Стюарт Харрисон - Улыбка Афродиты Страница 13

На берегу было пусто. Я сидел в тени развалившейся каменной хижины и пытался читать привезенную с собой книгу, но сосредоточиться никак не удавалось, и в конце концов я отложил ее. Далеко от берега в море стояло на якорях несколько больших яхт, ослепительно белых на фоне густой синевы водной глади. Я спустился к воде и, раздевшись, поплыл к ним. Вода была чистой, прохладной и совершенно спокойной. Равномерно работая руками, я направился вглубь залива, наслаждаясь прикосновением соленой воды к коже. Я не останавливался, пока не почувствовал усталость: мышцы немного болели, и стало трудно дышать. К тому времени я почти добрался до одной из яхт.

Длина яхты была около шестнадцати метров, и на ней никого не было. Интересно, откуда она пришла и кто ее хозяин. Мысль походить на ней у островов, останавливаясь где хочешь и продолжая путешествие без особой цели и расписания, показалась мне привлекательной. Я немного отдохнул на воде, упиваясь этими пустыми мечтами, а потом поплыл назад. Выбравшись на берег, я улегся на гальке, чтобы обсохнуть, и задремал.

Когда я проснулся, уже вечерело. Голова была тяжелой – наверное, я перегрелся на солнце, – все тело покрывал противный скользкий пот. Словно пьяный, я доковылял до моря, чтобы охладиться, и улегся, опустив голову под воду и глядя на небо сквозь нее. Мне вспомнился недавний сон. Отец стоял у лодки, а к нему сзади подбиралась неясная фигура с поднятой рукой. Незнакомец резко опустил руку, и отец упал. Я вполне отдавал себе отчет, что это всего лишь бессознательная работа мозга, заряженного подозрениями Ирэн. Когда отец умер, ему было семьдесят два года. И у него было больное сердце, и он много пил. Возможно, причиной его нелепых заявлений было всего лишь желание вызвать у Ирэн сочувствие. Да, подумал я, в этом есть своя логика. Может, он даже хотел отвоевать ее у Феонаса.

Я вытерся и решил поехать в Ставрос, где можно было купить пива и посидеть в тенечке. Выехав с пляжа, я притормозил на перекрестке, зная, что местные водители довольно свободно относятся к правилам дорожного движения. Метрах в пятидесяти от меня на обочине стоял мотороллер, и рядом с ним кто-то присел на корточки. Я уже хотел проехать мимо, но сидевший человек поднялся, и я узнал Алекс.

Оглянувшись на звук приближавшейся машины, она не узнала меня, пока я не остановился.

– Снова привет, – поздоровался я.

– Привет, – нерешительно улыбнулась она.

– Как чувствуете себя сегодня?

– Хорошо. Я долго спала.

– Я подъезжал к вашему дому и нашел записку.

– А мне захотелось прогуляться – осмотреть окрестности, вот и взяла в аренду этот… – Она указала на мотороллер. – Не могла заставить себя сидеть весь день в комнате.

– И в чем проблема? – спросил я, оглядывая мотороллер.

Она раздосадованно откинула со лба прядь взмокших волос:

– Проблема… Не хочет ехать.

При дневном свете она выглядела намного лучше, чем в нашу последнюю встречу. Круги под глазами почти исчезли. Меня снова поразил цвет ее глаз. Сейчас они были не покрасневшими и не припухшими, их необычная прозрачность, казалось, усиливала беззащитность девушки. Возникало такое ощущение, словно я заглядываю внутрь ее. Я еще раз отметил, что она очень красива. Но сильнее всего было то чувство покровительства, которое я уже пережил однажды, когда сидел и смотрел на нее спящую. Оторвав взгляд от Алекс, я наклонился, чтобы осмотреть мотор, и, убедившись, что проводник и свечи закреплены, открыл бак.

– Я залила его перед отъездом из Вафи, – с улыбкой прокомментировала она мои действия.

Я тоже улыбнулся в ответ и перестал притворяться, будто знаю, что делать.

– Лучше всего оставить его здесь. Я подвезу вас туда, где вы его взяли, а они сами подъедут и заберут.

– Наверное, вы правы. – Ее голос звучал разочарованно, и она посмотрела на горы, которые возвышались за заливом.

– Вы туда собирались?

– Да, там есть одна деревушка, и мне хотелось ее посмотреть. – Она указала на крутую гору, где виднелись смутные очертания нескольких домиков, с трудом прилепившихся на крутом склоне у самой вершины горы. – Но ничего, поеду туда в другой раз.

– Могу отвезти, если желаете, – предложил я.

– Не хотелось напрашиваться…

– На что?

– Вы и так уже много сделали для меня, – смущенно пояснила она. – Помните прошлую ночь? Мне ужасно неловко. Чувствую себя идиоткой.

– Перестаньте. Я рад, что оказался рядом.

– Я вас, наверное, даже не поблагодарила, да?

– Поблагодарили. Ночью.

– Правда? Честно говоря, я почти ничего не помню. В любом случае я вам очень благодарна за все. Не понимаю, что на меня нашло. Немного выпила. Ну, может, больше, чем надо. А тут еще снотворные таблетки, что я приняла перед этим. – Она покачала головой, словно все еще не верила в случившееся. – Я никак не могла отделаться от ощущения, что меня обволакивает что-то черное.

– Во всяком случае, сегодня вы выглядите лучше.

– Я и чувствую себя намного лучше. – Она остановила на мне почти умоляющий взгляд. – Поверьте, я действительно не собиралась покончить с собой. Просто не соображала, что делаю.

– Вероятно, из-за снотворного, как вы и говорили. Наверное, вам лучше не принимать эти таблетки.

– Я тоже так решила. – Алекс благодарно улыбнулась.

Я посмотрел на деревушку на дальней горе и хотел спросить, что ее привело на Итаку, почему она пила в одиночку и принимала снотворное, но решил, что если она захочет, то расскажет сама.

– Ну так как насчет деревушки? Я доставлю вас туда, если хотите.

Она нерешительно помолчала.

– Вряд ли там есть на что смотреть, – предупредила она.

– Ничего. Мне все равно нечего делать. Кроме того, оттуда, наверное, открывается потрясающий вид.

В ней все еще оставалась какая-то нерешительность, но потом она вдруг улыбнулась, и все сомнения рассеялись.

– Хорошо. Если вы еще не передумали, то побывать там было бы великолепно. Спасибо.

Выяснилось, что деревня называется Эксоги, а ведущая к ней дорога сплошь состоит из крутых поворотов и спусков, чем-то напоминающих «американские горки». Иногда край обрыва, у подножия которого далеко внизу раскинулся залив Полис, опасно приближался к колесам джипа, и без того временами протестующе завывавшего даже на первой и второй скорости. Изредка я поглядывал на Алекс, и, хотя она улыбалась, когда наши взгляды встречались, большую часть времени она думала о чем-то своем. Несмотря на все ее заверения, у меня все-таки сложилось впечатление, что так она старается скрыть нечто, очень заботящее ее. Однако чем ближе мы подъезжали к деревне, тем оживленнее становилась девушка: вот она уже вытягивает шею, чтобы получше разглядеть колокольню церквушки, окруженной высокими кипарисами.

Когда мы подъехали ближе, выяснилось, что возле церкви есть небольшая площадка для парковки, где я и поставил машину. Я оказался прав: с вершины горы на многие мили вокруг открывался прекрасный вид. К востоку раскинулась огромная плодородная долина, где росли оливковые и фруктовые деревья, вдали виднелись сине-серые очертания соседних островов. К западу через пролив береговая линия Кефалонии казалась такой близкой, что до нее хотелось дотронуться рукой.

Вокруг не чувствовалось никакого движения, и сонная тишина лишь усиливала впечатление, что это местечко отрезано от остального мира.

– Здесь как будто никого нет, – заметил я.

– В этой местности многие дома принадлежат людям, которые приезжают сюда только на лето, – сказала Алекс. – Я где-то читала, что постоянно здесь живут всего две семьи.

Алекс с интересом рассматривала деревню, словно сравнивая ее с мысленным образом, вероятно почерпнутым из путеводителя. Она хотела осмотреть все поближе, поэтому мы оставили джип и пошли пешком. Мы миновали дома, которые располагались выше остальных. Большинство из них были маленькими, совсем простыми. Выстроенные из камня, с окошками, прикрытыми ставнями, они, наверное, перевидели на этом склоне много поколений. Хотя пара домов, похоже, была построена недавно. Рядом с одним из них мы увидели бассейн. Узенькие проулочки и лесенки в несколько ступенек соединяли улицы, вернее, единственную дорогу, которая проходила через всю деревню. За каменными стенами росли запущенные сады; в одном из них знакомые запахи дикой мяты и тимьяна скрашивали затхлый смрад какой-то падали. Щели между неровными плитами мостовой поросли сорной травой. Единственным живым обитателем деревни, который попался нам по пути, был кот. Он подозрительно смотрел на нас, удивленно замерев на стене; вероятно, он испугался нас не меньше, чем мы при его появлении.

За крайним домом мы увидели столбик с табличкой, указывавшей путь к монастырю на вершине горы. Алекс как-то озабоченно оглянулась на дорогу, которую мы прошли.