Нил Гейман - Коралайн Страница 13

– Ты же знаешь, я тебя люблю.

И Коралайн, неожиданно для себя, кивнула. Это было правдой: другая мама на самом деле ее любила. Она любила Коралайн той любовью, которой скупердяй любит свои деньги, или дракон – свое золото. Коралайн знала, что пуговичные глаза матери смотрят на нее, как на собственность, не больше. Как на докучающее домашнее животное, чье поведение больше не забавляет хозяина.

– Мне не нужна твоя любовь, – ответила Коралайн. – Мне ничего от тебя не нужно.

– Даже рука помощи? – спросила другая мама. – В конце концов, у тебя очень неплохо получается. Я решила, что в дальнейшей погоне за сокровищами тебе не помешает небольшая подсказка.

– Я и сама прекрасно справляюсь, – возразила Коралайн.

– Верно, – согласилась собеседница, – но если ты вдруг решишь поискать в передней квартире – той, что пустует, – то обнаружишь, что дверь заперта, и что тогда ты будешь делать?

– Ага. – Коралайн на секунду задумалась и спросила: – У тебя есть ключ?

Другая мать стояла перед ней в бумажно-сером тумане блекнущего мира. Черные волосы шевелились вокруг ее головы, словно имели свои собственные мысли и намерения. Вдруг она рыгнула и открыла рот. Затем подняла руку и взяла с языка маленький медный ключ от входной двери.

– Держи, – сказала она. – Если захочешь войти, он тебе понадобится.

Она небрежно бросила ключ Коралайн, которая поймала его одной рукой, не успев решить, нужен он ей или нет. Ключ все еще был влажноват.

Порыв ледяного ветра заставил Коралайн отвернуться. А вновь повернув голову, она поняла, что осталась одна.

Коралайн неуверенно обошла дом и остановилась перед дверью, ведущей в пустую квартиру. Как и все остальные, эта дверь была ярко-зеленой.

– Она задумывает что-то нехорошее, – прошептал призрачный голос в ушах. – Не верим мы, что она хочет помочь! Это какая-то ловушка!

– Да, думаю, вы правы, – ответила Коралайн, вставила ключ в замок и повернула.

Бесшумно распахнулась дверь; бесшумно вошла в нее Коралайн.

Квартира была цвета застоявшегося молока. На дощатом деревянном полу вместо ковров лежал слой пыли со следами и останками давнишних покрытий и ковриков.

Здесь не было мебели, лишь угадывались места, где она когда-то стояла. На голых стенах остались только некрашенные квадраты в местах, где висели раньше картины или фотографии. И было так тихо, что Коралайн показалось, будто она может расслышать звуки движения пылинок в воздухе.

Она поймала себя на беспокойной мысли, что вот сейчас что-нибудь может выпрыгнуть из-за угла, и начала насвистывать. Почему-то ей казалось, что гораздо труднее неожиданно выпрыгнуть из-за угла на свистящего человека.

Сначала она обследовала пустую кухню. Потом зашла в покинутую ванную, в которой всего-то и было, что чугунная ванна, да валяющийся в ней дохлый паук величиной с небольшую кошку. Последняя комната, в которой она побывала, была когда-то, по мнению Коралайн, чьей-то спальней, а незапыленный четырехугольник на полу, как ей представлялось, указывал место, где раньше стояла кровать. И тут Коралайн заметила кое-что еще и мрачно ухмыльнулась. В доски было вставлено массивное железное кольцо. Коралайн опустилась на колени, взялась за холодный металл и изо всех сил потянула.

В полу медленно поднялся ужасно тяжелый и неподатливый люк – дверь в темницу. Он открылся, и за ним Коралайн увидела лишь мрак. Она пошарила в темноте рукой и нащупала холодный выключатель. Без особой надежды, что он сработает, Коралайн щелкнула выключателем, но, вопреки ожиданиям, где-то внизу зажглась лампочка, и дыра в полу осветилась жиденьким желтым светом. Стали видны ведущие вниз ступени, но больше ничего.

Коралайн вынула из кармана камень с дыркой и посмотрела сквозь него в подвал, но, ничего не увидев, положила камень назад.

Из погреба донесся запах сырой глины и чего-то еще, острого и едкого, как кислый виноград.

Она заглянула вниз, нервно поглядывая на люк. Коралайн была уверена – упади эта тяжеленная дверь, и ей никогда уже не выбраться из вечного подвального мрака. Она коснулась дверцы вытянутой рукой, но та не шелохнулась. Коралайн повернулась лицом в темноту и спустилась по ступеням. На стене у подножия лестницы отыскался еще один ржавый железный выключатель. Коралайн нажала на него, и включилась висящая на проводе голая лампочка. Света от нее было недостаточно, чтобы хотя бы рассмотреть, что нарисовано на облупленных стенах. Рисунки казались незаконченными. Коралайн разглядела, кажется, глаза, и еще что-то наподобие гроздей винограда. А под ними – каких-то тварей. Коралайн усомнилась, что на стенах изображены именно люди.

В углу подвала была навалена куча хлама: картонные коробки, заполненные заплесневелыми бумагами, и гора истлевших занавесок.

Тапочки Коралайн шаркали по цементному полу. Скверный запах усилился. Она уже собралась развернуться и уйти, как вдруг заметила чью-то ногу, торчащую из-под груды занавесок.

Коралайн сделала глубокий вдох (вонь прокисшего вина и заплесневелого хлеба, казалось, заполнила всю голову) и, отвернув сырую ткань, увидела нечто, размерами и формой более или менее напоминающее человека.

Прошло несколько секунд, прежде чем она разглядела, что это за существо: оно было бледным и вздувшимся, как личинка, с тонкими прутиками рук и ног. Черт лица почти не было – они разбухли и сгладились, как поднявшееся дрожжевое тесто.

На месте глаз у существа были две большие черные пуговицы.

Коралайн издала восклицание ужаса и отвращения, и, словно проснувшись от этого звука, создание начало подниматься. Коралайн застыла, как вкопанная. Существо поворачивало голову, пока не вперило черные пуговичные глаза прямо в нее. На гладком лице прорезался рот – между губ тянулись вязкие нити чего-то белесого – и голос, даже отдаленно не напоминающий голос отца, прошептал:

– Коралайн.

– Что ж, – казала Коралайн созданию, которое раньше называлось ее другим папой. – По крайней мере, ты не бросаешься на меня из-за угла.

Ничего не ответив, оно подняло руки-хворостинки к лицу и смяло белую глину, вылепив нечто вроде носа.

– Я ищу своих родителей, – объяснила Коралайн. – Или одну из украденных душ других детей. Они здесь есть?

– Здесь нет ничего, – ответило невнятно бледное существо. – Ничего, кроме пыли, сырости и забвения. – Оно было белым, громоздким и раздутым. Чудовищным, подумалось Коралайн, но вместе с тем и жалким. Она поднесла к глазу камень с дыркой и посмотрела в отверстие. Ничего. Безликое существо говорило правду.

– Несчастное создание! – вырвалось у нее. – Готова поспорить, она бросила тебя сюда в наказание за то, что ты выболтал мне лишнее.

Существо растерялось, но потом кивнуло. Коралайн удивилась, как эта червеобразная страхолюдина когда-то могла напоминать ей папу.

– Мне так жаль... – произнесла Коралайн.

– Она не в настроении, – сообщило существо, которое было когда-то ее другим отцом. – Совсем, скажу тебе, не в настроении. Ты основательно вывела ее из равновесия. А когда ее вывести, она начинает вымещать злобу на других. Это в ее духе.

Коралайн потрепала его безволосую голову. Кожа у него была липкая и напоминала нагретое тесто.

– Несчастное создание! – повторила она. – Ты всего лишь вещь, которую она создала, а потом выбросила.

Существо закивало так энергично, что пуговица, заменяющая левый глаз, отпала и со стуком покатилась по бетонному полу; оно растерянно завертело головой, словно потеряло собеседницу из поля зрения. Наконец, увидев ее, создание снова открыло рот, и, как будто прилагая неимоверные усилия, вымолвило хлюпающим торопливым голосом:

– Беги, дитя. Уходи из этого места. Она хочет, чтобы я причинил тебе вред, чтобы навсегда запер тебя здесь; тогда ты не сможешь закончить игру, и она выиграет. Она приказывает – я не могу сопротивляться...

– Нет, можешь! – возразила Коралайн. – Просто будь храбрым!

Она резко развернулась: чудище, которое когда-то выдавало себя за ее папу, оказалось теперь между нею и лестницей из подвала наверх. В попытке добраться до ступеней, Коралайн начала обходить его у стеночки, но бесхребетное создание начало скручиваться, пока снова не уставилось на нее оставшимся глазом. Казалось, оно выросло и окончательно проснулось.

– Увы, – произнесло оно. – Не могу...

И рванулось к ней через всю темницу, распахнув беззубую пасть.

Чтобы предпринять что-то, у Коралайн остался какой-то миг. В голову пришли только два выхода. Во-первых, она может закричать и попробовать убежать, а эта червеобразная громадина будет все гоняться и гоняться за ней по слабо освещенному подземелью – пока не догонит. Во-вторых, она может сделать что-нибудь другое.

И Коралайн сделала что-нибудь другое.