Эдди Шах - Оборотни Страница 13

Со второго выстрела жандарм, скорее случайно, чем прицельно, попал разносчику в левый глаз, убив наповал. Смертельная судорога свела большой палец чернокожего, и ее сила высвободила наконец предохранитель. Разносчик уже падал, когда очередь крупнокалиберных пуль из его пистолета прошила грудь Вилли Кушмана и выбросила тело с деревянного настила на песок.

Никто не понял, что Кушман умер до того, как был поражен пулями, — смертоносный цианистый калий сработал на мгновение раньше.

Церковь Вознесения в Кадашах

Замоскворечье

Москва

Алексей Ростов был глубоко верующим человеком, которому случилось стать заместителем председателя КГБ.

Ему такое положение не казалось противоестественным. Он всегда жил, подчиняясь законам своего христианского Бога, и никогда не позволял себе забывать, что является русским, удостоенным определенной ответственности. С первых же дней перестройки и гласности к распространению религии проявлялась терпимость, а затем это начали даже поощрять. Политические руководители прониклись сознанием, что для многих людей религия — единственный источник успокоения и в период драматических изменений общественного строя они нуждаются в ее помощи и должны ее получать.

Ростов всегда верил в духовные силы самого человека. Став еще в молодости членом Коммунистической партии, он считал, что партия была создана по велению людей. Но если вы верите в Бога (а в такой вере он тайно был воспитан родителями), тогда вы неизбежно должны прийти к мысли, что Бог имеет большее значение, чем Коммунистическая партия. И с таким сознанием Ростов прокладывал себе дорогу в партии и КГБ до самой верхушки. Если не считать его трехлетнего пребывания в Вашингтоне в качестве военного атташе, где он располагал как свободой ежедневных молитв в церкви, так и полным контролем за наиболее эффективной шпионской сетью в Соединенных Штатах, он провел всю свою жизнь в Москве, где его исключительные организаторские способности ценились очень высоко. Он продвигался по служебной лестнице значительно свободней и уверенней, чем мог себе представить. Никогда не отказываясь от самых трудных поручений, от решения не просто сложных, но даже неприятных задач, он не усматривал в своей жизни никакого двуличия и не ощущал в себе никаких признаков душевно терзающегося страдальца. Время и Бог ведут к решению любой драматической коллизии. Такова была его позиция.

Вышло так, что политический деятель по имени Михаил Горбачев, вызвав крупные изменения в стране, узаконил и официальное признание Бога, хотя и не уважение к нему со стороны партии.

Ростов еще более укрепился в христианской вере своего детства. Он допустил, чтобы его членство в партии потеряло силу и стал посещать службу в московских церквах, осторожно открывавших прихожанам свои двери. Его начальники как в КГБ, так и в правительстве с терпимостью относились к его образу жизни. Более того, это как бы ускорило его служебную карьеру. В возрасте сорока шести лет он стал вторым лицом в той всеобъемлющей государственной структуре, какой был КГБ. У Ростова вошло в привычку каждый день посещать по крайней мере одну из церквей, которые открывались тогда в Москве. Он покидал площадь Дзержинского во время обеда и ехал на своем служебном „ЗИЛе“ к избранному месту молитвы.

В тот день, после загруженного работой утра, когда под его руководством переводили на новый компьютер машинописные тексты секретных архивов, он решил помолиться в церкви Вознесения в Кадашах. Это один из самых ранних и самых прекрасных образцов московского барокко, расположенных за Красной площадью с ее необычайными маковками собора Василия Блаженного. В том районе Замоскворечья, на Большой Ордынке, находятся четыре великолепные церкви, построенные купцами, которые занимались производством и сбытом текстильных товаров. Несколько столетий здесь был центр московского промышленного мира.

Церковь Вознесения в Кадашах, сооруженная неизвестным архитектором, является самой известной из четырех. В отличие от многих других церквей, она избежала уродств сталинской реконструкции, не была вандализирована и превращена в рабочий клуб, как, например, расположенная по той же улице и подобная ей по архитектурному стилю церковь Иверской Богоматери.

Ростов стоял в глубине церкви со склоненной головой и молился. Церковь была заполнена наполовину, православный священник у алтаря вел службу. Прислушиваясь к священнику, он ощущал благодать, которая всегда охватывала его в подобных случаях. Здесь он находил внутренний покой, здесь набирался сил, помогавших ему безболезненно решать ту отвратительную прагматику каждодневности, которой он занимался за своим рабочим столом.

Боковым зрением он вдруг заметил черные начищенные ботинки своего помощника на том месте, где должен был находиться только его телохранитель. Повернув голову, он увидел, что там разговаривают двое. Лоб его порозовел. Для людей, которые с ним общались, это была легко различимая примета особого раздражения, даже гнева. Доступ к нему всегда был открыт, но священное время молитвы никогда никем не нарушалось.

— Зачем вы здесь? — спросил он подошедшего помощника ледяным голосом, не подымая глаз.

— Чтобы перехватить вас, — тревожным тоном ответил помощник.

— Вы знаете, что меня не следует беспокоить во время молитвы?

— Знаю.

— Что же такое стряслось, что меня нельзя было подождать?

— Председатель хочет немедленно видеть вас.

— И вы сказали ему, что я здесь?

Помощник был совершенно подавлен.

— Да, — ответил он, едва справившись со своим дыханием.

— Это ваша ошибка.

Помощник знал, что ему грозит увольнение.

— Мне приказано, — прошептал он, уповая на эти слова, как на пресловутую спасительную соломинку.

— Вы могли подождать еще двадцать минут — они значительней всего, что вы мне сообщите.

— Виноват, — сдался помощник. Ростов не относился к тем, кто меняет свое решение.

— Подождите меня. Снаружи.

— Слушаюсь.

Помощник вышел, и Ростов вернулся к молитве. Но благодатный миг был упущен, он мог думать только о причине столь поспешного вызова его на площадь Дзержинского.

Председатель сгорал от нетерпения. Наверное, Ростов уже найден. Он поднял трубку внутреннего телефона, потом передумал и опустил ее.

За дверью кабинета нервничала секретарша, чувствуя что-то неладное. Он уже вызывал ее раз пять, спрашивая своего заместителя.

Повернув голову к окну, председатель посмотрел на площадь Дзержинского, где мелькали люди, спешившие в магазины во время своего короткого перерыва на обед. Каким же будет этот новый нарождающийся человеческий тип? Каким будет человечество и кем будет вдохновляться? Конечно, не Феликсом Дзержинским, польским революционером, который основал КГБ, или ЧК, как он некогда назывался. Его мрачная, грязная статуя много лет стояла в центре площади прямо перед штаб-квартирой КГБ и была бесцеремонно сброшена москвичами в 1991 году. Как бы воспринимал старина Феликс все происходящее? Как бы воспринимал это его дискредитированный наставник Сталин?

Председатель подумал о лежащей на его, столе докладной записке. Вот ведь штука! Американцам, при всех их добрых словах, нельзя доверять. Ему были чужды новая открытость, безудержные призывы забыть „холодную войну“, притворившись, будто ее никогда не было. Пока мы хлопочем о мире и о помощи, которая вытащит Россию из экономической стагнации, американцы передали Восточную Германию под контроль НАТО и пытаются после кризиса в Персидском заливе создать свои базы по всему Ближнему Востоку. Нет, они продолжали быть врагами, им все равно нельзя доверять.

Он увидел, что у служебного входа остановился „ЗИЛ“, из него вышел Ростов.

„Уж эти мне христиане! — подумал председатель. — Трудно полностью доверять человеку, у которого два хозяина. В существовании государства нельзя усомниться, оно постоянно дает о себе знать, а как могут они убедиться в существовании своего Бога?“

Через две минуты заместитель вошел в кабинет, и председатель попросил его сесть.

— Сожалею, что пришлось оторвать вас от молитвы, — солгал он.

Ростов неопределенно хмыкнул, как бы заверяя, что это не имеет значения. Разумеется, и он лгал. Правила Ростова были хорошо известны обитателям этого здания.

— Я бы не стал этого делать, если бы не чрезвычайной важности информация. — Председатель наблюдал за Ростовым, который хранил молчание, сознавая, что это наиболее правильное поведение в момент, когда начальник заметно взвинчен.

Председатель подтолкнул через стол к своему заместителю копию доклада.

— Это получено с час тому назад. Материал захватывающий. О деталях чуть позже. — Сначала просмотрим его вместе целиком. — Он потянулся, взял чашку и налил себе немного чаю из самовара, стоявшего на передвижной тележке у стола. — Хотите?