Роберт МакКаммон - Свобода Маски Страница 104

— Я надеюсь, — он снова улыбнулся ей, она вернула ему улыбку, хотя выглядела эта гримаса, как застывшая кукольная маска, а затем он вышел из этого проклятого дома, подставив лицо холодному ветру и яркому солнцу. Джулиан Девейн выступил из тени и сказал:

— Это был короткий визит.

Мэтью почувствовал, как внутри него просыпается животная ярость. Он напрягся, желая наброситься на Девейна, разодрать ему глотку, вырвать глаза, оторвать голову, использовать свои зубы и заставить этого человека сполна заплатить за все. Фурии Ада начали прорываться наружу из его души, и они почти прорвались… почти… но Девейн сохранял при этом невообразимую невозмутимость.

— Успокойся, Мэтью, — он указал жестом на продолжение Редфин-Стрит. — Твой нью-йоркский друг ждет тебя.

Опустошенный, Мэтью проследовал по указанной дороге. Что еще он мог сделать? Он чувствовал себя здесь еще более невольным, чем когда-либо — даже в Ньюгейте. А еще сильнее сейчас угнетал этот издевательский солнечный свет и чистое голубое небо. Все это напоминало пугающие декорации, насмешку судьбы, пустую оболочку, которой ни до чего не было дела.

— Поверни здесь, — сказал Девейн.

Они свернули налево, на путь, отмеченный знаком Конгер-Стрит, что явно вела к морю. Мэтью понял, куда они направляются, но был настолько ошеломлен состоявшейся встречей Берри, что не заметил высокого двухэтажного здания, стоящего примерно в шестидесяти ярдах у северо-западного края стены. Это был квадратный замок на фоне остальных приземистых домов, сложенный из тех же серых камней, что и стена, и оттого с ним сливающийся, напоминая Мэтью змею, спрятавшуюся в скалах и ждущую свою добычу. Многочисленные окна — некоторые в виде витражей — служили глазами в царство Профессора. На верхнем этаже имелся широкий балкон, на котором стояла фигура в черном облачении, держась руками за перила. Но когда Мэтью и Девейн приблизились, фигура удалилась и исчезла в дверном проеме.

Железные ворота были открыты; на подступе к дому находилась небольшая усыпанная гравием дорожка, по обеим сторонам которой были посажены аккуратно постриженные деревья — все, как на подбор. Похоже, если хоть одно из них как-либо искажалось в процессе роста, его выкорчевывали и пересаживали куда-то в другое место… или избавлялись от него. Профессор и с людьми поступал подобным образом.

Девейн, идущий рядом с Мэтью, уверенно направил его в сторону главного входа, венчавшегося небольшой лестницей в пять ступеней с коваными перилами. Он открыл перед ним крепкую красивую дубовую дверь без колебаний.

— Входи, — сказал он, и больше предпочел ничего не говорить, хотя уже от одного этого слова сердце Мэтью забилось чаще от страха.

Он вошел внутрь. Девейн закрыл дверь у него за спиной. В доме было тихо, но где-то в отдалении слышалось тиканье дедушкиных часов. Здесь пахло серым камнем, чем-то сладким и мускусным. Возможно, каким-то восточным ладаном, подумал Мэтью. Он стоял в узком коридоре, на стенах которого в черных рамках висели картины с морскими обитателями, научные названия которых были подписаны на латыни. Свет, поступающий через чистое стекло окна в конце коридора, был совершенно обыкновенным, а вот витражные окна на втором этаже превращали его в игру желтых, красных и синих оттенков. Черная лестница, устланная синим ковром, переливалась всеми цветами радуги. Два фонаря горели на черном столе у самого входа в дом.

— Возьми один и иди за мной, — сказал Девейн. Он поднял фонарь, Мэтью повторил за ним и последовал по лестнице, но не вверх, а вниз, затем повернул направо вслед за своим конвоиром и уткнулся в еще одну дверь.

— Я думал, что собираюсь повидаться с Хадсоном Грейтхаузом, — пробормотал молодой человек, когда Девейн открыл перед ним дверь в помещение, откуда порхнуло затхлыми ароматами темницы.

— Так и есть.

— И что, его держат здесь, внизу?

— Его держат там, — сказал Девейн с непроницаемым выражением лица. — Где он не причинит вреда самому себе.

Что-то сдавило Мэтью горло изнутри.

— Что вы с ним сделали?

— Идем, — махнул рукой Девейн и начал двигаться вниз по каменным ступеням — таким узким, что Мэтью невольно задумался, как они протащили сюда широкоплечего Хадсона.

Несмотря на то, что он был встревожен и напуган почти до смерти, Мэтью следовал за своим надзирателем вниз, понимая, что другого выхода у него все равно нет. Он подумал, что сейчас удачный момент, чтобы размозжить Девейну голову, и фонарь мог в этом помочь, но что потом? Ничего полезного он сделать не сможет. Поэтому пришлось просто подчиниться правилам и спускаться по лестнице.

Внизу находилась круглая каменная камера, слабо освещенная одним единственным фонарем, висящим на стене на крюке. Фонари, что держали Мэтью и Девейн, помогали, но Мэтью понимал, что в остальное время здесь царила почти кромешная темнота, которая почти что поглощала свет. Четыре деревянных двери располагалось по разным сторонам этой комнаты. Каждая дверь имела прорезь, через которую передавали еду, а также небольшое квадратное окошко, через которое можно было разглядеть то, что происходит в помещениях за дверьми… наблюдать за узниками в камерах. Сейчас все окошки были закрыты.

Девейн подошел к первой двери слева от них. Мэтью остановился.

— Давай же, — хмыкнул он. — Ты же так хотел его увидеть, разве нет?

Мэтью не мог заставить свои ноги двигаться. Собственное лицо сейчас казалось ему сейчас куском глины. Если это не был самый худший кошмар в его жизни, то он просто не знал, что может быть хуже, потому что он прекрасно понимал, что раз Хадсона держат в такой камере, значит, то, что он увидит за дверью, ранит его в самое сердце и выглядеть это будет очень плохо. Его душа разрывалась на части, потому что он был совершенно бессилен помочь своему другу.

Девейн открыл окошко и отошел в сторону.

— Смотри, — сказал он.

Мэтью двинулся вперед.

В лишенной окон камере не было никакого света. Он посветил своим фонарем в дверную прорезь и повернул голову, чтобы осмотреться.

Стены были покрыты каким-то серым мягким материалом. На полу лежало то же самое покрытие. Из мебели — только матрас, что доказывало, что обитатель этой камеры вынужден был постоянно находиться в окружении собственных испражнений. В углу камеры лежала скомканная груда тряпок.

Когда свет проник в помещение, сверток тряпья вздрогнул и пошевелился. Послышался голос, напоминающий плач ребенка, молящего не наказывать его.

— Хадсон, — упавшим голосом проговорил Мэтью. — Я…

Фигура попыталась подняться из своего укрытия. Мэтью заметил, что обе руки прижаты к его лицу, и они не двигались с места, пока Хадсон отчаянно работал ногами, чтобы скрыться где-то около матраса. Словно что-то доставляло ему мучительную боль, узник даже не застонал, а протяжно взвыл, как если бы его душа разрывалась всеми демонами Ада.

— Он боится света, — сказал Девейн. — Он боится голосов. Боится своего собственного имени. Боится почти всего, на самом деле.

Мэтью повернулся к этому человеку. Он чувствовал, что его губы выгибаются в гротескной гримасе оскала, лицо его запылало. В его разуме не осталось больше ничего, кроме желания убить ублюдка, который так спокойно стоял перед ним, наблюдая то зло, что сотворили с Хадсоном Грейтхаузом.

Девейн отошел на шаг, глаза его чуть прикрылись тяжелыми, уставшими веками. Перед тем, как Мэтью приготовился атаковать, Девейн сказал:

— Теперь Профессор Фэлл встретится с тобой.

Глава тридцать пятая

— Ты слышал, что я сказал?

Глаза Мэтью обыскивали стены в поисках крюка, на котором висели бы ключи от камер.

— Ключей здесь нет, — сказал Девейн, совершенно верно проследив за ходом его мыслей. — Пойдем. Он ждет тебя.

Мэтью сжал зубы так сильно, что мышцы его челюсти щелкнули, и суставы едва не вывихнулись. Казалось, к тому моменту, как его ярость осядет, у него уже не останется целых зубов — все они будут стерты в порошок. Лицо понемногу переставало гореть, но разум и сердце все еще болели от того, что пришлось увидеть в этой камере.

Девейн начал подниматься по лестнице, предварительно закрыв прорезь на двери.

— Лучше всего оставить его в темноте, — сказал он. — После тебя, пожалуйста.

Мэтью поднялся по лестнице, Девейн проследовал за ним по пятам. В холле этот человек забрал у Мэтью фонарь и вернул его, как и свой, на прежнее место.

— Наверх, — прозвучала команда. Мэтью повиновался, потому что сейчас ему было все равно, куда идти и по чьей воле.

На верхнем этаже в еще одном коридоре ему встретилось несколько дверей. И снова на стенах он увидел морских созданий, подписанных на латыни. В конце коридора виднелась открытая дверь. Мэтью мог видеть, что за ней располагается большая комната с огромным окном, из которого проглядывалось чистое небо. Он продолжил идти — шаг за шагом — его ботинки едва ли издавали какой-то шум, ступая по мягкому ковру. Когда молодой человек шагнул за порог, он понял, что оказался в Alma Mater Профессора.