Пи Трейси - Наживка Страница 10

Магоцци впервые почуял прилив надежды.

– Если нет трупов, почему ты уверена, что это серийные убийства? Может быть, они просто сбежали, и все. Может быть, до сих пор где-то рядом болтаются.

Терпение Грейс начинало иссякать.

– Именно на эту каменную стену наткнулся шеф полиции. Исчезают женщины определенного сорта, тела не обнаружены, полиция штата и ФБР отступились, решив, будто они куда-то уехали. Однако шеф уверен, что в городке действует маньяк-убийца, и нас в том убедил. Последняя жертва не наркоманка, не проститутка и не бродяжка, хотя полиция штата причислила ее к остальным. Ей восемнадцать лет, она поехала за мороженым для отца в магазин за две мили. Это дочка шефа, Магоцци. Он ищет своего ребенка, а помочь ему никто не хочет.

Магоцци сразу понял, что проиграл еще не начатое сражение. Грейс не мчится навстречу убийце, а отправляется в крестовый поход. Он закрыл глаза и вздохнул.

– В таком деле новое программное обеспечение действительно может дать какой-то результат.

Он старался не выдать отчаяния, недостойного настоящего мачо. Знал, что такой день однажды наступит. С прошлого октября Грейс с тремя своими партнерами с головой ушли в разработку новой программы, приготовили ее к запуску, и теперь, когда весть о ней распространилась, Аризона станет только началом. События покатятся снежным комом.

Ни один коп не пропустит публикаций в последних выпусках полицейских журналов, поступающих в каждый участок в стране, тем более что услуга не будет стоить ему ни гроша.

Программа рассчитана на детективов, мало-мальски смыслящих в компьютерах. Сканирует каждую бумажку, раздобытую в ходе расследования, сохраняет в памяти, проверяет в дальнейшем на совпадения и аналогии. Ничего не теряется, не забывается. Копы слишком часто сталкиваются с жуткой необходимостью запоминать и сличать тысячи страниц. Программное обеспечение сверяет входящую информацию с бесчисленными базами данных, выявляя за несколько часов связи, на поиски которых у целой бригады ушли бы недели и месяцы.

Грейс однажды пыталась объяснить техническую сторону дела, после чего Магоцци ушел с дикой головной болью. С клавиатурой он освоился, но происходящее на жестком диске имеет для него ровно столько же смысла, сколько взмахи волшебной палочки над котелком с жабьими глазами. В конце концов, она растолковала, как слабоумному:

– Посмотрим с другой стороны. Допустим, жертва несколько месяцев назад выписала чек, расплатившись в антикварной лавке. Допустим, в тот же день разносчик, за которым числятся незначительные случаи насилия, доставил товар в какую-то антикварную лавку. Программа сообщит об этом через несколько минут, подсказывая, что надо к нему присмотреться поближе. Хороший детектив, имеющий кучу свободного времени, когда-нибудь придет к такому же заключению…

Может быть, и не придет, подумал Магоцци. Во всей Национальной гвардии народу не хватит, чтобы в обозримое время обежать все окрестные антикварные лавки.

Он так долго молчал, что Грейс забеспокоилась, попыталась умилостивить его угощением. Он тупо смотрел в поставленную перед ним тарелку с залитой шоколадом клубникой, признав мисс Макбрайд чемпионкой в борьбе без правил. Ей прекрасно известно, что за подобный десерт он родную мать продал бы.

– Энни неделю уже в Аризоне, – сообщила она с легкой улыбкой.

Упоминание об Энни Белински – партнерше и, безусловно, лучшей подруге Грейс, – безотказно действует на любого мужчину. Немыслимо толстая, фантастически чувственная женщина с первого взгляда приглашает к оргии.

– Ищет дом, который можно снять, обсуждает с шефом полиции план действий.

Улыбка на губах Магоцци увяла.

– Дом снять? Надолго?

Грейс пожала плечами:

– Не знаю. Пока на месяц.

Он закрыл глаза и вздохнул.

– Я должна ехать. Должна что-то сделать.

– А здесь что, делать нечего? С помощью твоей программы закрыты как минимум три давних дела об убийствах в Миннеаполисе. Тебе это не кажется важным? Три семьи получили, в конце концов, результат. Установлены трое убийц…

– Магоцци!

– Что?

– Это старые дела.

– Знаю. У нас таких миллион. Джино утром очередное досье притащил.

– Двое убийц умерли, третий в доме престарелых слюни пускает над комиксами.

Магоцци, нахмурившись, потянулся к бутылке вина. Может, если ее напоить, позабудет разумные доводы.

– Не пойми меня превратно. Я рада, что мы сумели помочь, прокатали программу на этих делах, внесли кое-какие поправки. Но сейчас там убивают людей, а мы будем сидеть с твоими «глухарями», когда программа может спасти чью-то жизнь.

Магоцци посмотрел ей в глаза:

– Я итальянец. Мне абсолютно чуждо чувство вины. А тебе, видно, нет.

– Что ты хочешь сказать?

– Хочу сказать, что ты себя караешь. До сих пор считаешь себя виновной в убийствах по обезьяньим сценариям.

Грейс поморщилась. Обезьянье название носила их фирма «Манкиренч софтвер»,[10] разрабатывающая программное обеспечение, по крайней мере до тех пор, пока средства массовой информации не связали с ней киллера и серию бессмысленных убийств, которые прошлой осенью почти парализовали Миннеаполис. С тех пор партнеры стараются придумать новое название.

– Конечно, мы себя обвиняем, – тихо подтвердила Грейс. – Как же не обвинять? Но что бы ни толкало нас в Аризону, дело хорошее, и ты это знаешь. – Она поднесла к его губам ягоду клубники и, словно загипнотизированная, смотрела, как он откусывает кусочек. Столь интимный и столь сексуальный момент возник между ними впервые, сразу развеяв отчаяние в прах. Господи боже, какой он слабак, смотреть противно.

Грейс снова почти улыбнулась:

– Так присмотришь за Джексоном?

«Еще одна клубничка, и я его усыновлю», – решил Магоцци, но все-таки сказал:

– Даже не верится, что ты готова бросить несчастного сироту.

– У него очень славная приемная мать. Заботливая, хоть и белая, по его выражению.

– Мальчишка боготворит тебя, Грейс. Каждый день забегает. Нельзя просто удрать от подобной привязанности… – Он умолк на полуслове, задумавшись, не этим ли отчасти объясняется переезд компании в другое место. Ничего нет страшнее привязанности, которая со временем порождает доверие, даже любовь, а в жестоком прошлом Грейс те, кому она верила, кого любила, почти всегда пытались ее убить.

– Не удеру еще несколько дней, – попробовала она улестить его без клубники. – Основная работа сегодня закончена, но Харлею с Родраннером придется еще с электроникой повозиться.

Магоцци осушил бокал и опять потянулся к бутылке.

– Всего несколько вшивых дней? Черт побери, начальство уведомляют об уходе гораздо раньше. Это слишком быстро. План соблазнения можно ускорить. Я до сих пор не видел твоих ног. У тебя есть ноги?

Он бросил взгляд на английские сапоги для верховой езды, которые Грейс ежедневно носит уже десять лет, потому что убийца из прошлого перерезал жертвам ахилловы сухожилия, чтобы не убежали.

– Я вернусь, Магоцци.

– Когда?

– Когда смогу снять сапоги.

Харлей Дэвидсон жил за полмили от Грейс в единственном районе Двойного города, который считал достойным мужчины с его деньгами и вкусами.

Нигде больше в Сент-Поле почтение к прошлому не проявляется в такой степени, как на престижной Саммит-авеню – широкой, густо заросшей деревьями улице, протянувшейся от крутого речного берега к окраине города.

На рубеже веков здесь обосновались лесопильные, железнодорожные и мельничные бароны, построив на берегу и вдоль дороги обширные величественные усадьбы, каждая из которых старалась превзойти предыдущие. Спустя столетие многие сохраняют первозданный вид, любовно оберегаемый либо потомками, не промотавшими фамильные капиталы, либо Историческим обществом Миннесоты, либо новыми богачами.

К сильному неудовольствию некоторых ультраконсервативных соседей Харлей стал одним из последних состоятельных домовладельцев на Саммит-авеню. В прекрасные вечера мускулистый гигант с длинной черной бородой и болтающимся конским хвостом часто топает мимо в мотоциклетных ботинках, сплошь затянутый в кожу. Зрелище для коренных обитателей жуткое даже на том расстоянии, с которого татуировок не видно.

Ему принадлежит безобразный дом из красного песчаника с башенками, окруженный высокой железной кованой оградой с острыми пиками, на которые можно было бы насадить взрослого слона, но сразу за массивной парадной дверью открывается баварский замок из сказок братьев Гримм. Десять тысяч квадратных футов увешаны заграничными хрустальными люстрами, заставлены изысканной антикварной мебелью соответствующих хозяину габаритов; темное дерево ручной резьбы, выполненной в незапамятные времена, сверкает, как «глаза испанской шлюхи», по выражению самого Харлея, чем во многом объясняется неприязнь соседей. Сногсшибательная звуковая система без умолку наполняет дом тяжелым роком или оперой, в зависимости от того, один он или нет, потому что от оперы Харлей Дэвидсон иногда плачет.