Йоханнес Зиммель - Пятый угол Страница 65

— Еще пару дерьмовых трюков, и окончательная победа у нас в кармане!

Оба записывали текст, который сквозь ночь и туман, преодолевая сотни километров, поступал к ним длинными и короткими сигналами, отправленными женской рукой из старой мельницы на берегу реки Крез…

Текст в точности соответствовал тому, который лежал перед Шлумбергером с тех пор, как этот странный зондерфюрер по имени Томас Ливен, в чье распоряжение они оба поступили, восемь часов назад покинул Париж.

"gr 18 34512 etkgo nspon crags", — так начинался текст, лежавший перед ефрейтором из Вены. И "gr 18 34512 etkgo nspon crags" передавала теперь морзянка на волне 1773.

— Все идет как по маслу, — буркнул венец.

— Скажи-ка, а никто не подумал о том, что нас могут подслушивать парни в Лондоне? — осведомился ефрейтор из Нойкельна.

— На той волне, которую мне выделили, едва ли, — ответил Шлумбергер.

Они располагались в одной из комнат мансарды отеля «Лютеция» — резиденции военной разведки в Париже. Шлумбергер записывал шифрованное сообщение. Раддац спросил, зевнув:

— Карл, ты хоть разок поимел негритянку?

— Убирайся и заткнись, наконец.

Раддац сказал сумрачно:

— Если бы мы, немцы, побольше интересовались бабами, мы бы поменьше воевали.

Шлумбергер записывал морзянку.

— Все дерьмо, — продолжал Раддац. — Даже придурку ясно, что эту войну нам не выиграть. Почему эти поганые генералы не закончат ее?

Попискивание в наушниках Шлумбергера смолкло. Он откинулся на стуле, затем, согласно указанию, начал отстукивать ответ: «Ожидайте». Раддац проворчал:

— Я спрашиваю, почему эти скоты не прекратят войну?

— Не получится. Тогда Гитлер поставит всех к стенке, Георг!

— Все только и долдонят: Гитлер, Гитлер! Гитлер — это же мы все. Потому что мы его выбрали. И орали «Хайль». Болванами, болванами мы все были! Больше думать надо и меньше брать на веру!

В таком далеко не победном тоне они беседовали еще некоторое время, затем Шлумбергер начал передавать шифрованное сообщение, оставленное ему «зондерфюрером Ливеном». В дешифрованном виде оно гласило: «из бюро 231 военное министерство в Лондоне соловью 17 — мы вас приняли без помех — приветствуем в вашем лице нового члена нашего отдела специальных операций — отныне направляйте сообщения ежедневно в означенное время — позднее вы получите указания — капитана эверетта сегодня 4 апреля 1943…»

13

«…с наступлением сумерек, примерно в 18 часов, на известной поляне заберет наш самолет "лайсендер" — да здравствует франция, да здравствует свобода — бакмастер — конец».

Пятеро мужчин и молодая женщина дешифровали текст морзянки, только что полученной на мельнице. Затем они вскочили, бросились обниматься и танцевать на радостях.

Спать разошлись около трех часов ночи.

Ивонна попросила Томаса принести ей в комнату инструкцию по обслуживанию передатчика. С настоящей английской брошюрой в руках он постучал к ней в дверь. Он очень устал. Ему было грустно. Его мысли беспрерывно возвращались к Шанталь…

— Одну минутку! — крикнула Ивонна. Томас подумал: «Она наверняка сейчас раздета и хочет набросить что-нибудь на себя». Он ждал. Потом услышал ее голос: «Заходите, капитан!» Он открыл дверь.

Он ошибался. Если Ивонна и имела на себе что-то в момент стука, то за это время скинула с себя все. Она стояла перед ним в маленькой меблированной жарко натопленной комнате в чем мать родила. «Нет, — подумал Томас, — нет, только этого еще не хватало! Сперва она не доверяла мне. Теперь полностью доверяет и хочет доказать это… О нет, я просто не смогу. Шанталь, моя умершая возлюбленная Шанталь…» Он положил брошюру на комод, покраснел, как школьник, торопливо сказал: «Тысяча извинений!» — и вышел из комнаты.

Ивонна застыла на месте. Ее губы дрожали. Но слез не было. Она сжала кулаки. В одно мгновение любовь сменилась ненавистью. «Эта грязная скотина! Этот возомнивший о себе англичанин! Он мне еще заплатит».

За мгновения, которые понадобились, чтобы открыть и закрыть дверь, женщина, готовая к любви, превратилась в смертельного врага.

Утром Ивонны не оказалось на месте, и никто из мужчин не знал, куда она делась. В ее комнате они обнаружили записку: «Выехала пораньше в Клермон-Ферран. Ивонна».

Толстяк бургомистр рассердился:

— Что это такое! Кто же теперь будет готовить? Мы ведь хотели устроить вам прощальный ужин, капитан…

— Если господа сочтут возможным допустить к плите меня…

— Черт побери, вы умеете готовить?

— Немножко, — скромно ответил Томас. Он сосредоточился на блюдах английской, исключительно английской кухни — а что еще ему оставалось? Он знал, что в этом был известный риск: как их воспримут французы?

Однако его ростбиф все нашли великолепным. Лишь овощи, поданные к мясу, вызвали некоторую критику со стороны бургомистра:

— Скажите, вы все варите только в соленой воде?

— Да, мы, англичане, так любим, — ответил Томас, извлекая изо рта несколько набившихся от усов волосков. Он вел беседу на две стороны, поскольку в то же самое время профессор Дебуше рассказывал ему, что в Клермон-Ферране не все гладко с изготовлением поддельных документов:

— В последнее время патрули стали требовать не только удостоверение личности, но и продуктовые карточки, выданные по месту жительства. Как вы считаете, капитан, нам лучше обезопасить себя?

— Из чего состоит гарнир к ростбифу? — одновременно допытывался объевшийся бургомистр.

— Давайте по порядку, — отвечал Томас Ливен, — для теста нужны яйца, молоко и мука, все это перемешивается. Если блюдо подается отдельно, мы называем его йоркширским пудингом, а если с ростбифом — оладьями.

После этого Томас обратился к профессору Дебуше. И сразу превратился в основателя суперцентра по фабрикации документов.

— Вам нужно подделывать ваши документы без сучка и задоринки, профессор. У вас же во всех конторах свои люди, не так ли? Все должно совпадать: удостоверение личности, военный билет, денежный аттестат, свидетельство об участии в переписи, продовольственные и налоговые карточки. Все на одно определенное имя. И это имя должно быть зарегистрировано во всех службах…

Рекомендация Томаса Ливена была взята на вооружение и так оправдала себя, что у немцев вскоре волосы встали дыбом. Лавина так называемых «подлинных поддельных документов» затопила Францию. И спасла многие человеческие жизни.

14

С наступлением темноты самолет королевских ВВС совершил посадку на небольшой поляне, где восемнадцать часов назад приземлялся Томас Ливен. В кабине находился пилот в британской форме. Он был родом из Лейпцига. Германский абвер отобрал его, потому что он говорил по-английски, к сожалению, правда, с саксонским акцентом. Поэтому он был немногословен и в основном лишь козырял, но настолько не по-английски, что у Томаса кровь стыла в жилах. Пилот молодцевато вскидывал правую руку внутренней стороной к щеке и виску, а не как британцы — внутренней стороной наружу.

Никто из новообретенных французских друзей Томаса этого, похоже, не заметил. Начались объятия, поцелуи, рукопожатия и пожелания всего доброго. «Счастливо!» — кричали мужчины, когда Томас вскарабкался в самолет, прошипев при этом пилоту люфтваффе: «Вы, идиот, тупица!» Потом он огляделся. На краю опушки неподвижно стояла Ивонна, руки в карманах куртки. Он помахал ей, она не отреагировала. Он помахал еще раз — никакой реакции. Он уже знал, опускаясь на сиденье: эта женщина непременно отомстит ему. Все еще впереди!

Операция «Соловей 17» проходила, как и рассчитывал Томас, без сучка и задоринки. Ежевечерне в 21.00 ефрейторы-радисты Шлумбергер и Раддац в отеле «Лютеция» получали от «Соловья» сообщения, расшифровывали их, а потом отправляли соответствующие ответы от «полковника Бакмастера, бюро 231, военное министерство в Лондоне». На этих сеансах присутствовали полковник Верте, вырвавший Томаса из лап гестаповцев, и капитан Бреннер, давно и с огромным интересом следивший за жизненными перипетиями нашего друга.

В лице капитана Бреннера Томас обнаружил типичного служаку: трезвый, упрямый, педантичный, по-своему порядочный, не нацист, «военная косточка», исполнитель приказов, работавший как заводной механизм, без эмоций, критических мыслей и почти не вкладывая сердце.

Бреннер, небольшого роста, с идеальным пробором, в очках с позолоченной оправой и энергичными движениями, с самого начала не понимал «всего этого спектакля с каким-то "Соловьем 17"», как он выражался. Сперва Томас Ливен, направляя указания членам «Маки Крозан», попросту тянул резину. Тем временем «Соловей 17» начал требовать конкретных действий. Бойцы Сопротивления хотели наносить удары. Они запрашивали боеприпасы. В ответ на это немцы в одну из майских ночей на английском трофейном самолете доставили и сбросили их в обусловленном районе на четырех парашютах. Боеприпасы имели только один недостаток: они не подходили к типам и калибрам вооружений, имевшихся у «Маки Крозан»…