Грег Кайзер - Полночная чума Страница 11

Бринк отполз назад к заднему борту грузовика и отдернул в сторону брезент. Оказавшись снаружи, стащил с себя маску, чтобы сделать глоток свежего воздуха, после чего слез на землю и зашагал к остальным врачам, которые стояли рядом с дверью морга.

Следы уколов и чума. Кто-то заразил этих людей возбудителем легочной формы, а затем сделал нескольким из них инъекции. Кто-то явно проверял на них эффективность какого-то препарата, оставив часть жертв без лечения в качестве контрольной группы. Кто-то по ту сторону Ла-Манша проверял его работу.

— Ну, что скажешь, Фрэнк? — спросил Чайлдесс, когда Бринк подошел ближе.

Что он мог сказать им? Чтобы они провели вскрытие тех двух тел, что лежат в морге, чтобы взяли образцы крови и вырастили культуру, чтобы также взяли на анализ ткани того единственного бубона, который он обнаружил на лежащем в грузовике трупе, и исследовали их под микроскопом? На все это уйдет несколько часов или даже дней, а пока в его распоряжении будет не больше данных, чем имеется сейчас. Итак, мы имеем легочную чуму. Розоватая, пенистая мокрота — первый признак. Отсутствие бубонов на внутренней поверхности бедра — второй. Третий — один-единственный цервикальный бубон, какие крайне редко, но встречаются при легочной форме чумы.

И, наконец, уровень смертности. Одиннадцать тел в грузовике, двое в морге. Тринадцать из тринадцати. А этот француз скоро доведет их число до четырнадцати.

— Сестра права, — произнес он.

— Нет, этого быть не может! — воскликнул Тадвелл. — Это может быть все что угодно…

Бринку было понятно его упрямство. Со времен последней эпидемии чумы прошло несколько столетий.

— Нет, это, должно быть, ошибка, — едва ли не умоляющим тоном произнес Тадвелл, обращаясь к Чайлдессу.

— Доктор Бринк специалист в этой области, — ответил тот.

— Значит, карантин, — подвел итог Холден.

Бринк внутренне съежился, вспомнив медсестру, которая явно заподозрила, что он был в контакте с больным и потому должен быть изолирован. Оставалось лишь надеяться, что она поверила его опровержениям.

— Мы не можем закрыть больницу и поставить ее на карантин. У нас есть другие больные и сотрудники, которые нуждаются в отдыхе, — стоял на своем Тадвелл.

— Чушь. Первым делом мы должны поставить в известность полицию, а потом, как мне кажется, и военных, — произнес Чайлдесс, обращаясь главным образом к Тадвеллу. — Мы скажем им, что у нас вспышка инфлюэнцы.

— Но это же полный абсурд! Вы берете на веру слова какой-то там медсестры и врача, которого я вижу впервые в жизни, к тому же американца.

Бринк подошел ближе к Тадвеллу, который тотчас попятился.

— Я знаю, — произнес он.

Чайлдесс поспешил встать между ними.

— Вы отдаете себе отчет в том, что будет, если это выйдет за стены больницы? Я имею в виду не только чуму, но и разговоры.

На этот вопрос ответил седовласый Холден.

— Разумеется, доктор, мы понимаем. И мы готовы к сотрудничеству, уверяю вас.

— Черт побери эту медсестру, — буркнул Тадвелл себе под нос, однако Бринк его услышал.

— Если бы не она, вас бы уже через пару дней не было в живых, — заявил он. — Так что поблагодарите Господа Бога за то, что она у вас работает.

— Доктор Бринк, — обратился к нему Чайлдесс, — мы должны найти для вас мыло. И чистую одежду. Так что ступайте и примите душ, — он кивнул Фрэнку. — Я пока сделаю кое-какие звонки, а потом мы поговорим.

Бринк оставил трех англичан, а сам направился вниз по лестнице. У него имелись вопросы к дочери рыбака. Прежде всего ему хотелось бы знать, откуда взялись эти люди со следами уколов на руках. И она была единственной, кому он мог задать эти вопросы.

Глава 4

Свернув за угол покрытого линолеумом коридора, Бринк увидел констебля. Тот стоял, прислонившись к стене рядом с соседней дверью, и курил. Значит, там лежит эта девушка. Бринк взял из правой руки в левую небольшой металлический поднос, на котором под белым лоскутком лежал шприц, а рядом с ним ампула. Было слышно, как они негромко звякнули, стукнувшись друг о друга.

Полицейский кивнул и, когда Бринк подошел ближе, поздоровался.

— Медсестра, она… — начал было он, но это уже не имело значения, поскольку дверь по другую сторону коридора с грохотом распахнулась, и из-за нее вылетела медсестра. За ней последовал металлический поднос, остатки пищи и, скользнув по гладкому линолеуму, остановились у стула, на котором нес свою вахту полицейский.

— Pere? Pere? Mais ou est done, mon pere?[5] — раздался из-за двери женский голос. Затем последовали крики — пациентка требовала, чтобы ее пустили к отцу, а в следующее мгновение она — вернее, ее голые ноги, ибо это все, что успел разглядеть Бринк, — уже выскочила в коридор и набросилась на полицейского. Она явно не рассчитывала увидеть за дверью стража порядка. Одного шлепка было достаточно, чтобы тот уронил свою сигарету. Не успел он и глазом моргнуть, как девушка уже схватила его за мундир, почти под самым горлом, кулаками упираясь полицейскому в подбородок. Впрочем, в следующую секунду она повернулась и посмотрела на Бринка.

— Je souhaite parler a mon pere,[6] — произнесла она.

У нее было скуластое лицо — волевое, как бы сказала его сестра, встреть она эту особу, а нос — чересчур широк, даже для такого лица. Полные губы, тонкая, грациозная шея, которая исчезала за воротником платья, скорее не платья даже, а бесформенной хламиды, с заплатой на рукаве и слишком тесной в плечах. Волосы у девушки были темные и коротко остриженные, примерно на уровне ушных мочек.

— Vous etes la fille du pecheur? — спросил Бринк. — Этот рыбак ваш отец?

— Да, мы рыбаки, — ответила она по-французски, и Бринк ее понял. — Мне нужно поговорить с моим отцом, — повторила она свое требование.

— Он болен, — ответил Бринк. Полицейский слегка дернулся, пытаясь освободиться из ее хватки, и что-то пробормотал — что именно, Бринк не понял, тем более что полицейский тут же умолк.

— Вы… вы… — было видно, что девушка хочет у него что-то спросить.

— Я врач, — ответил Бринк. — Я осматривал вашего отца.

Он посмотрел на констебля, затем на нее.

— Отпустите его, и мы поговорим.

Бринк успел заметить, что у нее зеленые глаза. Девушка кивнула, отпустила полицейского, который тотчас принялся жадно глотать ртом воздух и шатаясь вернулся к своему стулу. Девушка в защитном жесте выставила вперед руки, как будто на тот случай, если полицейский захочет взять реванш. Стоя примерно в метре от нее, Бринк попытался рассмотреть ее поближе. В целом она производила впечатление здорового человека. У нее не было признаков лихорадки, дыхание в норме, никакого кашля.

— Прошу вас, — произнес Бринк и мотнул головой в сторону ее палаты. Она кивнула, и он последовал за ней. Когда же он поставил поднос на небольшой столик, села на край кровати. Стульев в палате не было.

Вытащив из волос палец, на который она машинально их наматывала, девушка положила руки на колени и переплела пальцы — получилось подобие небольшого щита. Она опустила голову и посмотрела в пол, затем вновь подняла глаза и пристально посмотрела на Бринка.

— Что с моим отцом? — спросила она, слегка наклонив голову.

Внешне она производила впечатление сильного человека. Такой можно сказать правду. Несколько секунд она сидела молча, чем-то напоминая ему Кейт. Нет, в ней не было ничего особенного, за исключением зеленых глаз, однако то, как эта особа посмотрела на него, тотчас заставило Бринка вспомнить Кейт и ее знаменитое упрямство.

— Он болен, — сказал Бринк. — Очень болен.

Девушка продолжала в упор рассматривать его.

— Сегодня вечером, может быть, завтра, — произнес Бринк, стойко выдержав ее пристальный взгляд. Наконец она кивнула и негромко произнесла по-французски:

— Et alors il va mourir bein?

Смысл ее слов не сразу дошел до Бринка.

— Да, — подтвердил он. — Он умрет.

— Я хочу посмотреть на него, пока он жив, — сказала девушка.

Бринк покачал головой.

— Слишком опасно. Вы можете заразиться.

— Я уже больна, — возразила она и посмотрела на сложенные на коленях руки. Впрочем, она лгала. Вид у нее был здоровый.

— Неправда, вы не больны.

— Прошу вас, позвольте мне поговорить с ним, всего одну секундочку, ну пожалуйста, — она подалась с кровати вперед, и Бринк не сумел ей возразить. Он задержал взгляд на полоске белой кожи у нее на шее — в том месте, где сама шея исчезала за воротником ее старенького платья.

— Вы ответите для меня на кое-какие вопросы? — спросил он. Ответом стал ее колючий взгляд. Ее глаза напомнили ему глаза старинной бронзовой статуи, позеленевшей от времени. — Ответите на мои вопросы, и я позволю вам посмотреть на него. Но вы должны сказать мне правду.