Полковник трех разведок - Богдан Иванович Сушинский Страница 8

Причем узнает именно в таком статусе — не предателя, нет, а, наоборот, патриота «всё еще той, истинной России». В ипостаси «мужественного борца против разгула советской, коммунистической военщины…» или что-то в этом духе, — горячечно вылавливал из памяти некие пропагандистские штампы да ярлыки. А посему Родов, это «служебное ничтожество», уже не вызывал у него ни уставного страха, ни просто элементарного уважения.

Как человек воспитанный и предельно осторожный, он конечно же не станет доводить отношения с Родовым до конфликта и вообще демонстративно «охлаждать» их. К чему? По существу, они уже пребывают в разных политических измерениях, в разных мирах.

— Не допускаете, генерал, — впервые за все время знакомства обратился к нему Пеньковский, пренебрегая уставным обращением «товарищ», — что «расчищать» примутся именно с вашей должностной кандидатуры? Разве не вы главный у нас, в ГРУ, по внутренней безопасности, считай, по всему нашему «управленческому Смершу»? Не вас ли принято считать последней контрразведывательной надеждой Генштаба?

— Представь себе, полковник, воистину последней. Причем считают не зря. Имеются все основания; послужной список наград и поощрений — тому подтверждение.

Полковник демонстративно взглянул на настенные часы, давая понять, что крайне ограничен во времени, однако генерала это не остановило. Родов не был его шефом, даже когда Пень-Пеньковский, как, и в самом деле, именовали теперь полковника в коридорных кулуарах, все еще числился в «штурмовых порядках» ГРУ. Что уж говорить о нынешних временах, когда согласно государственно-административной «табели о рангах», то есть по партийно-номенклатурному статусу своему, генерал и вовсе топтался на ступеньку ниже.

К тому же только ленивому в Главном разведуправлении неизвестно было, что Пеньковский все еще пребывает под покровительством своего «фронтового бати», маршала Варенцова. Во всяком случае, сам полковник никогда и никому забыть об этом не позволял. Единственное, что формально пока еще возвышало над ним генерала, — его воинское звание. Однако полковник Пеньковский был уверен, что и это различие, судя по ситуации, очень скоро будет устранено.

— Собственно, я навестил тебя, друг служивый, по совершенно иному поводу, — вдруг спокойно, миролюбиво произнес генерал. — Агентура сообщает, что сегодня ты встречаешься с неким британским подданным, мелким промышленником, который прибыл в Москву в составе официальной делегации, и якобы исключительно ради налаживания деловых связей.

— Именно так, для налаживания деловых связей, — с нотками вызова в голосе, подтвердил Пеньковский.

— Ну да, ну да, понятно. В свете новых веяний этой самой, как именуют ее на Западе, пресловутой «хрущевской оттепели».

— В самом деле, «оттепели», без какой-либо «пресловутости», — вежливо, но в то же время назидательно уточнил полковник.

— И я — о том же.

— Тогда неминуемо возникает вопрос: а что в этой тривиальной истории вас, генерал, больше всего возмущает: воплощение в жизнь «пресловутой хрущевской оттепели», или же пригревшийся под лучами этой «оттепели» довольно известный британский бизнесмен, готовый налаживать экономические отношения с нашими предприятиями? Показывая, таким образом, пример другим бизнесменам и всем зарубежным деловым кругам. Вон корреспонденты ведущих британских, американских и прочих газет копытами землю роют, ожидая старта переговоров; поскольку давно придумали заголовки для сенсационных сообщений на первых полосах своих изданий.

— А, по-моему, этот проходимец Гревилл Винн, — всего лишь завербованный на время, для разового использования, британский агент, который и близко не стоял рядом со сколько-нибудь профессиональным разведчиком.

— Поскольку всегда оставался бизнесменом.

— Он такой же бизнесмен, как и разведчик. Мелкий агент на зарубежных побегушках — только-то и всего.

— Не сомневаюсь, что, как человеку, который с одинаковой ревностью служит и в военной разведке, и в Управлении контрразведки КГБ, вам, генерал, доподлинно известны не только конкретный род занятий этого британца, но и его биография. Непонятно только, зачем вы затеяли весь это разговор со мной. Хотя прекрасно знаете, что организацией приезда Винна и всей британской делегации занимался не я.

— Потому и затеял, друг служивый, что хочу предупредить: тебе подставляют дешевого провокатора, который при малейшей попытке войти к нему в доверие растрезвонит об этом на всю Европу. После чего тебя не только оставят без дипломатического паспорта и выездной визы, но и снимут с должности как окончательно скомпрометировавшего себя в работе с иностранцами.

В этот раз ухмылка Пеньковского выдалась еще воинственнее. Он уже постепенно начал привыкать и к ухмылке этой, и к высокомерной напористости. Он все больше входил в образ аристократа, временно оказавшегося в гуще плебса, но позволившего себе не забывать о своем происхождении.

Что же касается дипломатического паспорта, визы и самой службы, то всё это он уже слышал от «леди» Курагиной. Однако подобными предостережениями его не остановишь.

— Мне хорошо известно, — храбро парировал полковник, — что наша доблестная госбезопасность отслеживает этого «буржуя-пилигрима» давно. Причем во время нынешнего вояжа ведет его от самого Лондона. Но точно так же давно господин Винн пребывает и в моей личной разработке; а буквально через сорок минут, — демонстративно взглянул теперь уже на наручные часы, — должна состояться встреча с ним.

— Ничего страшного, господин британец подождет. Тем более что до «Националя», где намечена ваша встреча, рукой подать, — вновь попытался генерал поразить его информированностью. — Надеюсь, вас, полковник, не нужно инструктировать по поводу того, какого рода сотрудничество с господином Винном нас действительно устроило бы?

— Окажите такую услугу, товарищ генерал. Даже не помню, кто и когда инструктировал меня в последний раз.

Тон, в котором последовала эта словесная оплеуха, был настолько вызывающим, что Родов невольно отшатнулся. Это уже было чересчур. Пеньковский и раньше позволял себе некоторое высокомерие, но все же был осмотрительнее.

— Вы-то хоть не сомневаетесь, что имеете дело с британским шпионом? — в буквальном смысле окрысился на него генерал.

Теперь он вел себя так, словно перед ним оказался очередной «потерявший пролетарскую бдительность» чиновник. Правда, пока еще не до конца запуганный, а потому «не до конца осознающий…». То есть возникла классическая для «хрущевской оттепели» ситуация, когда «то-ва-рищ все еще, и пока еще, недо-по-ни-мает», однако с «ночным воронком» приходится повременить.

— Не могу же я предположить, что нам подставляют человека, совершенно не связанного с разведкой. С моей стороны это выглядело бы наивно.

— Чтобы не сказать: «политически незрело».

— Тем не менее существует жесткая установка: работать с Винном исключительно «чисто». Как с бизнесменом, который прибыл в составе делегации английских промышленников и специалистов с самыми благими намерениями. И никаких попыток заподозрить, спровоцировать, а тем более изобличить в шпионской деятельности не предпринимать.