Цай Цзюнь - Вирус

Цай Цзюнь

ВИРУС

КАНУН ЗИМНЕГО СОЛНЦЕСТОЯНИЯ

Если сравнить календарный год с сутками, то день зимнего солнцестояния – это полночь года. Накануне солнцеворота темнеет особенно рано, солнце стремится скрыться досрочно, словно его и не было вовсе, оно опускается за горизонт торопливо, будто в припадке панического страха перед поглощающей его тьмой. Вот почему ночь накануне зимнего солнцестояния тянется бесконечно долго. А еще эта ночь обычно самая холодная в году.

Я гляжу в окно на далекое черное безлунное небо, и в душе возникает непонятное волнение, меня почему-то охватывает безотчетный страх.

Я задергиваю штору и сажусь за компьютер. Я начал новый роман, но едва написал несколько страниц, в мыслях наступило оскудение, и я был уже не в силах даже вспомнить задуманное. Сегодня я явно не гожусь для работы. Я зашел в Интернет. Сегодня в новостях нет ничего интересного, так что, потрепавшись с приятелем в ай-си-кью,[1] я хотел отключиться. Да, пожалуй, еще стоит проверить почту. Действительно, есть новое письмо. Это от Линь Шу, моего однокурсника и друга. Письмо совсем короткое:

Друг мой! Получив мое письмо, сразу приезжай ко мне. Не медли ни минуты. Хорошо?

Я не могу ждать. Приезжай быстрее! Обязательно.

Линь Шу.

Письмо отправлено полчаса назад, но ведь уже поздно – скоро одиннадцать.

Да что ж это такое! С ума он сошел, что ли? Просит приехать к нему в такой холод, да еще в такую даль – на машине к нему ехать целый час. Все ясно, он просто хочет, чтобы я умер по дороге от холода.

Может, это розыгрыш? Нет, Линь Шу не такой человек – он не будет никого разыгрывать. Может быть, с ним действительно случилось что-то серьезное? Я побродил по комнате, поглядел на иссиня-черную темноту за окном и решил все-таки ехать – мало ли что!

Уже выйдя из дома, я почувствовал, что на улице гораздо холоднее, чем я думал, да еще откуда-то с завыванием дул ледяной ветер. Все магазины были закрыты, а единственная открытая лавчонка – безлюдна. Тротуары пустынны, на дороге очень мало машин. Поджидая такси, я прохаживался вдоль дома, развлекая себя тем, что считал собственные шаги, такие гулкие в безлюдной темноте ночи.

Наконец дождался. Когда я уселся на заднее сиденье, немолодой таксист удивленно спросил:

– И как это господин решился в такой вечер выйти из дома?

– Срочное дело.

– Но ведь завтра зимнее солнцестояние.

– А я не верю в приметы.

– Я тоже не верю. Только в такое время лучше оставаться дома. Вот отвезу вас и сразу же поеду домой. Каждый год в этот день я стараюсь вернуться пораньше.

– Почему?

– Духи тоже могут нанять такси. Ведь как раз сейчас – в полночь – у духов начнется праздник. Не волнуйтесь, это шутка, я не хочу вас пугать.

Между тем машина выехала на эстакаду, и я приник к окну: наша «Сантана» неслась так, что небоскребы, вдоль которых мы проезжали, мелькали, словно деревья на лесной дороге.

В эту тревожную ночь почему-то нигде не светились огоньки бесчисленных окон, а перед яркими витринами не было видно любопытных зевак.

И мне опять стало не по себе.

Машина уже выехала на внутреннее кольцо. Линь Шу живет очень далеко от метро – в захолустном квартале южной части района Сюйхуй. Однако его дом номер семь очень большой – целых сто квадратных метров. Я вспомнил, как Линь Шу говорил, что в прошлом месяце его родители уехали в Австралию навестить родственников и хотят встретить там новое тысячелетие. Значит, сейчас он живет один. Я бы не выдержал один в таком огромном доме – для этого нужны очень крепкие нервы.

Я посмотрел по сторонам. В ночном мраке не было видно названий улиц. Машина ехала через узкий переулок. Хотя я частенько бывал у Линь Шу, этой дорогой я никогда раньше не ездил. Теперь вокруг были сплошные пустыри, только вдалеке маячили черные силуэты домов. Впереди слепяще засверкал асфальт – водитель включил дальний свет. А вокруг – только черный мрак и зимняя ночь, огромная как океан. И кажется, что наша машина плывет, сияя огнями, будто сбившийся с курса корабль.

Я прикрыл глаза: пусть этот корабль несет меня по волнам непроглядного океана мрака. Я был в полудреме, в полусне, когда машина вдруг резко затормозила.

Я открыл глаза. Мы остановились возле жилого дома с мертвыми глазницами темных окон. Приехали.

Я вышел из машины. Таксист, отказавшись от чаевых, получил с меня точно по счетчику, развернулся и быстро уехал.

Ничего не соображая со сна, я пошел вперед. Меня бил озноб. На улицах не было ни души, кое-где на фасадах домов виднелись голубоватые оттиски окон: это полуночники сидели в Интернете.

Дышал я с трудом – воздух был таким холодным, что изо рта шел пар. На небе ни звездочки, луны тоже не было видно, только быстро плыли рваные черные облака. Ветер крепчал, сильные порывы вздымали песок под ногами, и маленькие желтые смерчи танцевали в воздухе. Плохо закрепленный пластиковый навес какой-то лавчонки вздрагивал на ветру и гулко гремел, словно кто-то бил по нему кулаком.

Вдруг где-то впереди раздался резкий звук, будто с подоконника упал и разбился цветочный горшок.

Я вздрогнул от неожиданности и ускорил шаги. Вот и дом Линь Шу. Но что это? Перед домом на земле лежал человек. Затаив дыхание, я подошел ближе и в мутном свете уличных фонарей вгляделся в лицо. Это был мой друг Линь Шу. Из его затылка тоненькой струйкой стекала кровь.

В этот момент, словно вспомнив о чем-то важном, я резко вскинул руку и посмотрел на часы: ровно двенадцать. Полночь. Наступил день зимнего солнцестояния. День, когда души умерших приходят в наш мир.

Лицо Линь Шу было таким светлым, таким ясным и безмятежным, будто бы он наконец освободился от тяжкого груза забот. Вдруг он пошевелил губами, словно хотел мне что-то сказать. Я закричал:

– Линь Шу, что случилось?! Скажи!

Но он умер, так и не произнеся ни звука.

ЗИМНЕЕ СОЛНЦЕСТОЯНИЕ

Сейчас уже полдень. Я дома. Лежу в постели. Неужели это не сон и все случившееся прошлой ночью было на самом деле? Да, это правда, я помню, как Линь Шу прислал мне мейл, в котором просил приехать.

В тот самый момент, когда я в полночь подъехал к его дому, он бросился из окна и покончил с собой. Потом я вызвал полицию, и меня полночи промурыжили в управлении общественной безопасности. Домой я вернулся только к шести утра. Сразу заснул и проспал до полудня.

Я уже встал и позавтракал, когда вдруг зазвонил телефон. Это был Лу Бай – мой друг и сослуживец. Он приглашал меня отпраздновать вместе сочельник.

Лу Бай давно уже звал, но я как-то не рвался на это мероприятие, потому что католическое Рождество – пустой звук для меня. Но теперь, после смерти Линь Шу, у меня было так тяжело на душе, что я решил развеяться и с радостью согласился.

Сегодня зимнее солнцестояние – день поминовения усопших, когда все традиционно посещают кладбища. И я поехал в деревню, расположенную в уезде Цзядин. Через час автобус подвез меня к кладбищу. Здесь собралось множество людей, а утром конечно же их было еще больше. Купив цветы, я прошел за ограду.

Кладбище окружали высокие деревья, кое-где виднелись камыши, весело щебетали птицы. Хотя день был очень холодный, солнышко уже немного припекало, почти по-весеннему. Вот уж точно солнцеворот: солнце – на лето, зима – на мороз.

Я дошел до последнего ряда надгробий и остановился перед одним из них. На могильной плите фотография в прямоугольной рамке. С портрета мне приветливо улыбалась восемнадцатилетняя девушка. Я положил цветы на могилу и застыл перед фотографией. Из задумчивости меня вывел громкий клекот. Я машинально поднял голову, чтобы взглянуть вслед птице, взлетевшей с резким хлопаньем крыльев, но яркие лучи зимнего солнца до слез слепили глаза.

А может быть, мои слезы были не от яркого света?…

Вокруг согласно обычаю люди склонялись перед могилами усопших предков. Возможно, за целый год только сегодня да в день поминовения Цинмин у них выпадает случай помолиться. Согласно старинному обряду поминовения по всему кладбищу курились дымки от сжигаемых жертвенных денег, завернутых в фольгу. Затем пакетики фольги с ритуальным пеплом возлагают на домашний алтарь, и все многочисленные родственники могут убедиться, что в этом доме почитают предков.

Голубоватые струйки дыма клубились в воздухе, закручивались, как шелковые пряди, и медленно исчезали в вышине, будто улетали в мир иной. Я вспомнил слова вчерашнего таксиста о празднике духов, и у меня почему-то снова перехватило дыхание.

Вечером, вернувшись домой, я не стал зажигать свет и включать компьютер. В полной темноте и одиночестве я смотрел на ночную тьму за окном. Весь вечер я был погружен в воспоминания о Линь Шу. Я все пытался понять, почему он покончил с собой. По своему складу это был мягкий и уравновешенный человек, отнюдь не истеричный психопат, никаких материальных проблем: родители его – люди состоятельные, в семье его очень любили.