Кит МакКарти - Пир плоти Страница 10

Опять наступила тишина.

— Почему они ничего не делают? — процедил Рассел, нахмурившись. — Какого хрена они там стоят и ничего не делают?!

У Рассела было имя в хирургической патологии, и Айзенменгер не мог не признать, что профессор, при всех недостатках своей натуры, это имя оправдывал. Но в судебной медицине он был полный профан — в чем, конечно, ни за что не признался бы.

— Ждут старшего офицера. До его прибытия ничего нельзя делать и запрещено прикасаться к трупу. Сперва его должен осмотреть медэксперт.

Рассел поглядел на Айзенменгера, подыскивая слова для очередного язвительного замечания, но его взгляд внезапно остановился на Стефане, который продолжал сидеть, прислонившись к стене. Рот его был перекошен, глаза полузакрыты.

— А с этим юношей что? — спросил он.

— Он в глубоком шоке, — сердито ответил Айзенменгер.

— В шоке? — презрительно переспросил Рассел, всем своим тоном демонстрируя, что, по его мнению, такая реакция неоправданна.

— Он не привык к подобным зрелищам.

Айзенменгер произнес это с намеренным сарказмом и отвернулся, давая Расселу понять, что его образ вызывает у него даже большее отвращение, чем зрелище за окном.

Рассел фыркнул, но предпочел не вступать в перепалку и переключил свое внимание на четвертого обитателя комнаты, констебля Беллини, который таращил глаза на всяческие диковины, выставленные в витринах.

— И сколько все это безобразие будет продолжаться? — поинтересовался он. — У меня масса срочных дел.

Айзенменгер с удовольствием отметил про себя, что Беллини сделал паузу, прежде чем ответить. Секунды две вообще можно было подумать, что констебль не слышал обращенного к нему вопроса. Затем он медленно повернул голову и произнес тоном человека, облеченного властью, но абсолютно равнодушного к своему положению:

— Боюсь, это будет продолжаться ровно столько, сколько потребуется. — Он сделал еще одну паузу в пять сотен миллисекунд и добавил: — Сэр.

На какое-то мгновение глаза Рассела налились кровью, но лицо осталось бесстрастным.

— Не понимаю, почему я должен здесь находиться. Я появился уже после того, как обнаружили тело…

Беллини не издал ни звука, но вид у него был такой, словно он во всем виноват.

— Сожалею, сэр, я лишь выполняю приказ.

— А кто отдал этот приказ?

— Сержант Джонсон, сэр.

Рассел изобразил на лице подобие улыбки, произнес формальное «Благодарю вас» и снова отвернулся к окну. Айзенменгер догадывался, что Джонсона ожидают неприятности. Он прекрасно знал, как ведет себя Рассел в подобных ситуациях.

Беллини как ни в чем не бывало вновь принялся рассматривать экспонаты, а вот Расселу терпения хватило всего на минуту.

— Одному Богу известно, что по этому поводу скажет декан, — пробурчал он.

— Думаю, он будет вне себя, — устало заметил Айзенменгер и не удержался, чтобы добавить: — Впрочем, вряд ли до такой степени, как она.

Касл откинулся на сиденье автомобиля, утопив затылок в мягком подголовнике. Взгляд его уперся в полукруглую крышу автомобиля, вернее, даже не в саму крышу, а в пятно, темневшее на ее поверхности. «Не может же это быть следом от каблука», — подумал он, стараясь не обращать внимания на тряску и освободиться от мучивших его вопросов. Голова болела, да и вообще он чувствовал себя отвратительно.

У него было ощущение, будто мысли, застрявшие в его сознании, не его собственные, а имплантированы туда извне и сдвинуть их с места невозможно никакими усилиями.

Может быть, это первые признаки наступающего сумасшествия?

Не исключено. Возможно, эти мысли были полной ерундой, а голова болела не из-за того, что он провел ночь в компании с бутылкой водки, которая не оказывала на него практически никакого действия и не давала свободу слезам, просившимся наружу.

Машина неслась со страшной скоростью, и Касла так тряхнуло на очередном повороте, что он тотчас вспомнил о желудке со всеми его проблемами.

— Черт тебя возьми, веди поаккуратнее, — пробормотал он, закрывая глаза.

Констебль Уилсон невозмутимо продолжал вести машину, не отрывая взгляда от дороги. Он лишь произнес извинение, в котором Касл, будь он повнимательнее, уловил бы тень насмешки.

Но он не услышал этой нахальной нотки, занятый своими мыслями. Нет, увы, сумасшедшим он не был. Бог не даровал ему этой милости.

— Куда мы едем? — спросил он спустя какое-то время.

Сидевшая рядом с констеблем Беверли Уортон издала вздох, но столь тихий, что расслышать его было невозможно. Она уже с трудом переносила этого идиота, потерявшего всякую способность что-либо соображать. Не прошло и четверти часа, как она объяснила Каслу, куда они направляются. Она чувствовала себя так, будто ей поручили присматривать за впавшим в маразм старым дядюшкой и охранять его слабую психику от всяческих потрясений, дабы он с перепугу не натворил чего-нибудь. Совершенно невозможно нормально работать, имея на руках эту старую развалину.

— В Медицинскую школу святого Бенджамина, сэр.

Касл что-то пробурчал себе под нос. За время, прошедшее с того момента, как он задал вопрос, его мысли успели вернуться к событиям предыдущей ночи.

— Там, кажется, труп?

— Да, сэр.

Уилсон расплылся в такой широченной улыбке, что если бы Касл оторвал взгляд от крыши и присмотрелся к констеблю, то даже со спины заметил бы, как его уши сдвинулись назад и кверху. Уортон, от чьего взгляда не укрылась эта улыбка, предостерегающе посмотрела на Уилсона. Тот моментально согнал улыбку с лица и в качестве компенсации принялся бросать косые взгляды на ее ноги. Юбка у Беверли была короткой, и, зная репутацию этой женщины, одних ее мимолетных взглядов Уилсону оказалось достаточно, чтобы почувствовать возбуждение.

Опять остановка. Они застряли в пробке. Выглянув на улицу, Касл увидел, что они стоят напротив порномагазина. Интересно, подумал он, какова вероятность того, что, бросив взгляд из окна машины, наткнешься на порнографию? Не исключено, что пятьдесят на пятьдесят.

— И он прямо в школе?

— В музее, сэр.

Машина тронулась с места. Включив сирену, Уилсон заставил других посторониться и по образовавшемуся коридору устремился вперед.

— От чего он умер?

Уортон уже настолько привыкла к своему шефу, что даже смеяться у нее не было никакого желания.

— Это она, сэр. Вроде бы ее нашли повешенной.

— А откуда известно, что она не проделала все это по собственному желанию?

Этот вопрос показался Каслу вполне логичным. В конце концов, раз это медицинская школа, то на ум прежде всего приходит какая-нибудь неуравновешенная девица, доведенная до самоубийства двойкой на экзамене. Всего лишь месяц назад он был поднят с постели в четыре часа утра телефонным звонком, и голос в трубке призвал его проявить профессиональные навыки в связи с тем фактом, что возле соседского дома нашли труп какого-то пьяницы шестидесяти двух лет. Он провалялся там всю ночь с разбитой головой, расстегнутыми штанами и таким количеством алкоголя в крови, что ею можно было бы отмывать малярные кисти. При этом пятьдесят фунтов в кармане у бедолаги остались нетронутыми, так что даже инспектор Лестрейд догадался бы, что лондонским полисменам нет нужды слишком сильно напрягать мозги.

Беверли Уортон, однако, вопрос Касла представлялся смехотворным. Впрочем, оно и понятно: ей уже были известны кое-какие детали, которые она не стала сообщать своему начальнику. Стоило Джонсону изложить ей обстоятельства убийства, как она поняла, что это ее дело. Раскрыв такое убийство, сразу становишься фигурой, а не пешкой. Одной славы достаточно — даже без немедленного повышения по службе.

И кому же браться за это дело, как не ей? Уж во всяком случае, не такому старому вонючему козлу, как Касл. Разумеется, она была обязана привезти его на место происшествия, но всего лишь в качестве пассажира. Но она постарается, чтобы все заслуги приписали ей и чтобы все наконец увидели: от Касла нет абсолютно никакого толку.

Впрочем, это и без того было всем известно.

— Вряд ли в этом есть какие-либо сомнения, сэр, — мягко отозвалась она.

Касл не уловил иронии в ее голосе. Мысленно он опять вернулся к событиям сегодняшней ночи.

Джонсон все еще был настолько заворожен открывшейся его взору картиной, что шум на втором этаже в первый момент показался ему едва ли не кощунством. Он покинул свой пост у центрального входа в вестибюль и прошел в главный корпус. Шум доносился из угла за кабинетом куратора. Если Каплан впустил в помещение посторонних, он за это ответит. Джонсон обеспокоенно направился к маленькой двери, за которой открывался небольшой коридорчик, ведший к выходу на улицу.

Но не успел он дойти до двери, как она открылась и на пороге появилась Уортон. Войдя, она застыла на месте как вкопанная. Взгляд ее был устремлен мимо сержанта, и по расширившимся зрачкам Уортон он понял, что она все увидела.