Варвара Клюева - Ave, Caesar! [= Аве, Цезарь!] Страница 12

— Грустишь, королева?

Черт! Черт! Черт!!! Она сейчас убьет этого выродка! Если он немедленно не скроется с глаз долой, она перегрызет ему горло…

— Я бы издал закон о запрете красивым девушкам злиться. В конце концов, это преступление перед господом, который создавал их с любовью.

Марго зашипела.

— Ладно, прости, что помешал. Если настаиваешь, я уйду. Только как бы тебе потом не пожалеть об упущенном шансе.

Марго очень хотелось, чтобы Джокер ушел, а еще лучше — провалился прямиком в преисподнюю. Но что-то подсказывало ей, что вдохновение все равно уже не вернется.

— Какой шанс ты имеешь в виду? Шанс покрутить хвостом перед неотразимым павианом?

— У-у, как все запущено! Я имею в виду твой единственный шанс завязать нормальные дружеские отношения.

— А с чего это ты взял, будто я ими обделена? По себе судишь?

— Вот уж нет. Посмотрись в зеркало. У тебя на лбу написано, что ты по жизни ежик в волчьей стае. И стоит тебе на минутку развернуться и опустить иголки, как клыки и когти немедленно располосуют твое мягкое брюшко. Знаешь, мне особенно нечем похвастаться. Я балбес и раздолбай, бессмысленно профукавший свою жизнь. Но если завтра меня убьют, на большой земле останется два десятка шалопаев, которые еще много лет будут ностальгически вздыхать, выезжая по весне на природу и вспоминая мои шашлыки. Как минимум три девушки расстроятся, узнав, что от меня не осталось даже могилки, где они могли бы поплакать. Одна из них, наверное, назовет в честь меня сына. А можешь ли ты сказать то же самое о себе? Положа руку на сердце, скольких людей ты согрела — хотя бы мимолетом? Многие ли могут рассказать, какой ты была, что любила, что умела делать лучше всех на свете?

Марго презрительно скривилась.

— Моя жизнь не настолько пуста, чтобы я нуждалась в таком дешевом утешении.

— Серьезно? Тогда, должно быть, ты оставляешь после себя что-то действительно стоящее. Может, поделишься, что именно?

«Почему бы и нет, черт возьми?» — подумала она и начала нажимать кнопки диктофона, чтобы найти папку с файлами своих песен. Эти песни предназначались для ее первого альбома, и Марго потратила немыслимую по своим меркам сумму на аккомпанемент и студийную запись. Если она не вернется с острова, запись, скорее всего, сгинет, и никто никогда не узнает, насколько она талантлива. Пускай хоть этот шут гороховый послушает…

Джокер слушал и не верил своим ушам. Не может быть, чтобы эта замороженная воображала так пела! Да еще такие песни… Видит бог, он никогда не был сентиментальным, но сейчас ничего не мог поделать с подступающими слезами. Как могла девица с таким голосом и такой внешностью докатиться до гладиаторской арены? В наше-то время, когда давно не осталось ни рабов, ни рабынь! Или все-таки остались?..

Минус два

Мадонна злилась. И чувствовала себя несчастной. Поводов и для того, и для другого хватало.

Во-первых, обманутые ожидания. Когда Джокер предложил ей и Марго объединиться и расписал все выгоды такого союза, Мадонна едва не запрыгала от радости. Еще бы! Ее жлобское божество, отмеряющее удачу гомеопатическими дозами, вдруг расщедрилось на шикарный подарок. Теперь не нужно шарахаться от каждого куста, потеть от страха на общих сборищах, а после — выть от одиночества и неприкаянности. Союз — это сила! Втроем они мигом разделаются со всеми конкурентами — не тайком, так в открытую. Троим веселее: всегда найдется чем заняться и о чем потрепаться.

А что вышло на деле? Джокер вертится вокруг этой Снежной королевы, а на Мадонну — ноль внимания. Королева цедит слова сквозь зубы и глядит волком. Когда Мадонна на собрании вывела на чистую воду тихоню Сонечку — все честь по чести, не придерешься, — ни одна сволочь ее не поддержала. Козел спикер выдал какую-то дурацкую отговорку и попросту заболтал тему. А союзнички это проглотили и даже не пикнули.

Во-вторых, ее мучила бессонница. Вообще-то, проблемы со сном начались у нее давно, но до сих пор особенно не беспокоили. Стакан водки, пара таблеток веронала — и она в отключке. Только здесь, на острове, этот способ не годился. Она еще не свихнулась, чтобы валяться в полном отрубе, когда кругом шныряет киллер с удавкой. Нет, ей нужен сон чуткий, звериный, чтобы мозги успели среагировать на сигнал опасности, а рука — нащупать скорострельную игрушку в изголовье.

Мадонна нежно погладила новенький «Магнум», который, укладываясь, вынула из кармана куртки и аккуратно пристроила в узкой выемке между надувным матрасом и стенкой палатки.

После подписания договора игроков неделю мариновали в какой-то отвратительной дыре с голыми бетонными стенами и резиновыми полами. Впрочем, насчет других игроков Мадонна только догадывалась, впервые она увидела их здесь, на острове. Но лично ее заперли в конуре размером пять на шесть шагов и выпускали только в туалет, в душ и в подвал, где были оборудованы тир и подобие спортивного зала. Добрые дяди-организаторы предложили бедной сиротке взять несколько уроков по стрельбе и обучили простейшим приемам самообороны. И если с самообороной у Мадонны не сложилось, то со стрельбой дело сразу пошло на лад. Тренер не скупясь хвалил ее за скорость и меткость, а под конец даже намекнул, что из Мадонны получился бы настоящий профессионал. В общем, пока она бодрствует, ее голыми руками не возьмешь.

Она расстегнула спальный мешок и залезла в него.

Неожиданно, набирая силу, пошел дождь, и Мадонна под стук капель, сливавшихся в мерный шум, задремала.

Очнулась она от собственного резкого движения и обнаружила, что сидит на спальнике, прижимая к груди «Магнум». Сердце колотилось, как припадочное, и норовило выскочить из груди. Кругом — тишина. Рядом безмятежно сопел Джокер. Что же ее так напугало? Приснившийся кошмар? Или все-таки был звук — сигнал опасности, который она проспала?

Мадонна долго сидела неподвижно, напряженно прислушиваясь к тихим и, казалось бы, безобидным шорохам снаружи. Потом нащупала карман на стенке палатки, достала фонарик и посмотрела на часы. Ничего себе! Почти половина пятого. Она должна была заступить на дежурство больше часа назад. Почему же Марго ее не разбудила?

Мадонна обулась в кроссовки, расстегнула палатку, сунула пистолет в карман куртки и вылезла наружу. Обойдя с фонариком в руке небольшую полянку, на которой они разбили лагерь, осветила окрестные кусты и деревья и тихонько окликнула:

— Марго! Ты здесь?

Никакого ответа.

— Марго!

Снова тишина.

«Ну и дела! — Мадонна мысленно присвистнула. — Неужто наша мадам — киллерша? Понятно, почему она так старалась спровадить нас пораньше. Боялась не управиться за три часа: ведь сначала ей нужно было дождаться, чтобы мы заснули. То-то она так обрадовалась, когда мы полезли в палатку!»

Вдруг она заметила слабое свечение где-то за деревьями. Стараясь ступать как можно тише, Мадонна крадучись пошла на свет. Иногда замирала, прислушивалась и вглядывалась вперед, стараясь определить, что может быть его источником. Свечение было ровным, так что живой огонь отпадал. Но если это фонарь, то почему не перемещается? Чем занят человек, который его держит? Или не держит? Положил на землю? Но для чего?

«Чтобы выманить тебя подальше от стоянки, дура!»

Эта внезапная мысль так напугала Мадонну, что она развернулась и стремглав, не разбирая дороги и не заботясь о тишине, помчалась назад, к лагерю.

— Что случилось? — испуганно спросил Джокер, высунувший голову из палатки, когда она вновь выскочила на поляну.

— Марго пропала! Должна… должна была разбудить меня еще полтора часа назад и не разбудила. Я проснулась и пошла ее искать, а там… свет какой-то непонятный… не движется. Может, сходим вместе посмотрим? Одной страшно…

— Я сейчас, — голова исчезла, палатка осветилась изнутри, и вскоре Джокер выбрался наружу, вооруженный, как и Мадонна, фонарем и пистолетом. — Показывай, куда идти.

Через пять минут они нашли Марго. Она лежала с открытыми глазами на дне большой выемки и сжимала в руке ненужный уже фонарик. Вторая рука, залитая кровью, стискивала горло чуть пониже глубокой зияющей раны.

Ожидание

Ночь Василий провел без сна. К утру, когда веки отяжелели так, что впору было подпирать их пальцами, у него возникло искушение разбудить Соню и передать ей вахту. Но удержался, пожалел девчонку. Очень уж тревожно она спала — металась, вскрикивала, бормотала что-то жалобное. Пускай уж отдохнет, сил поднакопит.

Хотя, говоря по совести, эта его неожиданно проснувшаяся тяга к опеке нелепа и даже вредна. Ни ему, ни самой Соне ничего хорошего она не принесет. Шансов у девчонки никаких. Днем раньше, днем позже, но ее все равно убьют. В каком-то смысле, чем раньше, тем лучше. Меньше настрадается. Ведь по сути он ничего не сможет изменить, разве что встать между ней и убийцей и умереть первым. Но это жестоко — привязать девочку к себе, а потом погибнуть. Ну зачем он поддался дурацкому порыву?