ничего не смогу сделать с этими деньгами. Какое-то чувство подсказывает мне, что я проведу здесь весь остаток жизни.

— А если удастся устроить так, чтобы вы уехали из Доминиканской Республики?

— Тогда другое дело.

— Это вполне реально. Невозможного на свете не существует; мы могли бы поставить это одним из условий. Люди, на которых я работаю, имеют огромное влияние. Вы оказываете им услугу, и они, со своей стороны, охотно ответят вам тем же. Что, если они выдадут вам новые летные права на фамилию Лунт? Тогда вы могли бы вернуться в Канаду.

— А мое лицо? — воскликнул Морган. — Сколько людей видело его в газетах! Конечно, это может показаться вам странным, но в каком-то смысле Канада очень маленькая страна.

— Вы когда-нибудь слышали о пластических операциях, Гарри? Вы ляжете в клинику на неделю и выйдете оттуда с таким лицом, что даже родная мать не узнает. Если, по-вашему, Канада слишком близко, то вы могли бы летать в малозаселенных районах Австралии. Или мои друзья устроят вас на регулярную линию грузоперевозок в Южной Америке. Что вы на это скажете?

— Регулярная авиалиния! Вот это да! Вы действительно думаете, что это возможно?

— Вы бы согласились, Гарри? Работать, скажем, в «Аэронавес до Бразил»?

— Еще бы не согласился! Это мечта моей жизни!

Такой восторг вызвал у Марка невольную улыбку. Он хорошо умел будить надежды, это было частью его задачи. При подготовке человека к встрече со своей судьбой практические соображения всегда сочетались с некоторой долей сострадания, хотя ни один член Общества никогда бы в этом не признался. Согласно традиции, приговоренный не должен был догадываться, что дни его сочтены. Он умирал внезапно и счастливо — как, например, Массерия, умерщвленный по приказу Спины на банкете в ресторане «Скарпато» на Кони-Айленде, когда его желудок был согрет едой и вином, а сам он был окружен улыбающимися друзьями. У Марка, которому редко кто нравился из тех, с кем ему приходилось сталкиваться, Морган вызывал чувство симпатии, а его редкая выдержка — настоящее восхищение. Парень не распускал нюни и мужественно переносил свои несчастья. Марк не мог предложить ему ничего, кроме радужных обещаний, но на обещания он не скупился.

— Вы считаете, что я рано или поздно смогу вернуться в Штаты, мистер Ричардс?

— Конечно, почему бы и нет?

— Года через два-три?

— Давайте будем считать — максимум через пять. После пластической операции в с новым именем. Уилбер Дж. Лунт из Рио-де-Жанейро, Бразилия. Как это звучит?

— Все мои друзья считают, что я умер. Как вы думаете, можно будет дать им звать? Я понимаю, тут необходима осторожность…

— Со временем, может быть. Сейчас это слишком сложно. Рано или поздно нам, вероятно, удастся это сделать. Я должен как следует подумать.

— Вот если бы вернуться в Канаду к началу летних полетов! В Канаде летом чудесно. Под тобой на тысячу миль сосновые леса, а в них никого — только медведи и лоси. И такое чувство, будто все это принадлежит тебе. Я ведь могу рассчитывать на то, что буду летать в Канаде в следующем году, мистер Ричардс?

— Безусловно, — ответил Марк. — В июне будущего года вы будете разглядывать с самолета свои тысячи озер, которые все похожи одно на другое.

— Мистер Ричардс, в не могли бы вы сказать, в чем оно заключается, то дело, которое вы хотите мне поручить? Марк покачал головой.

— Не могу, Гарри, потому что подробностей я и сам не знаю. Я просто хотел встретиться с вами, чтобы узнать, согласны ли вы в принципе. Пока могу вам только сказать, что это будет нечто схожее с вашим полетом в Гватемалу. Если, конечно, полет состоится, так как еще ничего не решено. Это чисто предварительный разговор с целью выяснить, интересует ли вас подобное предложение.

— Конечно интересует, — сказал Морган. — Я готов на все, лишь бы выбраться отсюда. — На лице его появилась виноватая улыбка, в которой чувствовалось беспокойство. — Пожалуйста, не думайте, мистер Ричардс, что я выведываю ваши планы. Я только хотел спросить — если вы примете решение, будет ли это связано с полетом на большое расстояние; если да, то надо заранее подумать о дополнительных баках с горючим. Поймите, меня интересует лишь техническая сторона. Все остальное — не мое дело. Вам надо будет только сообщить мне протяженность полета, а обо всем остальном я позабочусь сам.