Йоханнес Зиммель - Пятый угол Страница 63

По другую сторону в казарме выкрикивали его имя, его искали. Он не слышал. Он сидел на холоде, думал о своей потерянной любви и плакал.

4 апреля 1943 года, вскоре после полуночи, британский самолет типа «Бленхейм» на высоте двухсот пятидесяти метров пересек заброшенный участок леса между Лиможем и Клермон-Ферраном. Описав широкую дугу, он пролетел над лесом вторично. В ответ внизу вспыхнули два костра, затем три красных маяка, и наконец замигал карманный фонарик. В кабине самолета с эмблемой британских королевских ВВС находились два немецких пилота люфтваффе и радист. За ними стоял мужчина в коричневом комбинезоне с парашютом — и то и другое английского производства. Его снабдили великолепно сработанными документами на имя Роберта Эверетта и военной книжкой, удостоверяющей его звание капитана. У него были моржовые усы и длинные густые бакенбарды. Кроме того, при себе он имел: английские сигареты, английские консервы и английские лекарства.

Командир экипажа обернулся и сделал знак. Томас Ливен извлек из комбинезона свои старомодные карманные часы и открыл крышку: было 0.28. С помощью радиста он сбросил огромный тюк на грузовом парашюте. Затем сам ступил к открытому люку. Радист протянул ему руку. И, согнувшись так, как его учили, Томас поклялся: «Если я вернусь целым и невредимым, если когда-нибудь встречу этого Вильфора, я отомщу за тебя, Шанталь». Он машинально твердил про себя: «Я так тебя люблю, Шанталь». И, раскинув руки, выпрыгнул в сторону левого крыла в ночную тьму…

В первые десять секунд полета он думал следующее: «Ну и ну! Расскажи я все это когда-нибудь в своем лондонском клубе, они без промедления отправят меня в дом для умалишенных. Невозможно себе представить. Без малого четыре года я живу в этом мире безумия. Я водил за нос английскую, немецкую и французскую секретные службы — именно я, человек, всегда имевший только одно желание: жить в мире, прилично питаться и обожать красивых женщин. В Лиссабоне я научился подделывать паспорта. В Марселе я основал университет для уголовников. Из-за нужды, а не по велению сердца. Ну и ну».

Внизу на небольшой прогалине Томас разглядел два костра и красные точечки трех карманных фонарей.

В следующие десять секунд падения он размышлял о следующем: «Я должен приземлиться в треугольнике между красными точечками. Там поляна, деревьев нет. Если промахнусь, то велика вероятность, что какой-нибудь дубовый сук вонзится мне в… Боже мой, а в этом месяце мне исполнится всего 34 года! Помаленьку подруливать руками. Ну, отлично. Я снова над треугольником. Там внизу настоящие французские партизаны с красными фонариками. Они думают, что меня направил к ним полковник Бакмастер из Лондона. Если бы они догадались, что меня послал к ним адмирал Канарис из Берлина…»

В последние десять секунд своего падения он думал: «Эти моржовые усы — пожалуй, самое противное из всего. Нет, в самом деле. Волосы все время лезут в рот. И к тому же еще длинные бакенбарды. Эти друзья из абвера вынудили меня отрастить и то и другое. Секретные службы, что с них взять? А все для того, чтобы я выглядел как англичанин. Как будто настоящий английский капитан, вознамерься он прыгать с парашютом над оккупированной немцами Францией для выполнения секретной миссии, не сбрил бы себе предварительно моржовые усы и бакенбарды, чтобы не выглядеть по-английски. Придурки они все. И шли бы они…»

Приземление Томаса Ливена, он же капитан Эверетт, оказалось болезненным. Он упал на землю лицом, в рот набилась изрядная порция волос, и в последнюю секунду он сообразил, что ругаться ему нужно по-английски, а не по-немецки. Затем он медленно поднялся. Перед ним стояли трое мужчин и женщина. Все четверо в ветровках.

Женщина была молодая и красивая. Блондинка со скромно зачесанными назад волосами. Высокие скулы, косой разрез глаз. Красивый рот. Один из мужчин был низеньким и толстым, другой высоким и худым, а третий оброс волосами, подобно человеку каменного века. Маленький толстяк обратился к Томасу по-английски: «Сколько кроликов резвилось в саду моей тещи?» На что Томас с великолепным оксфордским произношением ответил: «Два белых, одиннадцать черных, один пятнистый. Им нужно срочно отправиться к Фернанделю. Парикмахер уже ждет их».

— Вы любите Чайковского? — спросила его строгая красотка по-французски. Ее глаза сверкали, зубы блестели в отраженном свете костров, а черный пистолет она держала в боевой готовности.

Он послушно ответил по-французски с английским акцентом — так, как перед отлетом из Парижа его научил полковник Верте:

— Предпочитаю Шопена.

Это, по-видимому, успокоило блондинку, и она убрала оружие. Маленький толстяк спросил:

— Позвольте взглянуть на ваши документы?

Томас показал свою «липу». Высокий и худой партизан произнес голосом, привыкшим отдавать команды:

— Этого достаточно. Добро пожаловать, капитан Эверетт.

Все крепко пожали ему руку. Как все просто, подумал Томас. Если бы я всего один день позволил себе подобные детские игры на Лондонской бирже, к вечеру я бы обанкротился. Причем вчистую!

Дело и впрямь оказалось не слишком трудным. Германский абвер узнал о создании новой и сильной французской группы Сопротивления «Маки Крозан» (по названию местечка Крозан южнее Гаржилесса). «Маки Крозан» хотела как можно скорее вступить в контакт с Лондоном и получать указания от англичан для борьбы с немцами. Группа считалась опасной потому, что оперировала на местности, окруженной железными и шоссейными дорогами, электростанциями. Глубокие овраги и возвышенности делали ее практически неконтролируемой, не позволяя немцам проводить крупномасштабные операции при поддержке танков.

Новая группа была связана с группой «Маки Лимож», имевшей рацию и поддерживавшей контакт с Лондоном. Только их радист был двойным агентом, работавшим и на немцев.

Так абвер в Париже узнал о желании «Маки Крозан» обзавестись собственным радиопередатчиком. Радист-предатель, оповестивший не Лондон, а немцев, принял сообщение якобы из Лондона, а на самом деле от германского абвера из Парижа о прибытии 4 апреля 1943 года капитана Роберта Эверетта, которого сбросят на парашюте на поляне вблизи Крозана…

— Где парашют с рацией? — спросил Томас Ливен, он же капитан Эверетт. Он волновался: немецкие радиотехники основательно потрудились над прибором.

— Все нашли и спрятали, — сказала строгая красотка, не сводившая глаз с Томаса. — Позвольте представить вам наших друзей, — ее речь была быстрой и уверенной. Она властвовала над мужчинами точно так же, как Шанталь над своими бандитами. Но если сильной стороной Шанталь были страсть и темперамент, то у блондинки — холодный интеллект. Маленький толстяк оказался Робером Касье, бургомистром Крозана, худой и молчаливый с умным лицом — бывшим лейтенантом Белькуром. Третьего странная блондинка представила как гончара Эмиля Руфа.

Томас подумал: «Эта блондинка, маленький и дерзкий партизанский синий чулок, смотрит на меня как-то враждебно. Почему, собственно? А, может, совсем наоборот? Жуткая баба!»

Обросший гончар объявил:

— Девять месяцев назад я поклялся, что постригусь только тогда, когда будет уничтожено гитлеровское отродье.

— Будем реалистами, мсье Руф. К парикмахеру вы наверняка не попадете еще год или два, — и Томас обратился к молодой девушке: — А вы кто, мадемуазель?

— Ивонна Дешан, ассистентка профессора Дебуше.

— Дебуше? Знаменитого физика?

— Он известен и в Англии, не правда ли? — с гордостью сказала Ивонна.

«И в Германии тоже», — подумал Томас. Но говорить этого нельзя. Он продолжал допытываться:

— Я думал, что профессор преподает в университете Страсбурга?

В то же мгновение перед ним оказался худой Белькур, его голос звучал сухо и бесцветно:

— Университет Страсбурга переехал в Клермон Ферран — или в Лондоне не знают об этом, капитан?

«Проклятье, — подумал Томас, — я слишком много болтаю». И холодно ответил:

— Наверняка знают. Я — нет. Пробел в образовании. Извините.

Возникла пауза. Холод, отчуждение. Томас понял: сейчас поможет лишь наглость. Он высокомерно взглянул на лейтенанта и коротко произнес:

— У нас мало времени. Куда мы идем?

Лейтенант спокойно выдержал его взгляд и медленно ответил:

— Мы идем к профессору Дебуше. Он ждет нас. В «Мулен де Гаржилесс».

— Тут вокруг полно милиционеров Виши, — сказала Ивонна. Она обменялась быстрым взглядом с лейтенантом, что Томасу крайне не понравилось. Бургомистр и гончар безобидны, — думал он, — опасны лейтенант и Ивонна, смертельно опасны. И спросил:

— Кто в вашей группе радист?

— Я, — ответила блондинка, поджав губы.

Естественно. Еще и это в довершение ко всему.

Профессор Дебуше был похож на Альберта Эйнштейна: маленький приземистый мужчина с огромным черепом ученого. Седая львиная грива. Добрые грустные глаза. Мощный затылок. Долго и молча он рассматривал Томаса Ливена. Томас заставил себя выдержать этот спокойный проникающий взгляд. При этом его бросало то в жар, то в холод. Пять человек в жилой комнате на мельнице в Гаржилесс молча столпилось вокруг.