Джеймс Твайнинг - Знак Наполеона Страница 13

— Теперь хочу. — От прежнего нежелания их видеть не осталось и следа.

Пожав плечами, Гильес протянул Тому пухлую пачку черно-белых снимков. Том перебирал их медленно, с бесстрастным лицом, пытаясь не думать о теле, распятом в дверном проеме, как о живом человеке, с которым когда-то дружил. Это было невозможно, и Том понимал, что теперь два образа — живой Рафаэль и мертвый Рафаэль — навсегда останутся в его памяти, накрепко сцепленные друг с другом.

Он снова взглянул на буквы, написанные кровью друга. Том не думал о событиях, произошедших в замке Драмланриг, с тех пор как узнал о Рафаэле. По дороге в аэропорт он даже позвонил Дорлингу и сообщил о своем нежелании участвовать в расследовании, по крайней мере в данный момент.

Но теперь черный кот, распятый на стене, и мучительная смерть Рафаэля предстали перед ним в новом свете. Майло совершенно точно был причастен к обоим случаям и хотел, чтобы Том знал об этом. Вопрос только — зачем?

Кирк резко вскинул голову. Ход его мыслей нарушил вой приближающихся сирен, вызвав немедленную, практически инстинктивную реакцию:

— Это за мной?

— Конечно, нет, — усмехнулся Гильес. — Я бы так не поступил. Особенно с тобой.

Том смотрел на него мгновение, а потом дал пощечину. Голова мужчины откинулась назад, так словно была на пружине. На правой скуле появилась маленькая ссадина.

— Поступил бы, — твердо сказал Том. Единственное, что оставалось неизменным в этом человеке, — патологическая лживость.

Гильес закрыл лицо рукой, зло глядя на Тома.

— Ты что, никому больше не веришь?

— Завязывай, Марко. Сколько у меня времени?

Плечи Гильеса внезапно опустились.

— Я не виноват. Они все еще хотят взять тебя за то дело в Прадо. Я должен был дать им что-то в обмен на жизнь.

— Не притворяйся, что сделал мне одолжение, — прорычал Том. — Виноват ты. Всегда виноват ты. На чем тебя поймали в этот раз? Подкупил судью, переспал с женой мэра? За что-то же ты меня продал. Сколько у меня времени?

— Одна-две минуты, — признался Гильес, потирая ушибленную скулу. — Они оцепляют весь район. Не хотят, чтобы ты и в этот раз ушел.

— Тогда лучше сделать все убедительно.

Том шагнул вперед и одним ударом сломал Гильесу нос. Раздался громкий хруст, Гильес завопил и схватился за лицо, выронив папку; по его пальцам текла кровь, пачкая рубашку и ботинки.

— Ты же не хочешь, чтобы они решили, что ты помог мне сбежать? — прокричал Том, подбирая папку с земли. От острой боли в костяшках пальцев и животного воя Гильеса ему, на удивление, стало легче. Он собирался ударить Гильеса еще раз, но услышал приближающийся топот ног и крики «Policia!». Развернувшись, Том бросился в ближайшую дверь и взлетел вверх по лестнице. В этот момент кто-то начал колотить в тяжелые створки ворот. Том был рад, что успел закрыть их за собой.

Шаткая лестница привела к тонкой металлической двери. Выбив ее ногой. Том оказался на крыше здания. Вокруг расстилался город, сонный от пыльной жары; плоские, выжженные солнцем терракотовые крыши казались ступенями на пути к свободе.

Судя по донесшимся до него звукам, ворота все-таки сломали. Жалобные вопли Гильеса эхом отдавались в лестничном проеме. Том плохо знал испанский, но понимал, что именно выкрикивал Марко.

— Не стреляйте, не стреляйте! Это я, сержант Гильес. Он наверху. Позовите мне доктора! Этот гад сломал мне нос! Я пытался остановить его, но он был вооружен. Пристрелите его. Ох, мой нос! Пристрелите его, ради всего святого!

Несмотря ни на что. Том улыбнулся. Такие полицейские, как Гильес, помогли многим преступникам укрепить свою репутацию.

Глава тринадцатая

Вой сирен, мечущийся в каньоне Бродвея, настиг Дженнифер за несколько кварталов до того, как она свернула на Саут-стрит и увидела синие отблески мигалок в стеклах окрестных домов. Нью-Йорк — один из немногих городов, где звук распространяется быстрее, чем свет.

Подъехав ближе, она увидела людей, сгрудившихся у подножия одного из зданий и силящихся разглядеть, что происходит за наспех поставленным полицейскими ограждением. Толпа расступилась, чтобы пропустить внутрь две бригады «скорой», и вновь сомкнулась за их спинами.

— Остановите здесь, — велела она водителю, который мгновенно сдал вправо и затормозил примерно в пятидесяти ярдах от входа в здание.

Дженнифер выбралась из машины. Местный новостной канал уже вел репортаж с другой стороны улицы — вероятно, журналистов оттеснил один из тех полицейских, которых держали в штате аккурат для подобного рода случаев. А учитывая то, что полиция Нью-Йорка кишмя кишела на месте преступления, скоро должны были подтянуться и остальные телеканалы.

— Что происходит? — Дженнифер схватила за рукав проходившего мимо офицера и сунула ему под нос удостоверение. Он подозрительно изучил фотографию.

— Убийство. Какой-то известный адвокат, — безразлично пожал плечами офицер. То ли такого рода инциденты были обычным делом в этой части Манхэттена, то ли он считал, что уменьшение поголовья адвокатов — не такая уж плохая штука.

— Имя известно?

— Да, Хэммон. Что-то в этом роде. По этой штуке ни черта не слышно! — Он с досадой стукнул по полицейской рации. — Теперь, если вы не возражаете…

Дженнифер жестом отпустила офицера и сделала глубокий вдох. Хэммон мертв. Совпадение? Вероятно. Возможно. Строить версии без достаточного количества информации не имело смысла.

— Агент Брауни?

Вопрос, заданный чуть скептическим тоном, прервал ее мысли. Дженнифер повернулась. Человек, на вид около лет пятидесяти пяти, пробрался через толпу и направлялся к ней — его прихрамывающая походка позволяла предположить наличие давней травмы. Весь его облик был каким-то обвислым. Одежда болталась на костлявом теле, кожа под глазами и подбородком напоминала неподшитые куски ткани. Мужчина приближался, приглаживая начавшие редеть волосы соломенного цвета и радостно улыбаясь; цвет зубов выдавал в нем курильщика, причем курильщика с большим стажем.

Дженнифер нахмурилась, не в силах узнать это бледное лицо и блеклые зеленые глаза, ее мозг лихорадочно перебирал воспоминания школьных времен и первого курса Колумбийского университета. Вблизи она разглядела горчичное пятно на брюках мужчины и пустое место вместо пуговиц на синей льняной куртке.

— Ли Льюис, «Американ войс». — Он протянул влажную руку, которую Дженнифер осторожно пожала, все еще не будучи уверенной в том, кто это. — Тони, сделай снимок!

Прежде чем Дженнифер успела среагировать, ее ослепила вспышка. Туман рассеялся. Льюис. Тот журналист, о котором предупреждал Грин.

— Дело «двойного орла»… Вы знали жертву? — Льюис качнул головой в сторону здания, сунув под нос Дженнифер диктофон.

— Без комментариев. — Дженнифер решительно прошла мимо, отодвинув журналиста и страшно рассердившись на себя, что вовремя не вспомнила его имя, а также слегка недоумевая по поводу того, что он здесь делает.

— Хэммон был под следствием? — Льюис не отставал, семенил рядом.

— Без комментариев, — повторила Дженнифер, заслонив лицо от камеры, целеустремленно направляясь к зданию.

— Вы были связаны? Говорят, что вы любите работать в команде.

— С дороги, — прорычала Дженнифер. Она была всего в нескольких футах от полицейского ограждения и уже вытащила удостоверение, стараясь отделаться от Льюиса до того, как потеряет самообладание.

— Факт в том, что любой, кто спит с вами, плохо кончает. — Журналист встал прямо перед ней, мешая пройти и загораживая головой обзор каждый раз, когда она пыталась заглянуть за его спину. — Может быть, вас стоит называть черной вдовой, агент Брауни?

— Пошел ты! — Дженнифер резко толкнула Льюиса в грудь. Он отшатнулся, налетел на своего фотографа и сбил с ног.

Она успела заметить торжествующее выражение лица Льюиса, проходя мимо; фотограф продолжал щелкать камерой. Дженнифер предъявила удостоверение удивленному офицеру, контролирующему доступ в здание, и вошла внутрь. В глазах стояли слезы бессильной ярости. Сзади доносился голос Льюиса, выкрикивающий одну фразу:

— Я могу это цитировать?

Глава четырнадцатая

Том дождался наступления ночи, прежде чем направиться в эту часть города. Несмотря на то что Гильес с коллегами были восхитительно некомпетентны, не стоило испытывать судьбу, разгуливая при свете дня. След убийц Рафаэля уже успел остыть и без ареста Тома и долгих бессмысленных допросов.

Он провел несколько часов, скрываясь в темном полуподвальном баре, пытаясь забыть о том, что почувствовал, оказавшись на месте смерти Рафаэля, и сконцентрироваться на том, что узнал.