Лиз Дженсен - Девятая жизнь Луи Дракса Страница 12

Тут можно читать бесплатно Лиз Дженсен - Девятая жизнь Луи Дракса. Жанр: Детективы и Триллеры / Триллер, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте Knigogid (Книгогид) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.

Лиз Дженсен - Девятая жизнь Луи Дракса читать онлайн бесплатно

Лиз Дженсен - Девятая жизнь Луи Дракса - читать книгу онлайн бесплатно, автор Лиз Дженсен

Я делаю вид, словно тоже задумался, и делаю поросячьи глазки, как Перес, все думаю и думаю. А потом говорю:

– Я знаю, кого бы я выбрал. Вас, мсье Перес.

У него такой вид, будто его сейчас стошнит.

– В самом деле? – говорит он тихим и хриплым голосом.

И тут я смеюсь до обалдения, все смеюсь и смеюсь.

– Ага, попались!

Я смеюсь и никак не могу остановиться, и чем дольше я смеюсь, тем больше он меня ненавидит, но сказать ничего не может, потому что ему платят деньги. Знаете, что я вам скажу про Жирного Переса? Ему не справиться с Чекалдыкнутым Ребенком. Когда приходит Маман, они мне включают по телевизору «Les Chiffres et Les Lettres»,[36] a сами отправляются на кухню разговаривать. Перес долго объясняет что-то Маман, а она слушает и потом включает свой Ледяной Тон. Я беру пульт и делаю погромче, потому что ненавижу Ледяной Тон. Делаю звук все громче и громче. Потом Маман входит в комнату и говорит, что нам пора, и еще злится, у нее от злости дергается рот. С ней такое бывает.

Мы садимся в машину, едем домой, и Маман говорит, что у нее состоялся разговор с мсье Пересом, потому что он черт-те что навыдумывал. И я понимаю, что мсье Перес мне наврал. Он уверял, что все наши разговоры останутся между нами и что это наш секрет.

И вот, пожалуйста. Он все рассказал Маман, понимаете? Значит, он врун, как все, и он играет в те же самые игры, например, Притворись, Что Ненависти Нет, как будто шоу на телевидении. Они все притворяются, а я должен им верить, должен верить, будто Папá – мой настоящий отец. А он просто играет в Притворись Его Отцом. Значит, он самый большой обманщик, и когда он звонит из Парижа, я не подхожу к телефону и больше не пишу ему писем, и я ненавижу его, потому что он сделал ужасную вещь, он бесчестный человек, он меня очень сильно подвел.

* * *

В детстве я был лунатиком. Мама находила меня в самых неожиданных местах. В первый раз это случилось в четыре или пять лет: мама нашла меня в саду, я там что-то искал. Когда она спросила, что именно я искал, я сказал, что искал «это». То же самое «это» я искал и потом – в саду, на соседском поле, на берегу возле дома. Мои родители беспокоились, да и я тоже тревожился, когда узнавал утром про свое снохождение. Но с другой стороны, мне странным образом нравилось, что какая-то часть меня командует телом в мое отсутствие. Я не помню, что мне тогда снилось, но просыпался я совершенно разбитым, будто испытал тяжелейшие физические и душевные муки, пытаясь найти место, которое никогда не будет обозначено на картах. Постепенно лунатизм становился все регулярнее, особенно в подростковом возрасте, когда мозг и тело стремительно растут. В период полового созревания, в те годы, когда каждый день полон изумления перед самим собой, сексуальных фантазий и мастурбаций украдкой под одеялом, я бродил во сне почти каждую ночь. На берег я больше не ходил, но иногда просыпался в соседском сарае или в чулане, где родители хранили неисправное старье. Странное дело, но в такие ночи я всегда оставался невредим. Мое снохождение было совершенно безопасным, и все, включая меня, считали его идиосинкразией, болезнью роста. И я действительно его перерос. Когда я поступил на медицинский факультет и уехал из дома, лунатизм переместился на дальний план моего ментального ландшафта, потускнел до призрачности, как давние полароидные снимки юности.

Воспоминания побледнели, но остался этот порыв, любопытство – желание снова посетить страну, которой нет на картах – ее контуры я обследовал во сне, безудержно разыскивая «это». Как все, кого завораживает психическая сторона неврологии, в университете я учился под началом профессора Фланка. Но в итоге не функциональные расстройства в сознательной области, а сфера бессознательного увлекла меня на всю жизнь, и, закончив учебу в Париже, я решил специализироваться на коматозных состояниях. Так я оказался в Провансе. Теперешние врачи, особенно хирурги (кроме Филиппа Мёнье, с которым я учился на одном факультете) думают, что забота о безнадежных коматозниках – неблагодарный труд. Многие полагают нашу работу близкой к патологоанатомии: мы ведь имеем дело с живыми трупами, людьми, от которых осталась одна оболочка. Но они сильно ошибаются. Даже поврежденный мозг способен на восстановление связей. Сознание больше, чем сумма его составляющих.

Переговорив с мадам Дракс, я вернулся в кабинет. У стола Ноэль машинально посмотрелся в зеркальце на стене и поразился: какое суровое лицо, лицо догматика. Волосы на висках поредели. Какое застывшее лицо. Глубоко посаженные глаза – я бы даже сказал, запавшие. Осталась ли во мне, что называется, привлекательность, или возраст меня доконал?

Я вдруг представил, что однажды умру. Умру, исчезну.

Одно из карликовых деревьев уже пора было подрезать – мое любимое, вишню, подарок пациентки Лавинии Граден. Набрав номер Филиппа Мёнье, я зажал трубку ухом и защелкал над вишней маленьким секатором. Секретарь сообщила мне, что Филипп болел и только сегодня вышел на работу.

– Ну ты как, жив? – спросил я, когда меня соединили. – Что с тобой было?

– А что сказала Мишель? – огрызнулся Филипп. Сегодня он был на редкость груб, и во мне, как всегда, шевельнулась неприязнь.

– Сказала, что тебе нездоровилось. – Я надеялся, Филипп не слышит, как я щелкаю секатором.

– Ну да, нужно было немного оклематься. Осложнение после гриппа.

Филипп явно не хотел распространяться на эту тему. Мы, врачи, вообще не любим обсуждать свое здоровье. Честно говоря, мы ненавидим болеть. Болезнь – всякий раз поражение.

– Насчет Луи Дракса, – сказал я, любуясь изящной формой крошечного блестящего листика.

– Так его уже привезли? – мрачно спросил Филипп. – Надеюсь, у него все нормально?

Видимо, сегодня его особенно раздражало, что я его потревожил.

– Да, все хорошо. Он уже в палате.

В короткой паузе я залюбовался только что постриженным деревом. Помню, я пришел в ужас, когда Лавиния Граден подарила мне эти бонсаи, после того как очнулась от шестилетней комы. Я тогда сказал ей, что это хуже, чем домашние животные. А она лишь улыбнулась и ответила: погодите. Они как коматозники, сказала она. С ними много возни и никаких мгновенных результатов, но когда они зацветают…

Лавиния оказалась права: я постепенно полюбил эти деревья за их сдержанную красоту. Однако это странное увлечение, часто напоминает мне Софи. И называет деревья моими дряхлыми детьми.

– Ну, как он? – отрывисто спросил Филипп.

– Проявляет необычайную активность. Скачет по палате и поет «Марсельезу».

Филипп снова умолк, но уже как-то по-другому.

– А ты чего хотел? – продолжил я. Досадно, что Филипп не понимает шуток. Неужели после пятидесяти все мужчины такие? – Ты же перевел его сюда – зачем спрашиваешь?

Снова молчание.

– Вообще-то я звоню, потому что мне любопытно, при каких обстоятельствах с ним это случилось. Он ведь, кажется, в ущелье упал?

– Пускай тебя Шарвийфор просветит.

– А он кто?

– Не он, а она. Детектив Стефани Шарвийфор. Она расследует дело Дракса.

– Пока ничего не знаю. Но она, кажется, звонила.

– Ты что, газет не читаешь? «Семейный пикник обернулся трагедией». Новость попала даже в «Le Monde». И по телевизору был репортаж.

Филипп знал больше моего, и меня это бесило. Я отложил секатор и потянулся за карандашом и блокнотом.

– Значит, я пропустил, – сказал я. – Расскажешь?

– Видишь ли, – пробормотал Филипп. – История – стопроцентная жуть. Шарвийфор знает больше моего. Но суть в том, что, скорее всего, Луи упал не случайно. Хотя он был ребенком, с которым вечно что-нибудь случалось. Я подозреваю, у него недиагностированная эпилепсия, но наверняка трудно сказать. Во всяком случае, мать Луи утверждает, что в ущелье он не падал. Его столкнули.

У меня вдруг пересохло в горле; последовала пауза, которую Филипп не торопился прервать.

– И кто же его столкнул? – почти невольно спросил я.

– Его отец.

– Родной отец?

– Да. Вот такая история.

Тут красноречие меня оставило. Видимо, оно оставило и Филиппа: на некоторое время мы оба замолчали. Я машинально крутил в руке карандаш и таращился на колючие плоды конского каштана – он у меня стоит рядом с кленом. Осенью плоды взрываются, выплевывая блестящие каштаны, мелкие, словно бусы. А рядом с каштаном у меня ива.

– И где же теперь его отец? – наконец произнес я. Филипп тяжело вздохнул, точно ослик под ношей:

– В бегах, судя по всему. Его искали, но, насколько я в курсе, пока не нашли. Хотя, может, есть новости и посвежее. Когда Натали Дракс была у нас, она все время боялась, что муж объявится. Даже завела немецкую овчарку.

Бедная, бедная, подумал я. Филипп словно угадал мои мысли:

– Как она?

Голос напрягся. (Может, это и не грипп вовсе? Может, у него семейные проблемы? Или неприятности в больнице в связи со «смертью» Луи?)

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.