Маркос Виллаторо - Минос Страница 10

Семейство Джеймс проживало в одном из лучших районов города, возможно, самом лучшем. Это были дома богачей и вовсе не напоминали лачуги, в которых жили и воспитывались торговцы наркотиками. Высокие колонны в стиле плантационной эпохи украшали фронтон дома, а комнаты в трехэтажном здании, предназначенные для хозяев и прислуги, вне всяких сомнений, были превращены в просторные студии и обширные кабинеты. Лужайка перед домом была заботливо ухожена каким-нибудь мексиканским садовником, и все здесь говорило об огромном количестве денег, которые накапливались столетиями, в течение которых рабочая сила негров-рабов сменилась белыми бедняками, на место которых потом пришли латиноамериканцы.

Юная служанка провела меня в библиотеку. Она говорила на испанском, но слишком примитивном и с большим количеством грамматических ошибок, которые обычно делают дети (к примеру, «dicieron» вместо «dijeron»[22] или наиболее общее употребление «haiga» вместо «haya», что равнозначно нашему «не было»). Она отнюдь не была простачкой. Насколько я могла судить, испанский был ее вторым языком, а по виду она напоминала представительницу народа майя или ацтеков. Оставив меня в библиотеке, она ушла и вернулась через минуту с чаем со льдом и сообщила, что донья Кимберли будет с минуты на минуту.

Минут через пятнадцать Кимберли Джеймс ввезла в комнату на инвалидной коляске свою сестру Рут Энн. Они были близнецами, и поначалу мне показалось, что коляску вкатило ее зеркальное отражение в полный рост. Я встала. Они обе все еще были красивыми женщинами шестидесяти с небольшим лет или около того. Их длинные волосы естественного цвета были аккуратно собраны в старомодные пучки на затылке. Одеты они были по-разному: Рути в инвалидной коляске — в длинную пурпурную юбку, скрывавшую ее ноги до лодыжек, и кремового цвета блузку с кружевным воротником, оттенявшим розоватую кожу на выпиравших старческих костях, а Кимберли — в просторные брюки, такого же цвета блузку и белоснежные теннисные туфли. Когда они появились в библиотеке, я вдруг подумала, что если бы не эта инвалидная коляска, трудно было бы определить, кто из них страдает старческим слабоумием.

— Как только я сообщила Рути, что к нам приедет гость, то есть человек, который был дружен с Рафаэлем, она сразу же сказала, что хочет встретиться с вами. — Кимберли подтолкнула коляску с сестрой к кофейному столику, обошла вокруг него и пожала мне руку. Я продолжала стоять. — Садитесь, детектив, — предложила она. — Знаете, прошло уже немало времени с тех пор, как я в последний раз разговаривала с Рафаэлем, но готова держать пари, что если бы это случилось, он непременно рассказал бы мне о вас.

Я густо покраснела и машинально закрыла шею волосами. Думаю, это стало началом моей новой привычки, которая отныне будет сопровождать меня всю оставшуюся жизнь.

— Значит, вы давно не видели мистера Мурилльо, несмотря на то что он долгое время жил неподалеку в Атланте, а потом в Нэшвилле?

— Да, я не видела его целых четыре года.

— Где Рафи?

Только сейчас стало очевидным, что ее сестра действительно страдает болезнью Альцгеймера. Рути Джеймс обвела взглядом комнату, пытаясь отыскать глазами своего сына.

— Его сейчас здесь нет, Рути. Ты же только вчера вечером разговаривала с ним, не помнишь? В ванной комнате…

— Он принимал ванну?

— Да.

— Он всегда был очень грязным, потому что слишком много лазает по деревьям, черт возьми.

Раньше мне никогда не приходилось видеть людей с симптомами болезни Альцгеймера. Кимберли казалась очень сдержанной, хотя было ясно, что ежедневный уход за больной сестрой и ее причуды требуют от нее огромных усилий и терпения. Болезнь сестры, казалось, совершенно не повлияла на нее. Она объяснила поведение сестры, будто зная, что я размышляю именно над этим.

— В это время суток она еще управляема, и я могу хоть немного общаться с ней и контролировать ее мысли. Поздно вечером она становится дьяволом в инвалидной коляске. — Кимберли тихо засмеялась, но за этим беззаботным смехом я без труда уловила невероятную усталость. — Мы поддерживаем ее с помощью самых разнообразных коктейлей: такрин, донепецил, ривастигмин, а совсем недавно стали давать галантамин, который оказался наиболее эффективным из всех предыдущих. Во всяком случае, он позволяет мне держать ее под контролем до захода солнца. И еще витамин Е, конечно, хотя я не уверена, что он положительно воздействует. Кроме того, она по-прежнему спит вдали от меня.

Мне стало ясно, что она замучена уходом за сестрой и знает о болезни Альцгеймера гораздо больше, чем ей хотелось бы.

Мы сели. Несмотря на приверженность старым южным традициям, характерное для южан вежливое начало разговора закончилось очень быстро. Она спросила, как я доехала, была ли в Чаттануге раньше, а потом сразу же перешла к делу.

— Итак, моя дорогая, что вы хотели бы узнать о моем племяннике?

— Вероятно, вы знаете, миссис Джеймс, что с некоторых пор он находится в федеральном розыске.

— Да, за связь с местным наркокартелем, а сейчас еще за бегство от Агентства по борьбе с наркотиками.

Ее спокойная осведомленность немало удивила меня.

— Вы считаете все эти обвинения справедливыми?

— Какая разница, что я считаю? — Она бросила быстрый взгляд на сестру, после чего снова повернулась ко мне. — Я никогда не была свидетельницей его поступков. Я никогда не видела, чтобы мой племянник сделал что-то плохое или незаконное. Но я не слепая, в конце концов, и знаю, что пришлось пережить моей сестре. Как вы думаете, почему ее свалила эта ужасная болезнь?

Она говорила так, будто ее сестры в комнате не было. Кимберли знала, что Рути простит ей такие слова, или просто понимала, что та напрочь лишена способности помнить о недавнем прошлом? Тон Кимберли можно было бы принять за тон жестокой сестры-двойняшки, если бы не совершенно искренняя забота о сестре. Она заботливо одевала ее, приводила в порядок волосы и даже использовала косметику, с помощью которой Рути сохраняла хоть какую-то видимость достоинства.

— Рути слишком много настрадалась в Гватемале, видела слишком много плохого. В конце концов это напряжение сломило ее. В моем роду никто и никогда не страдал болезнью Альцгеймера. Я тоже не опасаюсь заполучить эту болезнь, так как никогда не жила в этих джунглях.

— Каких джунглях?

— В Питэне. Я ездила туда несколько раз после окончания своей скоротечной артистической карьеры. Вполне достаточно, чтобы узнать, что в нашем мире есть еще немало диких мест. В самых далеких углах нашей планеты многие люди живут в совершенно примитивном состоянии.

Я не знала, как относиться к ее словам, от которых совершенно явно попахивало расизмом. Наконец я решила сменить тему разговора:

— Вы были актрисой?

— Да, в Нью-Йорке, но не на Бродвее. — Она мягко улыбнулась, вероятно, вспомнив те приятные дни, после чего ее высказывания относительно Гватемалы стали намного мягче. — Конечно, некоторые из тех людей, которых мне доводилось видеть в Гватемале, были очень добродушными и приветливыми даже по отношению к такому незнакомому человеку, как я. Но они так много настрадались, что невольно стали не доверять не только чужим людям, но и своим. В особенности своим военным. Однако мы отклонились от темы разговора. Вы же приехали ко мне вовсе не для того, чтобы поговорить о гватемальской политике. Вы разыскиваете Рафаэля.

— Да, мне хотелось бы узнать как можно больше о вашем племяннике.

— Зачем? — неожиданно спросила она и посмотрела на меня таким взглядом, словно увидела нечто, доступное только старому и мудрому человеку. Обычно такие люди видят в нас то, что мы сами не замечаем в себе. — Если не ошибаюсь, вы знакомы с Рафаэлем, не так ли?

Этот вопрос заставил меня поежиться. Я отвела от нее глаза, а потом снова посмотрела на собеседницу. Этого движения было вполне достаточно, чтобы сообщить ей нечто такое, чего я не могла высказать словами. Я снова ощутила себя слишком юной и во многих отношениях не обремененной большим жизненным опытом.

— Да, мэм, я разговаривала с ним несколько раз, — тихо сказала я и вдруг подумала, не слишком ли явно дрогнул мой голос. Нет, она не могла этого заметить, так как все произошло слишком быстро. — Я вынуждена была пойти на это. Понимаете, в то время я расследовала серийные убийства одного преступника по прозвищу Нефритовая Пирамида. Вы слышали о жутких убийствах, которые недавно произошли в Нэшвилле? Вы должны помнить некоторые детали…

— О да, — кивнула она. — Это показывали по всем новостным программам. Значит, вы та самая молодая особа, которая фактически спасла жизнь моему племяннику?

— Да.

— Скажите мне откровенно, детектив, Рафаэль связывался с вами после того, как покинул Нэшвилл? Он писал вам?