Йен Фишер - Ночной консьерж Страница 13

«Без меня, без меня, без меня…» – Кристина вздрогнула, очнувшись от собственного шепота. Помотав головой и размяв затекшую шею, она перевернула последнюю страницу альбома. Под тонкой пленкой, чуть покосившись, лежала единственная цветная фотография. Кристина прищурилась. Со снимка глядел кто-то незнакомый, чужой и отстраненный. Через секунду она поняла, что человек на фотографии, – голова прямо, взгляд пристальный, больной, с примесью страха и ненависти, все мускулы лица напряжены, – этот человек чужой не только для нее. Он для всех чужой. Точнее, в тот момент, который зафиксировал фотограф, весь мир был чужим и враждебным для этого человека. Они будто замерли в бойцовских стойках друг напротив друга – мир и он. И несмотря на отсутствие рук, держащих номер, – их обрезали явно специально, – Кристина догадалась, что снимок сделан в тюремной камере. А заключенный – ее отец. Кристина не подозревала о том, что отец побывал в тюрьме. Ларсен никогда не говорил об этом.

Что ты сделал, Свен? Что ты натворил тогда?

Остаток вечера Кристина потратила на то, чтобы пролить хоть какой-то свет на эти вопросы. Она искала в Интернете любое упоминание о конфликтах Свена Ларсена с законом – безуспешно. Она звонила матери, и та многозначительно заявила, что Свен с самого рождения находится в тюрьме собственных иллюзий, заблуждений эгоцентризма и содержится там поныне в самом жестком режиме. Кристина даже не постеснялась побеспокоить Марка Йове, несмотря на то, что приближался полуночный час. Заспанный голос на том конце телефонной линии ответил, что он рад помочь фрекен Ларсен в любое время суток, но для того, чтобы поднять полицейские архивы ранее девяностого года требуется специальное разрешение прокурора.

Кристина обескураженно повесила трубку. В памяти всплыла фраза, которую она услышала от отца три года назад, когда сама была в возрасте персонажа на фото. Он лично пришел в тюрьму Гундес внести задаток за свою дочь, задержанную вместе с группой радикальной молодежи за массовые беспорядки, – так власти классифицировали их пикет, организованный шведским отделением антиглобалистов. «Если ты еще раз попадешь сюда, я сделаю все, чтобы ты тут и осталась». Так он сказал тогда. Кристина приняла эти слова за обычную родительскую горячность. А все оказывается куда интереснее. У Свена в этих шкафах водятся свои скелеты. И это лишь те, которые ей случайно удалось обнаружить. А сколько их еще? И какие они? И как знать, не является ли исчезновение отца частью какого-то его извращенного плана? Этот чудак и не на такое способен. И какая роль в этих планах уготована ей?Кристина еще долго не могла заснуть, ворочаясь и кашляя от злости. Если, найдя отца, она помешает ему, сорвет его эгоистичные замыслы, то так тому и быть. И ей наплевать, если из-за этого она лишится наследства. В гробу она видела отцовские деньги. Лишь бы не принуждал к управлению своей дурацкой империей. Без нее, пожалуйста, без нее.

* * *

Инспектор Марк Йове крепко спал, когда его разбудил звонок наследницы Ларсена. Пробурчав что-то насчет полицейских архивов в ответ на бредовый даже по ночному разумению вопрос отчаявшейся фрёкен, инспектор отключил телефон и закрыл глаза. Но сон пропал. Что-то смущало инспектора с самого начала этого странного дела, что-то не так было в этой истории. Но до сих пор, на протяжении всего следственного процесса, Йове так и не смог понять, что именно. А сейчас, глубокой ночью, на полуразрушенной границе между явью и сном, пожилому инспектору вдруг вспомнилось дело двадцатилетней давности, когда он, тогда еще младший инспектор, был полон амбиций и проявлял служебную прыть. Дело было громкое, но не выходило за рамки вообразимого. При ограблении отделения банка застрелили кассира и охранника. Свидетели показали, что грабителей было четверо, действовали они профессионально, грамотно и дерзко. Подозревались связи преступников с сотрудниками банка. Марк Йове разматывал именно эту ниточку. Больше недели он вкалывал по двадцать часов в сутки. Осунулся и озлобился. Но размотал. Раскрутил. Выявил связи грабителей. И удостоился личной благодарности комиссара, начальника центрального полицейского управления Стокгольма. Пожимая руку молодому инспектору, комиссар вполголоса пробурчал: «Спасибо, Йове. Выручил, честное слово. Если бы ты знал, сколько собак на меня спустили в связи с этим делом. Министр юстиции каждый день названивал…»

Старший инспектор Йове резко открыл глаза и сел в постели. Вот! Вот что подспудно не давало ему покоя. Министр юстиции. Двадцать лет назад он каждый день звонил комиссару полиции в связи с громким, но вполне ординарным делом. А в этот раз, когда пропал один из самых известных людей в государстве, министр юстиции позвонил только один раз. Теперь уже он звонил лично Марку Йове. Но позвонил лишь один раз. В самом начале расследования. И тон министра не был озабоченным. И сказал он лишь самые общие слова. Странно.

Очнувшись после короткого сна, Кристина первым делом прочла газету. Буквально утреннюю газету. Так поступают некоторые истинные леди. Кристина усмехнулась. Она читала газету в первый раз за многие годы. И не просто читала: перечитывала с разных мест, от начала к концу, от середины к началу. Разве что не пыталась осилить узкие столбцы справа налево и снизу вверх. Впервые в жизни она пыталась получить из газеты то, ради чего эта газета печаталась: информацию. Безуспешно.

Кристина вспомнила, как читала в воспоминаниях каких-то советских диссидентов (так в двадцатом веке в Советском Союзе называли политических бунтарей и смутьянов), что они пытались читать официальные газеты по методу «между строк». Например, в газете писали о продовольственном кризисе в Албании. Применив аналитический подход, выпив водки на кухне и немного пофантазировав, можно было прийти к выводу, что с должности снимут кого-то из заместителей министра торговли, отвечающих за импорт оливкового масла из Албании…

Что же тут можно вычитать «между строк»?Кристина еще раз медленно пролистала тонкие страницы, до сих пор пахнущие типографской краской, хотя дата на газете стояла полугодичной давности. Скромная шведская восьмиполоска, из тех, что бесплатно выкладываются в торговых центрах и на заправках. Такие газеты наверняка нерентабельны, рекламы почти нет, частные объявления, которых совсем немного, – бесплатны. Передовица о парламентских неурядицах, пара мнений авторитетных колумнистов о завершении экономического кризиса, сообщения о продаже завода по переработке химикатов. Немного культурных новостей: фестиваль самодеятельных театров в Осло, гастроли итальянского балета, интервью с писателем, автором модных детективов. Последняя страница – небольшая заметка о массовой гибели перелетных птиц в Оклахоме, анекдоты, кулинарные рецепты и кроссворд.

Кристина задумалась. Газета не должна была оказаться в сейфе ни при каких обстоятельствах. Хотя бы потому, что отец не читал новости с бумаги. Всю информацию, которая была ему необходима, он получал из Интернета.

Она потянулась к своему любимому «маку». К компьютерам привязываешься как к людям. Кристина обожала свой «МакБук» – двухъядерный процессор, основание, выполненное из цельного куска пластика, шестьсот гигов встроенной памяти и четыре гига оперативки. Когда она касалась молочно-белого пластика, то испытывала почти сексуальное возбуждение. Даже западающая клавиша «Ctrl» слева не могла это испортить.

Однажды Кристина прочитала интервью Стива Джоббса, в котором тот иронично откомментировал программные обновления у его конкурента – «Майкрософт»: «А мы сделаем такие иконки, что вам захочется облизывать экран». Временами Кристина готова была делом подтвердить это провокационное заявление.Лишенная сентиментальности в жизни, она млела от своего «мака» и от интерфейсов некоторых сайтов в Сети. Но сейчас ей был необходим рабочий инструмент – социальные сети.

Года три назад, впервые зарегистрировавшись в социальной сети, Кристина с интересом вглядывалась в лица людей, которым ежедневно предлагала дружбу. Она сравнивала увлечения, взгляды, способ жизни и, только почувствовав живой интерес к персонажу, нажимала кнопку «добавить в друзья». Она выбирала. А если выбирали ее, вела себя с претендентами как невеста на смотринах – строго, щепетильно, с отстраненным достоинством. Никаких вульгарных букетов и подмигиваний. Она никогда не называла людей из «Фейсбука» друзьями. Исключительно – «люди из френдленты». Иногда ей казалось забавным, что у нее так много этих «людей из френдленты». Возможно, некоторые из них называют ее другом. Говорят своим знакомым, показывая ее фото с группой на сцене ночного клуба: «Это Кристина, моя подруга из Швеции. Она круто поет и участвует в акциях протеста!»