О. Пинто - Друг или враг? Страница 7

Немцам была нужна образованная молодежь для работы в органах гражданской администрации Голландии. Пульхофу предложили канцелярскую работу в департаменте продовольственного снабжения. И хотя ему только что исполнился двадцать один год, он, проработав всего восемнадцать месяцев, из скромного клерка вырос в заместителя начальника департамента. В подчинении у него было семьдесят два человека, многие из которых годились ему в отцы. Или он действительно был очень способным, или… в голове у меня промелькнула смутная догадка, заставившая насторожиться. Когда один из друзей Пульхофа, близко знавший его еще в Ост-Индии, рассказал мне, что в возрасте всего лишь семнадцати лет Пульхоф блестяще сдал экзамены по юриспруденции (то есть получил право на самостоятельную юридическую практику в Ост-Индии), уважение мое к его способностям еще более возросло. Но когда тот же друг добавил, что в шестнадцать лет Пульхоф был одним из руководителей молодежного национал-социалистского движения в Ост-Индии, мое высокое мнение о нем изменилось. Это движение, как и молодежное нацистское движение в Германии, находилось под тайным покровительством немецких фашистов. Теперь уже смутная догадка, насторожившая меня в первый момент, переросла в тревогу.

Сопоставив показания всех четырнадцати беженцев, я получил полное представление о том, каким путем Пульхоф организовал этот побег. Он проделал это с непревзойденным хладнокровием. Сначала он достал парусную лодку с мотором, а затем, пользуясь своим положением, достал продукты, горючее и прочие необходимые вещи. Дерзко, среди бела дня, он по одному перевез всех голландцев на лодку в служебном автомобиле департамента продовольственного снабжения, даже не считая нужным окружать это тайной! Причем это был не закрытый автомобиль, в котором человек может сесть так, что его не будет видно, а открытая машина спортивного типа. Всякий, кому не лень, мог разглядывать пассажиров сколько душе угодно. Либо Пульхоф отличался безрассудной храбростью, либо не боялся, что немцы могут разоблачить его, так как они сами потворствовали ему.

Такой откровенный цинизм требует пояснений. За время работы в контрразведке мне не раз приходилось убеждаться в том, что целесообразнее предполагать в отношении подозреваемого самое плохое, пока не удастся доказать лучшее. Правда, читатель может возразить, что Пульхоф ведь даже не относился к числу подозреваемых. Это был просто смелый юноша, который всего лишь согласился работать у немцев, чтобы иметь возможность помогать друзьям бежать из оккупированной Голландии. Доказательством этому служит тот факт, что четырнадцать голландцев не только благополучно добрались до Англии, но и оказались настоящими патриотами. Однако контрразведчик не всегда воспринимает вещи такими, какими они кажутся на первый взгляд. Пульхоф мог искренне содействовать побегу, но ведь могло быть и иначе. Если он был в сговоре с немцами, — а имелись основания предполагать это, ведь до войны Пульхоф сочувствовал нацистскому движению, — он, стремясь с самого начала завоевать доверие, конечно, постарался бы подобрать в первую группу беженцев таких голландцев, порядочность которых было легко доказать. Позднее вместе с беженцами он мог посадить в лодку предателя или шпиона. Я решил внимательно присмотреться к последующей деятельности Пульхофа.

Через три месяца, в начале весны 1942 года, в Англию прибыла вторая снаряженная Пульхофом лодка. В ней было двенадцать человек, и опять одни мужчины: два метиса, два летчика из состава бывших военно-воздушных сил Голландии, а остальные — студенты университетов. Их также допрашивали по отдельности, и, рассказывая о побеге, они слово в слово повторяли то, что мы уже слышали от беженцев первой группы. И на этот раз Пульхоф сам разработал план побега, достал лодку, продукты и с неменьшей дерзостью поодиночке перевез беженцев на лодку в открытой машине. Все двенадцать человек были подвергнуты тщательной проверке, но и они оказались настоящими беженцами. Короче говоря, с лета 1942 года и до марта 1944 года в Англию прибыло еще четыре лодки, снаряженные Пульхофом. На всех шести лодках прибыло восемьдесят семь беженцев-мужчин. На допросах все они дали одинаковые показания и, что самое странное, если Пульхоф действительно был в сговоре с немцами, при проверке оказались настоящими голландскими патриотами.

К этому времени по просьбе голландского правительства в Лондоне меня сняли с должности главного следователя Королевской викторианской патриотической школы и перевели в штаб голландской контрразведки. Но, поскольку речь шла о моем соотечественнике и дело было исключительно интересным, я продолжал заниматься им. При дальнейшем изучении дела обратили на себя внимание два противоречивых обстоятельства. С одной стороны, если Пульхоф действительно был в сговоре с немцами, тогда почему он в течение двух с лишним лет устраивал побеги своих соотечественников, но ни разу не заслал вместе с ними шпиона или предателя? Если он собирался втереться в доверие только для того, чтобы забросить вместе с группой беженцев шпиона, то при таких темпах он ничего не успел бы предпринять до конца войны.

Но, с другой стороны, если Пульхофу с такой легкостью удалось безнаказанно переправить из Голландии стольких людей, тогда почему он, как честный голландец, ни разу не помог уехать в Англию какому-нибудь видному деятелю? Ведь он знал, что некоторым руководящим работникам было необходимо срочно попасть в Лондон. Так, многих руководителей Движения сопротивления нужно было познакомить с задачами, которые им предстояло решать с началом освобождения Голландии. Были и такие политические деятели, которым дольше оставаться в Голландии не имело никакого смысла. Но они принесли бы большую пользу, если бы им удалось выбраться оттуда. Наконец, в Голландии приходилось скрываться нескольким видным общественным деятелям, которых преследовали за открытые антинемецкие высказывания или просто за то, что они были евреями. Если бы они попали в лапы гестаповцев, им грозила бы либо смертная казнь, либо заключение в концентрационный лагерь. Следовательно, во имя простой гуманности их нужно было спасти.

Однако, вместо того чтобы снаряжать лодки именно для таких беженцев, Пульхоф помогал бежать своим друзьям и знакомым, которые, хотя и были настоящими патриотами, в других отношениях никакой ценности не представляли. Единственным исключением был голландский юрист, который довольно быстро стал министром голландского правительства в Лондоне. Но даже он по своей роли не мог сравниться с деятелями указанных выше категорий.

Странно, что из всех восьмидесяти семи беженцев только этот юрист был хорошего мнения о Пульхофе. Казалось бы, Пульхоф мог ждать только благодарности от людей, которым он помог бежать, однако на самом деле все беженцы, за исключением юриста, питали к нему неприязнь. На допросах многие из них показали, что Пульхоф человек тщеславный и властолюбивый. Кое-кто даже считал его деспотом за диктаторский тон, которым он отдавал приказания, снаряжая лодки. Беженцам не нравилось, например, что он шел на никому не нужный риск, когда возил их по Роттердаму в открытой служебной машине. И, наконец, — как это ни странно было слышать от людей, обязанных Пульхофу своей свободой, — некоторые беженцы заявили, что не доверяют ему.

Желая отдать дань справедливости, я пытался оправдать властолюбие Пульхофа его происхождением. У многих метисов глубоко в душу западает чувство собственной неполноценности. Пытаясь подавить его, они ударяются в другую крайность — стараются казаться самонадеянными, агрессивно настроенными. И вполне понятно, что даже людям, которые хорошо знали Пульхофа, он мог казаться надменным: ведь Пульхоф знал, что он один отвечает за безопасность беженцев. Однако он слишком уж щеголял тем, что не боится немцев, и признаюсь, это смущало меня. Во время войны очень многое зависит от того, удастся ли сохранить тайну, особенно когда дело касается организации побегов, и ни один умный человек без надобности не станет рисковать. Все считали, что Пульхоф человек умный. Тогда почему же он так рисовался? И почему многие из тех, кому он помогал, не доверяли ему? Я должен был найти исчерпывающие ответы на эти вопросы.

Как я уже сказал, сложная натура Пульхофа и его запутанное дело давно начали интриговать меня. От беженцев, попавших в Англию весной 1944 года, я узнал что на очередной лодке прибудет сам Пульхоф. По их словам, Пульхоф стремился попасть в Англию, чтобы самому связаться с английской разведкой, а затем снова намеревался возвратиться в Голландию и в одиночку продолжать борьбу с немцами. От них я узнал также что, кроме шести благополучно прибывших лодок, из Голландии отправились еще две, но, попав в затруднительное положение, они вынуждены были вернуться обратно.