Игорь Арясов - Три часа на выяснение истины Страница 8

— Ну, что вы, Николай Иванович, — Гусев снова улыбнулся, и эта улыбка обеспокоила и разочаровала Одинцова. Неужели он что-то не так сказал? Или все-таки ему надо было идти не сюда с такими пустяками, а в милицию? Может, этот вежливый, улыбчивый молодой человек с седыми висками не имеет никакого отношения к такому серьезному делу, как государственная безопасность?

Одинцов растерянно посмотрел на слиток, прикрыл его уголком платка.

— Николай Иванович, вы совершенно правильно поступили, что пришли к нам. У меня убедительная просьба не волноваться и очень подробно написать на этих листках, как все произошло.

В то же самое время, когда в кабинете у Гусева техник-стоматолог Одинцов красивым убористым почерком писал подробное заявление о покупке у неизвестного лица по имени Виктор золотого слитка, Петр Васильевич Матвеев заканчивал вычитывать отчет о проделанной работе.

Настроение у Матвеева было хорошее. За два года, прошедшие со дня его назначения сюда, в районный центр, на вверенном ему участке не было никаких серьезных ЧП. С другой стороны, Матвееву очень хотелось доказать, что и на периферии он способен на многое, но для этого нужно было раскрыть какое-то, сложное, запутанное, каверзное дело.

Вот почему, когда Гусев без стука отворил дверь и Матвеев увидел его лихорадочно блестящие глаза, он понял: случилось что-то необычное. Однако, как всегда тоном человека, старшего и по званию, и по должности, и по возрасту, он остудил горячечный блеск зрачков Гусева, спросив его как можно более спокойно:

— Что у вас, Анатолий Константинович?

— Золото, Петр Васильевич, честное слово! Вот, посмотрите! — И положил перед начальником три мелко исписанных Одинцовым листа. Матвеев взял заявление. Голубоглазое его лицо с мягким подбородком и чистым, без единой морщинки лбом покраснело. Прочитав заявление, он вдруг сердито поглядел на Гусева:

— Чему вы радуетесь, товарищ лейтенант?

Гусев попытался скрыть улыбку, но усы у него дрогнули. Он развел руки в стороны и пожал плечами: а я здесь при чем?

— Заявитель ушел?

— Нет, пока не отпустил.

— Тогда поблагодарите его и скажите, чтобы он не волновался и что, если понадобится, мы его пригласим. В двенадцать ровно вместе с Семиным придете ко мне.

— Есть! — Гусев вышел.

Матвеев еще раз медленно перечитал заявление Одинцова.

Ну что ж, будем думать, будем работать. Что мы знаем? Три дня назад какой-то парень лет двадцати пяти, врачи редко ошибаются в возрасте, пришел к Одинцову и предложил купить слиток. Официально Одинцов с золотом не работает. А на самом деле? Это предстоит выяснить. Дальше. Почему слиток предложили именно Одинцову? Потому, что его знали раньше? Одинцов утверждает, что человек был незнакомый. Зовут Виктором. Но это может быть и вымышленное имя. Кто он по специальности? Где живет? Приметы? Одинцов пишет: кажется, шофер, руки большие, сильные, пахнут бензином, под ногтями грязь. Но он может быть и слесарем в гараже. Или у него своя машина? Или работает на чьей-то персональной? В конце заявления Одинцов вспомнил, что у продавца есть наколка на левой руке. Что за наколка? Имя или какой-то рисунок? Глаза наглые — это не примета. Рост высокий. Утверждение, что слиток остался от бабушки. А если продавец обманывает? Слиток надо отправить на экспертизу, установить пробу. Откуда может быть это золото?

Стоп, Матвеев. Хватит ломать голову неизвестно над чем. Сейчас самое главное — быстро выяснить все, что можно, о покупателе, продавце и слитке. И, разумеется, доложить руководству.

Михаил Павлович Алексеев уже сегодня спросит, что я предпринял по этому заявлению. А что я смогу ответить? Сделка состоялась возле универмага в машине Одинцова. Продавец был спокоен, ждал, сам назначил место встречи. Очевидно, он не приезжий, а житель нашего города. Значит, искать его надо здесь, среди тех, кто связан с машинами, с техникой. Он может быть и трактористом, может работать на бульдозере, экскаваторе.

Виктор. Высокого роста. Глаза зеленые. На левой руке — наколка. Зубы отличные. По этим приметам иголку в стогу сена с таким же успехом искать можно. Думай, Матвеев, думай.

В нашем городе семьдесят тысяч жителей. Примерно двадцать тысяч взрослых мужчин. Из них двадцати пяти — двадцати семи лет — тысяч пять. Из них отношение к технике могут иметь две-три тысячи. Из них Викторов, ну, предположим, человек пятьсот. Из этих пятисот наколку на левой кисти имеют, допустим, тридцать. Из тридцати высокого роста могут оказаться двадцать. Из двадцати — десять рыжих и зеленоглазых. Значит, один из десяти — и есть тот самый продавец. Такую элементарную арифметику мне предложит Михаил Павлович Алексеев. А потом скажет: ну, парень, какой же ты, к шутам, чекист, если всего из десяти человек не можешь определить, кто продавец золота? Если, разумеется, продавца зовут Виктор, а не Саша, Коля, Володя или еще как-нибудь.

Погоди, Матвеев, ты упустил важную подробность. На вопрос Одинцова, почему Виктор пришел именно к нему, тот ответил, что в других поликлиниках было много народу к зубным врачам. Значит, живет этот Виктор или работает не рядом с поликлиникой Одинцова. Это уже хорошо — автобазу машиностроительного завода из проверки пока можно исключить. С чего нам надо начать поиски продавца? Видимо, составить список тех Викторов, которым 25–27 лет, работающих водителями или механизаторами, которые два-три года назад отбывали срок наказания за какие-то преступления и вернулись в наш город. Это я поручу Гусеву. А что мы знаем об Одинцове? Гусев говорит, что три года назад ставил у него пломбу, а вскоре они были делегатами районной комсомольской конференции. Из комсомола Одинцов выбыл по возрасту. Сейчас беспартийный. Двое детей. Жена — преподаватель музыки. Зарплата нормальная. Золото согласился купить потому, что давно обещал поставить матери коронки. Мать у него живет в деревне, в соседнем районе. Триста рублей снял с книжки, больше у него нет, по его утверждению. Что ж, сам себя наказал. К нам пришел потому, что знает: всякие незаконные операции с золотом караются. Это верно. А мог бы и не прийти. Значит, совесть у него есть, если не побоялся потерять эти триста рублей. «После совета с женой решил пойти и признаться во всем». Выходит, Одинцов, жена у тебя умница.

Итак, работать по трем направлениям: продавец — покупатель — слиток. С продавцом и слитком — полная неясность. С покупателем проще, мы его знаем, почти знаем, если, разумеется, он ничего не скрыл. Теперь можно звонить Михаилу Павловичу и просить его принять меня по неотложному делу во второй половине дня. За это время Гусев должен отработать версию о том, что продавец недавно вернулся из колонии, установить его фамилию и место работы.

Ровно в полдень в кабинет к Матвееву вошли Гусев и Семин. В отличие от Гусева Федор Семин был высок, худ и внешне спокоен. Но Матвеев знал, что спокойствие это напускное и азарта в Семине не меньше, чем у его товарища по службе, однако при всем своем взрывном характере Федор Семин в самых критических ситуациях всегда точно рассчитывал силы и возможности свои и соперника, будь то партия в шахматы или схватка на борцовском мате в спортивном зале.

Матвеев пригласил их к столу, протянул каждому по листку со словом: «Задача». Дано: продавец слитка Виктор, 25–27 лет, рыжеволосый, высокий, наколка на левой руке, под ногтями — въевшаяся грязь, руки пахнут бензином. Глаза зеленые, наглые. Требуется определить фамилию и место работы.

Гусев и Семин быстро пробежали условие задачи и одновременно спросили:

— Какой город?

— Разумеется, наш, — нахмурился Матвеев.

— А можно сразу, без подготовки? — Гусев, как на уроке в школе, поднял руку.

— Попробуйте, Анатолий Константинович.

— Значит, так, — Гусев хлопнул в ладони и потер их друг о дружку. — Искать продавца слитка я буду среди водителей машин, профессионалов.

— Или механизаторов, — добавил Семин, — потому что от любителей бензином так резко не пахнет. Можно, товарищ капитан, мы вдвоем будем отвечать?

— Я тоже не возражаю, — улыбнулся Гусев. — Установили: водитель. А у нас в городе их тысяча сто. Потому что такое количество техники, как мне жаловались ребята из ГАИ, им ежегодно приходится проверять на техосмотре. Это не считая частных машин. Машзаводскую автобазу я пока в расчет не беру.

— Почему? — удивился Семин. — Она же самая большая.

— Потому, что наш Виктор сначала был в других поликлиниках, а не в той, где работает Одинцов. Получается, что ему до тех ближе и от жилья, и от работы.

— Допустим, — сказал Матвеев. — Но ведь это еще не все.

— Зато теперь у нас с Федором остается всего семьсот водителей. Наколка на руке не у каждого. Виктором тоже не всякого зовут, двадцать пять лет не всем. Так что остается несколько человек. Ну, скажем, пятнадцать или двадцать.