Клэр Кендал - Дневник жертвы Страница 13

– Бедная девушка, – произнес он, выражая свое сочувствие без малейшего смущения.

– Да. Настоящий кошмар, – грустно кивнула Кларисса. Интересно, многие ли мужчины отважились бы столь определенно высказаться при всех. – Не могу поверить, что вы заметили эту зажигалку. Вы, случайно, не детективом работаете?

– Нет. Я пожарный, – ответил он без всякой рисовки. – Я привык осматривать помещения в поисках возможного источника пожара. Занимаюсь этим с двадцати лет. Почти полжизни.

Вернулся пристав. Кларисса нашарила свою сумку и кардиган. Она еще никогда не встречала пожарных; она вращалась в кругу университетских преподавателей, в объятьях одного из которых в конце концов и оказалась, хотя сама учебу так и не закончила. Правда, Генри был скорее поэт. То, чем занимался Роберт, казалось ей очень интересным и важным.

– Это просто работа, – прибавил он, словно прочитав ее мысли и желая направить их в нужное русло. Даже простые, будничные слова в его устах звучали мягко и дружелюбно. – Все мы чем-то занимаемся в жизни.

– Мисс Локер, вы ведь способны на насилие?

Мисс Локер помотала головой, словно вопрос мистера Белфорда не заслуживал словесного ответа. Мистер Морден в негодовании вскочил, выражая свой протест, и присяжных снова увели.

Они опять были в маленьком предбаннике. Кларисса сидела напротив Роберта и Энни и вспоминала события прошлой среды. Она снова видела, как флакон с жидким мылом выскальзывает у нее из пальцев и вдребезги разлетается на кафельном полу уборной. Она не смогла разбить его об голову Рэйфа.

«Я ведь тебя знаю, Кларисса! Ты никогда не причинишь мне вреда!»

– Не думаю, что я способна нанести кому-то серьезные повреждения, – сказала она. – Хотя иногда очень хочется.

– По-моему, ты даже с мышью не справишься! – заявила Энни.

– Дело тут не в физической силе, – ответил Роберт, испытующе глядя на Клариссу. – Просто вы еще не попадали в ситуацию, в которой это было бы действительно нужно. Совершить насилие может каждый. И вы тоже сможете, если потребуется.

– А вы совершали насилие, Роберт? – спросила Энни.

Роберт молчал. Его лицо ничего не выражало.

– Впрочем, можно было не спрашивать. Конечно, совершали.

Мистер Белфорд сверлил мисс Локер взглядом все то время, пока присяжные отсутствовали. Он был похож на сокола, кружащего над полевой мышью, выжидая удобный момент.

– Верно ли, что ваш бывший партнер сейчас живет с другой женщиной?

Кларисса сочувственно взглянула на Энни, которую муж недавно бросил ради другой женщины. Потом подумала о Ровене. И о жене Генри.

Мисс Локер сидела, уставившись на свои руки. Кларисса попыталась представить, что почувствует, когда Генри найдет кого-то еще. Она знала, что ей будет больно, если с другой девушкой он успешно пройдет процедуру ЭКО. И знала, что должна быть выше этого. Впрочем, вряд ли он в ближайшее время опять решится на подобный эксперимент; Генри всегда хотел выглядеть этаким самцом, сочащимся тестостероном, и заставил Клариссу поклясться, что она никогда и никому не расскажет о жалкой горстке сперматозоидов-уродцев с пятью головами и десятью хвостами, которые как одержимые плавают по кругу, натыкаясь друг на друга.

– Вы угрожали убить ее? – продолжил мистер Бел-форд, так и не дождавшись ответа от мисс Локер.

– Конечно нет!

Мистер Белфорд покачал головой, всем своим видом показывая, что ответы мисс Локер слишком нелепы и говорить с ней дальше просто бессмысленно.

Кларисса, чье внимание целиком поглощено мисс Локер, мистером Белфордом и собственными записями, на публику не смотрела. Но краем глаза заметила движение в последнем ряду. Бесцветный мужчина сделал шаг вперед. Его бледное лицо перестало сливаться со стеной. Он неотрывно глядел на Клариссу, явно желая, чтобы она его увидела.

Роберт остановился, пропуская ее вперед. Она споткнулась и почувствовала, как запылали щеки. Дыхание участилось, сердце выпрыгивало из груди; ей казалось, все видят, как оно колотится под платьем.

9 февраля, понедельник, 17:55

Я сижу в комнате присяжных и делаю вид, будто слишком увлеклась чтением и не замечаю, что все уже давно ушли. Пристав громко собирает свои вещи, не спуская с меня выразительного взгляда; наконец он говорит, что на ночь здесь оставаться нельзя. Ну что ж… я не смогу оттягивать нашу встречу до бесконечности.

Ты ждешь меня у входа. Так я и думала. Уверенным шагом прохожу мимо, иду до конца улицы и поворачиваю налево. Тебя нет.

– Кларисса! – Ты меня догнал. – Глупо так молчать, Кларисса!

Я резко останавливаюсь напротив палатки с кофе. Она уже закрыта, как и все остальные на рынке. Никогда не видела, чтобы здесь было так пустынно. Правда, несколько прохожих еще бродят по рядам: формально можно считать, что я нахожусь в безопасном общественном месте.

– Поговори со мной, милая!

– Я тебе не милая! – огрызаюсь я. Не могу сохранять молчание, не могу выполнять рекомендации брошюрок! Ты делаешь шаг в мою сторону. – Не приближайся ко мне! – Голос срывается на визг, и я пытаюсь говорить тише. – Никогда сюда не приходи! Ты не имеешь права!

– Но это места для публики, Кларисса.

Если я и дальше хочу сидеть на скамье присяжных, если и дальше собираюсь участвовать в разбирательстве, то я должна заставить тебя не приходить. Иначе зал суда превратится в ловушку, и я весь день буду перед тобой, как в аквариуме. Раньше я не осознавала, насколько большое значение имеет для меня этот процесс. Оказывается, он нужен мне, и я необыкновенно горжусь тем, что стала присяжной: я всегда мечтала о чем-то подобном. Даже в твоем присутствии мой мозг фонтанирует избитыми фразами насчет общественного долга и гражданской позиции.

– Если ты еще хоть раз появишься в суде, я скажу судье, что знаю тебя. И тогда он может даже приостановить процесс. Присяжных нельзя беспокоить. Я должна быть предельно сосредоточенна и не отвлекаться на разных знакомых.

– Свидетельские показания тебя расстроили, Кларисса. Я понял.

Ты, конечно, прав. Меня бесит, когда ты прав насчет меня. Меня бесит, что я не заметила, как ты за мной наблюдаешь. Не представляю, что бы я сделала, если бы увидела тебя в самый разгар этого отвратительного действа, а не в его последние мгновения. И это тоже меня бесит.

– Нет такого закона, который запрещает друзьям присяжных сидеть на местах для публики.

– Ты мне не друг.

– А, ну да. Я твой возлюбленный, – исправляешься ты.

– Ты мне не… – Я закусываю губу. У тебя такой несчастный вид, что тебя кто угодно пожалеет.

– Я думал, ты будешь счастлива меня видеть.

– Ты ошибся! – Оказывается, быть неприветливой не так уж и сложно. Думаю, моей маме и в голову не приходит, что на свете бывают такие люди, как ты. Меня уже трясет от ярости.

– Я больше не вижусь с Ровеной.

– Меня не интересует, с кем ты видишься, а с кем не видишься.

– Какая ты жестокая, Кларисса! Я так волновался за тебя, когда ты болела.

– Я тебя обманула. Я не болела. Мне просто нужно было, чтобы ты отстал. Я не хотела, чтобы ты нашел меня и узнал, что я здесь. Мне не нравится, когда меня преследуют. У меня есть право на частную жизнь!

Так гораздо лучше. Жестко, зато честно.

– Ты очень дурно поступила, Кларисса. Я был о тебе лучшего мнения.

– Меня не волнует, какого ты обо мне мнения. Я хочу, чтобы у тебя вообще не было обо мне мнения.

– Твой мобильник по-прежнему недоступен, Кларисса.

– Я сменила номер. Мне пришлось сменить его из-за тебя. Я уже миллион раз тебе говорила, что не хочу иметь с тобой ничего общего.

– Я обошел все залы суда, пока искал тебя.

Медленно качаю головой из стороны в сторону:

– Ты что, не понимаешь, что это ненормально?

– Вовсе нет. Это лишь доказывает, как много ты для меня значишь.

Ты распахиваешь руки, словно ждешь, что я сейчас упаду в твои объятья. Как ты мог подумать, что мне этого захочется? Делаю шаг назад.

– Тебе понравилось кольцо, Кларисса?

– Нет.

– Но ты не вернула его. Значит, понравилось.

– Не надо мне ничего присылать. И держись от меня подальше!

Поворачиваюсь, чтобы уйти. Ты хватаешь мою руку. Я вырываю ее:

– Не приближайся ко мне! Меня от тебя тошнит! И от твоих посылок тоже!

– Значит, сначала ты спишь со мной, а потом знать не хочешь? Ты не имеешь права давать мне отставку после всего, что между нами было!

Мозг сверлит фраза из брошюрки:

«Каждый третий преследователь близко знаком со своей жертвой».

– Всего одна ночь. И она ничего для меня не значила. Это моя самая большая ошибка. И я бы никогда ее не совершила, если бы не была пьяна. Если не хуже. Ведь было и еще что-то, не так ли? – На этот раз ты не знаешь, что ответить. – Почему я ничего не помню? Откуда на мне взялись эти отметины? Почему на следующий день мне было так плохо?

Молчание. Да, на этот раз мне есть что сказать, в отличие от тебя.