Майкл Грубер - Долина костей Страница 12

Дискуссия развернулась интересная. Что сказала она, Лорна?

«Обвиняемая знает, где она находится, сознает тяжесть обвинения, связно и вразумительно высказывается в свою защиту, а потому не имеет значения то, что она слышит голоса. Если мы будем объявлять невменяемыми всех, кто слышит голоса, не будет вообще никаких судебных процессов, потому что, собственно говоря, все мы, в том или ином смысле, ловим какие-то сигналы. Нам ведь знаком голос совести, не так ли? И если некоторые люди приписывают этот внутренний голос неким „внешним“ образам святых, то какое отношение это имеет к вменяемости?»

Однако теперь, после десяти лет работы с несчастными безумцами, все эти случаи представляются ей далеко не столь бесспорными, какими виделись в аудитории или выглядели на страницах учебников по судебной психиатрии.

Доктор Уайз снова просматривает список консультантов. Лорна является лишь одним из экспертов, назначенных уголовным судом округа Дэйд для определения вменяемости данной обвиняемой, и в тех редких случаях, когда эксперты не могут прийти к единому мнению, судья получает возможность или назначить новый состав, или присоединиться к мнению большинства. Однако в тесном мирке психиатров-криминалистов считается дурным тоном оповещать мир о возникших разногласиях, и они в подавляющем большинстве случаев стараются согласовывать с другими свои заключения.

Вздохнув, Лорна откладывает дело Дидерофф, берет следующее и нажимает кнопку, вызывая охранника. По ходу дела она просматривает шапку нового дела и снова вздыхает. О боже! Раздается стук, и в дверях в сопровождении здоровенного охранника появляется знакомая несуразная фигура Ригоберто Мунокса, для которого сегодняшний контакт с экспертной системой уже восьмой. Это коренастый мужчина со спутанными гладкими волосами, кожей цвета старого мешка для овощей и множеством татуировок на толстых руках. Время от времени его лицо искажает странная гримаса, ибо он страдает от дискенезии, развившейся из-за применения торазина и прочих транквилизаторов, которыми этого малого пичкали десятилетиями, пытаясь сделать его достаточно вменяемым, чтобы он мог предстать перед судом. Денег у Мунокса ни гроша, жить ему негде, вдобавок к упоминавшейся выше дискенезии он может похвастаться еще и венерическим заболеванием, но главная проблема, как узнает от него Лорна, заключается в том, что инопланетяне имплантировали ему в живот робота, который постепенно втягивает его половой член в брюшную полость. Робота активируют агенты космических пришельцев, используя приборы дистанционного управления, замаскированные под сотовые телефоны. Однако Ригоберто им не одурачить. Вот почему он здесь, объясняет испытуемый заинтересованной леди; на Флаглер-стрит ему удалось как следует отходить одного из таких агентов шестом с гвоздями, на которые он накалывает мусор, главным образом бумажки, где часто попадаются тайные послания космических пришельцев.

Лорне не требуется много времени, чтобы классифицировать состояние мистера Мунокса как 295.30, шизофрения, параноидальный тип. Охранник уводит его. Лорна знает, что его сопроводят в закрытую палату, накачают под завязку халдолом, выставят, заторможенного и сговорчивого, перед судом, зарегистрируют его заявление о признании вины, приговорят к принудительным работам, а потом вышвырнут на улицу в том же психически нестабильном состоянии, в каком и арестовывали. Рано или поздно он кого-нибудь убьет, и тогда штат Флорида, сочтя его угрозой для общества, спровадит бедолагу на тот свет с помощью смертельной инъекции. Скверно, конечно, но это не ее дело, а Лорна приучилась ограничивать свои соображения зоной собственной персональной ответственности. Она объявляет его неспособным предстать перед судом и подмахивает бланк: подошло время ланча.

Женский туалет здесь крохотный, что и неудивительно для учреждения (тюрьмы), управляемого и заселенного почти исключительно мужчинами. Облегчившись (состояние мочевого пузыря имеет весьма существенное значение для успешной работы судебного психолога), она всматривается в свое отражение в мутном зеркале. На ней желтовато-коричневый хлопковый костюм, и даже нижнее белье выдержано в ненавязчивых бледно-серых тонах. Она объясняет такую манеру одеваться тем, что, имея дело с ненормальными, лучше воздерживаться от кричащих тонов, однако в действительности начала одеваться так задолго до того, как стала психиатром.

«Девочка, ну почему ты стараешься выглядеть как сухой лист?» — спрашивает ее подруга Шерил. Сегодня они встретятся за ланчем, и Шерил опять заведет ту же пластинку. Чтобы угодить приятельнице, Лорна даже накладывает больше макияжа, чем обычно: голубоватые тени для глаз, тушь на ресницы, более темная помада, тональный крем. Правда, без последнего можно бы было обойтись: кожа у нее безупречная. Это ее главное достоинство, думает она, хотя обычно «ну, зато у нее прекрасная кожа» говорят о толстых, непривлекательных девушках. Таких, как она. Из-за высокого роста она вынуждена пригибаться, чтобы увидеть свое лицо в зеркале, а выйдя из туалета, все равно будет сутулиться, потому что это ее обычная осанка. «Не горбись, выпрямись», — без конца твердил ее отец, но в этом отношении, как, впрочем, и во многих других, она не была послушной дочерью. Как с детства взяла эту манеру, так по сию пору и ходит с округленными плечами да чуть склоненной вперед головой. Все эти манипуляции необходимы, чтобы скрыть большую, округлую грудь. Выступающую, как любят писать в бульварных изданиях. Четко обозначенную талию и широкие бедра она старается замаскировать с помощью просторного жакета, который сейчас ненадолго снимает, чтобы опрыснуть подмышки антиперспирантом. Лорна не создана для тропиков, и в ее сознании в тысячный раз всплывает вопрос: почему она здесь остается? И не может найти ответ: похоже, просто срабатывает сила инерции. Хотя Лорна не робеет, отстаивая свои прерогативы, внутренне она боится перемен.

Другим ее несомненным достоинством являются волосы: они длинные, шелковистые, медового цвета. Она понимает, что им следует придать разумную форму, но из духа противоречия носит их зачесанными назад, собрав в невыразительный узел. Сейчас она поправляет его, прилаживая норовящие выпасть заколки, и, снова надев жакет, завершает придирчивый осмотр. Сто лет назад появление Лорны Уайз остановило бы движение конок и экипажей на любой улице мира, да и пятьдесят лет назад она смотрелась бы штучкой в духе Мэрилин Монро, но нынче в моде девушки, похожие на семнадцатилетних игроков мужской сборной по бейсболу. Так или иначе, объективно Лорна обладает неоспоримыми женскими достоинствами, но сама в них отнюдь не уверена, если не считать кожи. Вот в чем коренится и причина ее осанки, и манера одеваться.

Сутулясь, она выходит из ванной комнаты и покидает здание, помахав сидящему за окошком вахты Эрнесто. Тот, провожая алчным взглядом ее прекрасную покачивающуюся задницу, вздыхает, но Лорна этого не слышит, да и вряд ли одобрила бы — не из расового предубеждения (уж от этого-то она полностью свободна), а потому что ей нравятся мужчины, которым хочется, чтобы она похудела. И все ее психологическое образование не в силах справиться с этим странным извращением.

Снаружи, на улице, конечно, жарко и влажно, хотя через несколько часов станет еще хуже. Конец сентября, в Майами еще лето, и город томится в ожидании облегчения, наступающего с окончанием туристического сезона. Она переходит на другую сторону Тринадцатой северо-западной и останавливается у обочины, в тени огромного, сложенного из красного кирпича здания тюрьмы. Даже в тени она начинает потеть, но надеется, что благодаря обработке антиперспирантом пятна под мышками не расплывутся. Вскоре у обочины останавливается серебристый седан «крайслер», и Лорна ныряет в салон, радуясь прохладе, созданной кондиционером. Шерил Уэйтс, ее лучшая подруга, тоже одета в полотняный костюм, но сшитый из ткани цвета фуксии. Под ним у нее белая блузка из полиэстера с фонтаном кружев у горла, на губах помада того же цвета фуксии, глянцевый блеск которой особенно эффектен на фоне кофейного цвета кожи. Росту Шерил почти такого же, как Лорна, а весит на двадцать фунтов больше, но она совершенно не заботится о фигуре, будучи уверена, что и так выглядит потрясающе, и, насколько может судить Лорна, муж Шерил полностью разделяет ее уверенность.

Лорна нередко задается вопросом, какова основная причина их дружбы, и порой ее одолевают недостойные мысли насчет того, что Шерил пользуется резким контрастом между ними. И хотя черная женственность подруги затмевает ее собственную, она все равно любит ее и ощущает ответную любовь. Впрочем, может быть, это тоже иллюзия? Кто теперь может сказать?

Они подружились еще в первый день занятий в Барри-колледже, обе получили степень магистра, и с той поры, пропустив лишь время, проведенное Лорной на севере, в Корнелле (степень доктора философии), она раз в неделю непременно обедала с Шерил Уэйтс и, можно сказать, стала членом ее семьи. Шерил являлась психиатром социальной службы и возглавляла отдел психического здоровья в Либерти-сити, бедном черном районе Майами, где ее считают то святой, то толстозадой сукой, причем нередко одни и те же люди, в зависимости от настроения.