Михаил Любимов - И ад следовал за ним Страница 74

На этой фразе я почувствовал себя старой проститут­кой, читающей мораль о необходимости сохранять невин­ность.

63

Менее прекрасная, чем та торговка урюком на крыльце, будоражащая мои прозрачные сны.

64

Вот уж не ожидал от себя таких способностей. Есть шанс после отставки устроиться на терапевтическую работу в общество анонимных алкоголиков.

65

Телеграмму явно подготавливал Чижик.

66

Большой Уэбстерский словарь: «Красная селедка — это селедка, которая высушена, прокопчена и засолена и имеет настолько резкий запах, что. если провести ею по следу лисицы, борзые теряют нюх и сбиваются с пути. В наши дни красная селедка не уступает кипперу, но слово имеет идио­матическое значение, как нечто, задуманное для отвлече­ния внимания, для действий в ложном направлении. Пример из газеты «Геральд»: «Вот еще одна «красная селедка», чтобы заставить избирателей забыть об актуальной пробле­ме безработицы».

67

Глаза, между прочим, прекрасные, в которых, как я убеждал ее, тьма перемешана со светом.

68

«Поцелуй меня, Кейт!» — слова Петруччио, обращен­ные к Катарине во втором акте «Укрощения стропти­вой», отрывок из которой мы самозабвенно играли на самодеятельных подмостках в семинарии во имя совершенство­вания языка.

69

«Немного больше, чем родственник, немного мень­ше, чем друг» — любого человека я примеряю этой фразой умника Вилли.

70

Это был уже период, когда Маня от пространных резолюций–монологов перешел к сокраще­ниям.

71

О Боже мой! А на ум шли бриллианты из ларца Риммы, жемчуг, густо–розовые топазы, лунный камень и золотая змейка с глазами из настоящего гиацинта.

72

Так американцы окрестили Пасечника, фантазии оказалось еще меньше, чем у Чижика, неужели во всех спецслужбах работают люди лишь с одним полушарием?

73

Там находились тайники— ямы для оружия.

74

В период добрачной Римма говорила то же самое, зато впоследствии с ее нежных уст все чаще слетало слово любви — «козел».

75

В спецфонде одной библиотеки в революционной газете 1918 года я вычитал: «Блеск звезды, в которую переходит наша душа, состоит из блеска глаз съеденных нами людей».

76

Как дела, старик? (франц.)

77

Ничего (франц.).

78

Пошел в задницу! (польск.)

79

Видимо, звезды в октябре того года располагали к помолвкам и бракосочетаниям шпионов.

80

Коварные персы во время переговоров со своими врагами стояли на деревянных замаскированных насти­лах, покрывающих заранее провалиться, давая клятвы.

81

Очень похоже на одну из любимых резолюций Мани — «обсудим». Просто, изящно, деловито.

82

Выбор Юджином анекдотца говорит о том, что ему явно не хватало папы–эстета. Француз вбегает в цветочную лавку. «Мне нужен букет цветов для невесты!» — «Она девушка или женщина?» — «Какое это имеет значение?!» — «Если девушку, то нужен букет из белых роз, а если женщина, то из фиалок». — «Ну, конечно, из белых роз!» После паузы: «А впрочем, вплетите туда немного фиалок».

83

Молоки карпа… семга… икра. Когда Базилио ее увидел, его словно ударило током: «О зернистая икра! Как я люблю те края! Ведь я служил в конвое во время войны, охранявшем грузы, идущие в порт Архангела!» — Просто готовый ценный агент, так и хотелось подойти к нему на четырех лапках и промяукать: «Дорогой Базилио, докажите делом ваши симпатии. Одна ваша знакомая кошка работает секретаршей у премьер–министра…»

84

Не то что притрагиваться — видеть его, зажаренного заживо, не мог!

85

«Как лорд», по–мекленбургски — «как свинья» — яркое свидетельство разницы классовых подходов.

86

Истинно черный юмор обитает не в Англии, а в Мекленбурге: «Голые бабы по небу летят— в баню попал реактивный снаряд

87

«Голубые и белые розы собирал я на радость своей возлюбленной» — черт знает, где я подцепил эти строч­ки и почему они вдруг всплыли в памяти.

88

Мне нравилось писать a la Чижик, так звучало торже­ственней и ласкало уши Центра.

89

Полная туфта! Какой мог быть другой срок? Повторить операцию я уже не мог, но требовалось показать Центру, что я полон решимости выполнить Высочайшую Волю. О Бритая Голова!

90

«Эксами» до мекленбургской революции деликатно называли экспроприации собственности, а точнее, во­оруженные налеты на почтовые поезда с деньгами, взрывы и ограбления банков, столь необходимые для жизнедеятельности руководящего ядра во главе с Учителем в целебной Швейцарии и других жемчужинах обре­ченного капитализма. После революции «эксами» стали называть любые острые мероприятия, включая удуше­ние подтяжками, выстрел в затылок или увоз с кляпом во рту из Рио–де–Жанейро, где все ходят в белых штанах, в родимый Мекленбург для свершения справедливого пролетарского суда.

91

«Эта штука посильнее, чем «Фауст» Гете»,— сказали Усы о «Девушке и Смерти» Буревестника, «тут любовь побеждает смерть, а не наоборот». Видимо, эта мысль озарила Усы после того, как он довел до самоубийст­ва (если не убил сам) свою жену.

92

В Гавре, в Рио–де–Жанейро, в пустыне Сахара, на памятнике виконту де Бражелону, на крыше — все легко сходило с рук: и красная опасность, и рука Мекленбурга давно вошли в кровь и плоть англосаксов, все это постоянно подогревалось и прессой, и контрразведкой. Впрочем, под родными осинами ребята тоже не лыком были шиты и умело надували пузыри о западных происках.

93

Тут он не ошибся. Правда, у меня тоже были некоторые претензии, когда он зажал мне нос тряпкой в Каире.

94

Старый козел!

95

Тут словно сто Чижиков поработали! Как это у первооткрывателя великого Уильяма? «Я, кажется, с ума сойду от этих странных оборотов, как будто сотня идиотов долдонит хором ерунду!»

96

«О какой позор, соотечественники! И я, и вы, и все мы лежали ниц, и кровавое предательство цвело над нами!»

97

Виделся я себе почему–то лежащим ничком, скорчив­шимся, маленьким, в луже крови самой лучшей группы, и жирные мухи ползали по растрепанной голове.