Колин Маккалоу - Включить. Выключить Страница 10

Вернувшись домой, Хилда Силвермен обнаружила, что Рут уже приготовила ужин: нажарила целую сковороду свиных отбивных, не удосужившись срезать с них жир, развела полуфабрикатное картофельное пюре, чего не надо было делать так рано, залила итальянской приправой кочанный салат, он стал клеклым и прозрачным, и припасла на десерт замороженный шоколадный кекс «Сара Ли». «Хорошо еще, что мне незачем беречь фигуру, — подумала Хилда. — Удивительно, как Кит до сих пор не растолстел, ведь он обожает мамулину стряпню. Пожалуй, единственная оставшаяся у него черта плебея. Нет, Хилда, ты несправедлива! Свою мамулю Кит любит ничуть не меньше, чем ее стряпню».

Впрочем, Кит отсутствовал. Его тарелка, укутанная в фольгу, стояла поверх кастрюли с водой на медленном огне, и Рут была готова поддерживать его, во сколько бы сынок ни заявился домой — хоть в два, хоть в три часа ночи.

Хилда недолюбливала свекровь, потому что та гордилась своими плебейскими корнями. Тем не менее у них было нечто общее — точнее, некто по имени Кит. И Кит был для обеих всем. И если Кит не желал, чтобы люди знали о его прошлом, это вполне устраивало его мамулю, которая умерла бы за него с такой же радостью, как и Хилда.

Быт и комфорт Кита и Хилды во многом зависели от Рут: благодаря ей Хилда могла не увольняться с хорошо оплачиваемой работы. Более того, Рут даже нравилось жить в дрянном доме и в дрянном районе — он напоминал ей (и содрогающемуся от этих воспоминаний Киту) давние времена и дом в Дейтоне, штат Огайо. Тамошние жители тоже захламляли дворы сломанными посудомойками и ржавыми автомобилями, и было так же сыро, тоскливо и холодно, как на Грисволд-лейн в Холломене.

Кит и Хилда жили в самой жалкой развалюхе, потому что арендная плата за нее была грошовой и позволяла откладывать большую часть жалованья (ее вклад вдвое превосходил его вклад). Закончив интернатуру и отрабатывая положенный срок после защиты, Кит твердо рассчитывал на прибыльную нейрохирургическую практику, предпочтительно в Нью-Йорке. Влачить жалкое существование в низкооплачиваемой научной сфере — это не для Кита Кайнтона! Мать и жена предпринимали героические усилия, чтобы помочь ему реализоваться. Рут была прирожденной скупердяйкой и в супермаркете раскошеливалась только на просроченные продукты. Хилда экономила даже на примитивной стрижке, не позволяла себе купить и пары симпатичных заколок, мирилась с уродливыми очками. В то же время у Кита была хорошая одежда и автомобиль, а работать без дорогостоящих контактных линз он попросту не мог. Кит должен был иметь все самое лучшее.

Едва Рут и Хилда собрались присесть и перевести дух, в дом ворвался Кит, а вместе с ним — солнце, луна, звезды и все ангелы из рая. Хилда вскочила, обняла его и уткнулась носом в его шею — о, какой он рослый, сильный, чудесный, ее Кит!

— Привет, киска, — сказал Кит, обнимая одной рукой жену и потянувшись чмокнуть в щеку мать. — Привет, ма, что на ужин? Неужто твои коронные отбивные?

— Что же еще, сынок? Садись-ка, я тебя покормлю.

Они расселись за квадратным столиком на кухне.

Кит и Рут жадно поглощали жирное, странное на вкус мясо. Хилда только вяло ковырялась.

— Сегодня у нас было убийство, — глядя на отбивную, сообщила она.

Кит вскинул голову, но был слишком занят ужином, чтобы отозваться, а Рут отложила вилку и вытаращила глаза.

— Уголовщина! — воскликнула она. — Настоящее убийство?

— Во всяком случае, нашли труп. Потому я и вернулась так поздно. Все здание заполнила полиция, никого из нас не пустили даже пообедать. Почему-то всех, кто работает на четвертом этаже, допрашивали в последнюю очередь. А откуда им знать, как в виварии на первом этаже мог очутиться труп? — Хилда возмущенно фыркнула, отделяя жир от своей отбивной.

— В больнице и в медицинской школе сегодня только об этом и говорили, — сказал Кит и подложил себе еще пару отбивных. — Я весь день проторчал в оперблоке, но анестезиолог и операционная сестра только об этом и говорили. Забыли и про раздвоенную аневризму в средней мозговой артерии! А потом явился рентгенолог с известием, что в базилярной артерии еще одна аневризма, так что вся наша работа пошла насмарку.

— А разве на ангиограмме не было видно?

— Базилярная плохо заполнилась, Миссингем просмотрел пленки только к тому времени, когда мы почти закончили, — ездил в Бостон. А его помощник даже собственную задницу обеими руками не найдет, не то что аневризму в незаполненной базилярной артерии! Извини, мамуля, не день был, а кошмар.

Хилда с обожанием смотрела на мужа. Как ей вообще удалось завладеть вниманием Кита Кайнтона? Загадка. Но Хилда была готова вечно благодарить небеса. Он воплощение всех ее мечтаний — рост, вьющиеся светлые волосы, прекрасные зеленые глаза, мощной лепки лицо и мускулистое тело. А какой он обаятельный, красноречивый, какой милый! Не говоря уже о том, что он талантливый нейрохирург, выбравший очень перспективную специализацию — аневризмы мозга. Еще совсем недавно они считались неоперабельными и были, в сущности, смертным приговором, но теперь на вооружении нейрохирургов есть методы охлаждения организма, да и сердце можно остановить на несколько драгоценных минут, необходимых для иссечения аневризмы. Так что будущее Кита обеспечено.

— Ну, давай, рассказывай подробности, — потребовала Рут, возбужденно поблескивая глазами.

— Не могу, Рут, я их не знаю. Полицейские держали языки за зубами, а лейтенант, который беседовал со мной, мог бы преподать урок скрытности католическому священнику. Соня сказала, что он произвел на нее впечатление очень умного и образованного человека, и я готова с ней согласиться.

— Как его фамилия?

— Итальянская какая-то.

— А разве у копов другие бывают? — спросил Кит и засмеялся.

Профессор Боб Смит ужинал с семьей — женой Элизой и сыновьями. Отправив после чая мальчишек делать уроки, он остался за столом.

— Это серьезное осложнение.

— Ты имеешь в виду правление? — спросила Элиза, подливая ему кофе.

— И его тоже, но в первую очередь — работу, дорогая. Знала бы ты, какими вспыльчивыми бывают эти ученые! Из них только Аддисон не стал предъявлять мне претензии. Он благодарен Богу уже за то, что жив. А его соображения по поводу антиконвульсантов устраивают и его, и меня, и, если аппаратура исправна, он всем доволен. Хотя не понимаю, как можно пребывать в эйфории, пробегая трусцой по восемь километров в день. Комплекс Лазаря. — Он усмехнулся, и усмешка преобразила его красивое лицо. — Ух как он разозлился, когда я запретил ему бегать по утрам до работы! Взбесился, но сумел себя обуздать.

Элиза мелодично засмеялась.

— Ни один бегун не догадается, что коллегам неприятен его запах после такого моциона. — Она посерьезнела. — Кому я больше всех сочувствую, так это его несчастной жене.

— Робин? Этому ничтожеству? Но почему?

— Потому что Аддисон Форбс обращается с ней как со служанкой, Боб. Да, можешь мне поверить! Только представь себе, сколько времени она тратит на приготовление ему еды. Ведь у него диета, он вегетарианец. А эта стирка вонючей одежды? От нее житья нет.

— А по-моему, дорогая, это такие мелочи.

— Я тоже так считаю, но Робин… Конечно, умной ее не назовешь, и Аддисон всячески подчеркивает это. Иногда я замечаю, как он исподтишка наблюдает за ней и прямо заходится от злобы — клянусь, он ненавидит ее, ненавидит всем сердцем!

— Такое бывает, когда студенту-медику приходится жениться на медсестре, — сухо заметил Смит. — Интеллектуального равенства между ними нет, и когда он заканчивает учебу, то начинает стыдиться жены.

— Ты такой сноб.

— Просто прагматик. И я прав.

— Ну хорошо, возможно, в твоих словах есть доля истины, но все равно он слишком жесток, — возразила Элиза. — Представь, он даже в собственном доме не дает ей шагу ступить! У них есть симпатичная башенка с балкончиком, откуда видно гавань, так вот Аддисон запрещает жене входить туда! Тоже мне — Синяя Борода!

— Это — доказательство ее неряшливости, а он ведь одержим порядком. Кстати, не забывай: я ведь запрещаю тебе спускаться в подвал.

— Да меня туда и не тянет, но, по-моему, с мальчиками ты слишком строг. Они уже совсем большие и ничего не портят и не ломают. Почему бы не разрешить им бывать в подвале?

Его челюсти сжались, лицо затвердело.

— Я раз и навсегда запретил мальчикам приближаться к подвалу, Элиза.

— Но это несправедливо: пока ты дома, ты оттуда почти не выходишь. Тебе следовало бы уделять нашим сыновьям больше времени, приобщать их к своей причуде.

— Я же просил не называть это причудой!

Она поспешила сменить тему, видя по упрямому выражению лица мужа, что он все равно не станет ее слушать.