Уоррен Мерфи - Щит убийцы Страница 10

– «Те люди»! Вот именно; для вас они всего лишь «те люди».

Римо схватил пачку долларов, совершенно новых, еще пахнущих краской, плотно упакованных в твердые, как дерево, бруски, и стальными пальцами превратил пачку в труху. На колени Смита посыпалось зеленое конфетти.

– Это же десять тысяч долларов, Римо! В них – труд американцев.

– Нет, это другие десять тысяч, в них – труд «тех людей».

– Всего хорошего, Римо, – сказал поднимаясь, Смит.

Римо видел, как в этом скромном столпе моральной чистоты растет раздражение, и на него нахлынуло какое-то теплое, доброе чувство к нему особенно когда Смит попытался было что-то сказать, уже стоя в дверях, и не смог найти подходящих слов.

– Счастливо, Смитти, – засмеялся Римо, – удачного вам дня!

Он закрыл «дипломаты», выждал немного, пока Смит покинет стены банка, и спокойно вышел на улицу, где его должны были ограбить.

Возле банка Римо не заметил никаких подозрительных личностей, казалось, никто не проявил к нему интереса. Он прошелся вокруг здания банка и тоже никого не заметил. На всякий случай он решил пройтись еще раз, и только тут его внимание привлекла машина. Он понял, почему, увидев ее впервые, он не заподозрил ничего дурного. На переднем сиденье машины мужчина и женщина изображали влюбленных, занятых друг другом. Неплохо придумано! Но именно эта «влюбленность» и выдала их. Пройдя мимо них в третий раз, он окончательно убедился, что это спектакль.

«Сущность любви, – сказал однажды Чиун, – в ее преходящем характере. Она как сама жизнь. Быстротечна. Краткий миг и больше ничего».

Зная теперь своих грабителей, Римо бодро зашагал, размахивая дипломатами, по Четырнадцатой улице. Дойди до постоянно забитой машинами площади. Юнион-сквер, он замедлил шаг, чтобы «влюбленные» не потеряли его в уличной сутолоке. Он оглянулся. Нет, злоумышленники следовали за ним по пятам в машине. Более того, теперь это были целых две машины, державшиеся рядом. В следующую же минуту из второй машины выскочили двое здоровенных чернокожих мужчин в шляпах с обвислыми полями. А из первой «возлюбленный» и еще один белый мужчина. Все четверо двинулись к Римо. Совместная работа. Кто сказал, будто нью-йоркцы не умеют работать дружно и слаженно, независимо от их расовой принадлежности, вероисповедания и цвета кожи!

Римо решил обойти всю Юнион-сквер, чтобы посмотреть, решатся ли они на ограбление средь бела дня, на глазах у честного народа. Оставленные далеко позади машины продолжали стоять на месте, мешая движению запрудившего площадь транспорта. Четверо мужчин вприпрыжку следовали за Римо, изо всех сил стараясь не отстать. На бегу они придерживали полы пиджаков, но выдавали их не выпуклости на определенных местах тела, а то, как они двигались. Имеющие при себе оружие люди не просто идут, они как бы «несут» себя.

Когда Римо пошел на второй круг, четверка разделилась на две группы, чтобы напасть на свою жертву с двух сторон. Римо направился к центру расположенного на площади скверика. Четверка последовала за ним. Чернокожие нацелились на его голову, а белые – на «дипломаты». Однако с «дипломатами» произошла осечка. Они одновременно взлетели к двум черным подбородкам. Послышался громкий хруст костей. А оба чемоданчика тем временем обрушились на спины белых.

Со стороны же все это выглядело так, словно на одного бедолагу напали четверо бандюг. При этом, как заметил Римо, прохожих заставляло останавливаться только любопытство, и ничто другое. Ни криков о помощи. Ни попыток помочь Римо. Так, некоторый интерес. Один из белых грабителей попытался было выхватить револьвер, но Римо ударом ноги переместил зубы бандита из челюсти в горло. Вколотив широкополую черную шляпу черного в центральную часть его мозга, Римо уложил второго белого всего лишь легким ударом локтя. Ударь он чуть сильнее, и пришлось бы потом нести костюм в чистку. Висок разбит, но кожа не порвана и ни капель крови, ни сгустков мозгового вещества.

Одним простым рубящим ударом пятки Римо перебил позвоночник последнему из оставшихся на ногах члену четверки.

А потом Римо испытал шок. Его потрясла реакция публики. Любопытство прохожих было удовлетворено, и они как ни в чем не бывало продолжили свой путь, переступая через тела на дороге. Единственным человеком, нарушившим благодушное безразличие, оказалась навьюченная сумками и пакетами особа, по мнении которой, городской департамент коммунального хозяйства плохо справляется со своими обязанностями.

Римо посмотрел туда, где, по-прежнему преграждая путь транспорту, стояли две машины. Водители удирали во все лопатки. Женщина – в сторону Ист-ривер, а мужчина – к Гудзону. У Римо не было желания их догонять, и, влившись в поток нью-йоркцев, спешащих по своим делам, он просто пошел дальше, надеясь при этом остаться в живых.

На углу Третьей авеню Римо решил почистить ботинки. Мальчишка-чистильщик взглянул на носок правого ботинка Римо и потянулся за грязной бутылкой с зеленоватой жидкостью.

– Что это? – поинтересовался Римо.

– Простой водой кровь с кожи плохо смывается, объяснил мальчишка. – Для этого у меня есть специальный раствор.

Римо взглянул на ботинок. Да, в самом деле – на нем была капля крови. От частого употребления зеленоватая жидкость налипла на краях горлышка. «Нью-Йорк, Нью-Йорк, какой замечательный город», промурлыкал Римо слова песенки.

В кабине чистильщика был включен небольшой транзисторный приемник, и как раз передавали сводку новостей. Римо прислушался. В Филадельфии убит главарь мафии. В связи с этим мэр Нью-Йорка заявил, что равнодушное отношение общественности к социальным проблемам является самим серьезным камнем преткновения на пути к улучшению положения в городе.

Глава 6

Для Римо купили дом, которому мог бы позавидовать крупный нью-йоркский рэкетир. Это был особняк на одну семью в районе Куинса, где живут представители среднего класса. Римо встретил Чиуна в аэропорту. Вместе с ним прибыл и багаж – восемь сундуков, пять больших баулов и шесть фанерных ящиков.

– Мне сказали, что мы переезжаем, так что я решил захватить небольшую смену одежды, – сказал Чиун. При этом он настоял, чтобы один из фанерных ящиков был погружен на заднее сиденье рядом с Римо. За их машиной следовали еще три с «небольшой сменой» чиуновской одежды.

Римо знал, что в ящике находится устройство для записи идущих в одно и то же время телевизионных передач с огромным кадмиевым аккумулятором, благодаря которому Чиун сможет посмотреть очередной фильм своего любимого сериала, когда приедет в Нью-Йорк. Если бы не этот аппарат, он ни за что не уехал бы из Техаса, не посмотрев «Пока Земля вертится» или «Доктор Лоуренс Уолтерс, психиатр».

Римо сидел на заднем сиденье такси зажатый между ящиком и дверью. Он сердито взглянул на Чиуна.

– Видишь ли, – сказал Чиун, понимая причину раздражения Римо, – крайне нежелательно пропустить момент, когда мимо промчится очередная волшебная колесница. Иначе мгновение красоты, являющее собой столь малую частицу безбрежной пустыни жизни, будет утеряно для меня навсегда.

– Чиун, я же говорил тебе, что можно покупать видеозаписи этих проклятых шоу.

– Я много чего слышал в своей жизни, но верю только в то, что могу пощупать, – ответил Чиун и похлопал ладонью по ящику, отчего Римо испытал дополнительное неудобство – его еще плотнее прижало к дверце машины.

Взглянув поверх ящика на Чиуна, Римо отметил, что хотя тот занимал относительно меньше места, но тем не менее чувствовал себя вполне удобно, так как тело его каким-то образом сжалось и стало более узким.

Римо поведал Чиуну о том, что его обеспокоило.

– Сегодня днем в Нью-Йорке я допустил непростительную оплошность, – сказал он, имея в виду кровь на ботинке.

Рассказывать Чиуну о ботинке и крови было ни к чему. «Оплошность» означала, что удар был нанесен неправильно – не то, чтобы это было совсем плохо, но достаточно плохо, чтобы заподозрить снижение уровня точности. Это означало, что снижается уровень совершенства в технике исполнения, а для настоящего мастера это – серьезный повод для тревоги.

– Злость и гнев, – сказал Чиун. – Вот в чем причина.

– Я не был зол. Я отбивался сразу от четверых. Ни одного из них я прежде не видел.

– Гнев, как яд, отравляет жизнь. В тот момент ты не должен был испытывать гнева. Потому что гнев выводит человека из равновесия. Восстановить его могут только приверженность цели и спокойствие.

– Да, в этом смысле я действительно был зол. Я и сейчас зол.

– Тогда приготовься к другим оплошностям. А за оплошностями следуют ошибки, за ошибками – несчастные случаи и потери. А для нас с тобой… – Чиун не закончил фразу.

– Мы будем работать в состоянии душевной гармонии, папочка, – заверил Римо. – Но знаешь, я до сих пор не нахожу себе места от злости.

Караван такси остановился в конце улицы, по обе стороны которой за деревьями виднелись красные, опрятные кирпичные дома с черепичными крышами. На подъездных дорожках стояли автомобили. На чистых, ухоженных газонах играли дети.