Яна Левская - За тёмными окнами

Яна Левская

ЗА ТЁМНЫМИ ОКНАМИ

Часть первая

ФРЭЯ

One, two. How are you?

Three, four. Who's at the door?

Five, six. There's mister X.

Seven, e i ght. Sorry, I'm late.

Nine, ten. Say it again.

Она отвела руку с лежащей на пальцах тетивой, медленно, прислушиваясь к едва различимому звуку скольжения троса в блоке, с удовольствием ощутила сопротивление дуги – лук напрягся, напомнил о своей силе. Кевларовая бечева впилась в кожу защитной перчатки. Взяв цель, Фрэя разжала пальцы. Щелчок тетивы, мимолётное завихрение воздуха у щеки, всего мгновение – успеваешь только моргнуть – и стрела уже впилась в щит мишени. С отклонением вправо, на пол ладони выше центра. Фрэя поправила прицел. Пальцы привычно подцепили новую стрелу за хвостовик, древко легло на полку. И снова сопротивление непокорного «Тритона», скрип тетивы, хлёсткий щелчок – стрела с глухим стуком вонзилась в «десятку».

На сегодня было назначено долгожданное первое после зимних каникул занятие по стрельбе. Спортзал простоял закрытым почти два месяца, потому что запланированный на февраль ремонт затянулся и выполз в начало семестра, слизав из расписания четыре занятия.

Придя раньше на час, Фрэя занялась настройкой лука, потом пристреливалась. Когда подтянулись остальные, она впряглась в общую суетливую возню: все вместе таскали мишени, клеили на полу разметку для стрельбища, вяло перешучивались. Клуб стрелков занимал спортзал по вторникам и четвергам после пятой пары. К этому времени иные студенты бывали порядком измотаны, но что-то заставляло их приходить сюда вопреки всему.

«Видимо, это и есть любовь», – хмыкнула Фрэя, переводя взгляд на дверь, в проёме которой как раз появился тренер. Кивнув ему, она заняла место напротив своей мишени и сняла с подставки блочный, купленный всего полгода назад «Тритон». Как же она соскучилась по стрельбе! Не передать.

Поздний вечер на стыке марта и апреля густой темнотой не отличался от зимнего – только ветер был напоён непередаваемым запахом весны. Фрэя остановилась на ступенях центрального входа университета. Ночной Копенгаген был прекрасен, но ей хотелось увидеть звёзды, свет которых город, как всегда, перебил искусственным маревом, текущим от фонарей, прожекторов, витрин и вывесок.

– Чего ищем?

Фрэя вздрогнула, отрываясь от созерцания казавшегося пустым неба. Инге поглядывала на неё с высоты своих метр-восемьдесят-с-кепкой, насмешливо вздёрнув брови. Чёрные волосы, разделённые пробором, двумя идеально гладкими реками стекали на грудь, глаза казались огромными в тени растушёванной подводки, под нижней губой тускло поблёскивал пирсинг с гранёным красным камушком от Сваровски.

– Ничего, – Фрэя улыбнулась. – Тебя жду вот.

Инге довольно прищурилась.

– Я думала, ты не вспомнишь.

– Зря. Я же обещала, что пойду.

– Если следовать теории о «забывании» по Фрэйду, то ты вполне могла подсознательно забить на поход в кино, поскольку не любишь «Сумеречную сагу». Так что я приятно удивлена.

– Идём уже, психолог недоученный.

Фрэя, действительно, не любила серию книг и фильмов «Сумерки». Не любила «Дневники вампира» и даже – «Святотатство!» – безутешно восклицала Инге всякий раз, когда речь заходила об этом – не любила культовый фильм всех почитателей нуара «Интервью с вампиром». Но – вот же странная ситуация! – Фрэя была прекрасно осведомлена обо всём из области готически-вампирического, смежного с ней, сопутствующего и даже относящегося лишь косвенно. Такова она – обратная сторона дружбы с Инге Сёренсен. Но друзей не выбирают – они сами приходят в твою жизнь вместе с потоком случайных знакомств и остаются, тогда как все лишние идут дальше.

С детства вынужденная шагать не самыми простыми и чистыми дорогами, Фрэя была свободна от предрассудков. Спокойная и невозмутимая, она не видела разницы в том, чтобы подать руку Королеве Красоты или бродяге с вокзала. Может быть, это и удержало Инге – девочку из состоятельной семьи, вращавшуюся в кругах золотой, пусть и странной, молодёжи – рядом с прикатившей в столицу без гроша за душой, ничем не примечательной Фрэей Кьёр.

Они встретились на третий день вводной недели для первокурсников.

Весь молодняк, поступивший на факультет гуманитарных наук, одним потоком засовывали на ознакомительные семинары. Во время одного из них Фрэя подсела к чудаковато одетой девушке готической наружности, сидевшей в одиночестве на первом ряду. Слово за слово – обменялись телефонами, вечером сходили в кафе, а через неделю Фрэя уже попала на виллу Сёренсенов и лично познакомилась с деканом экономического факультета – отцом Инге.

Немного позже, узнав, что подруга разрывается между учёбой и двумя подработками, выручка от которых позволяла оплачивать комнату в социальном районе на окраине Копенгагена, Инге, до глубины души возмущённая вселенской несправедливостью, предложила Фрэе переехать в одну из трёх квартир, которые отец снимал для неё в разных частях старого города. Невозмутимость Фрэи в тот раз дала трещину размером с Гранд-Каньон.

Сомнения и нелепые доводы вроде: «Не могу, потому что не могу», – Инге разметала в пух и прах фактами:

– Мне три квартиры к чёрту не сдались – хватает и двух.

– Тратить силы на выживание, когда их надо тратить на учёбу, раз уж поступила – это несусветная чушь, тем более, если дают возможность спокойно жить и не надрываться.

– Дом в чудесном районе! До универа десять минут пёхом! И напоследок – квартплату можешь засунуть себе в кармашек!

Примерно так Инге добила растерявшуюся подругу. У Фрэи не было ни малейшего шанса отказаться. И вот уже четвёртый год она обитала в уютной квартире в старинном доме на углу Вей Штранден [1] и Больдхусгейд, с видом на канал и Кристиансборг.

Остановившись у двери, Фрэя помахала Йозефу – официанту из винного ресторана, занимавшего первый этаж дома. Парень махнул в ответ, улыбаясь и выпуская дымное облачко. Перекур в конце рабочего дня – святое.

Пока искала ключи, словила носом дождевую каплю – первую. Зачем-то глянула вверх. Ни туч, ни звёзд видно не было. Взгляд задержался на окнах мансарды – там горел свет. Первый за две недели признак того, что въехавший туда некто всё же существует.

Ещё в середине марта в воскресное утро к дому, рыча, подкатил MAN-коффер и долго пристраивался у подъезда, так чтобы не перекрывать проезжую часть. Всё воскресенье наверху что-то топотало, постукивало и грохало. Лестница скрипела под ботинками работников бюро переездов. Нового жильца в тот день Фрэя так и не увидела, а с понедельника пропала на занятиях. И вот уже две недели минуло, а кто там поселился этажом выше, она до сих пор не знала.

Мягкая зверушка – брелок – наконец-то попалась ищущим пальцам, и Фрэя, подрагивая на капризном весеннем ветру, задувавшем в спину со стороны канала, отперла дверь и скользнула в тёмную парадную. Щёлкнув выключателем, поморщилась от яркого света. В глаза бросились отпечатки ботинок – два тёмных и грязных, четыре посветлее – топ да топ через прихожую к мраморной лестнице – прямо по идеально вишнёвому ворсу ковровой дорожки. Дорожки, которую Фрэя недавно обновила за свой счёт.

– Чудно. Прелестно. Кто будет отмывать? – качнула головой, спрашивая пустоту.

Досадно было бы начинать знакомство с претензий, но… Молча вычистить свинство один раз, значит, подписаться на обязанность делать это и дальше, засунув язык в известное место. Придётся затеять разговор.

Очутившись уже в своей прихожей, Фрэя опустила на пол сумку с луком, сбросила рюкзак и вздохнула, расслабляясь. Так не хотелось противиться коварно и ласково прильнувшей к ноге лени… Хоть и понимаешь: этой только дай подлизаться, не заметишь, как окажешься на диване в застиранной пижаме, с лэптопом на пузе и нежеланием подняться даже для того, чтобы налить себе стакан воды. Отмахнувшись от слабо нывшего над ухом «надо набросать сочинение по этике», Фрэя стала разуваться, подумывая о чашечке какао, о любимом местечке на диване у окна, в объятиях мягких подушек, с видом на город. С лэптопом на пузе – да.

«Свинюшный некто со второго этажа подождёт до завтра», – решила она. – Всё равно уже одиннадцатый час. Поздновато для разборок».

Фрэя допивала вторую чашку какао, углубившись, насколько это было в человеческих силах, в «Основоположения лингвистической теории Гумбольдта», когда вдруг раздался стук в дверь. Следом, немного запоздало протилинькал звонок – видимо, его не сразу обнаружили.

Растерянно уставившись в темноту коридора, Фрэя спохватилась, отставила чашку и торопливо выпуталась из пледа. Как нарочно, вспомнилась детская считалочка: «Раз-два. Как дела? Три-четыре. Кто там у двери? Пять-шесть…» Ей показалось, за то время, что она добиралась до порога, можно было повторить её как минимум трижды.