Гвидо ди Соспиро - Запретная книга Страница 13

— Как и многие в нашей группе, я ортодоксальный католик, — продолжил молодой человек, — но не вижу конфликта между верой и эзотерическим знанием, которое вы представляете. То, что святой Бернар основал орден тамплиеров, только укрепляет мою уверенность. Я пока не определил, в чем моя миссия, но чувствую: у меня она есть, и, возможно, чрезвычайно важна.

— Это может быть опасным заблуждением, — произнес барон, словно вынося вердикт.

— Мое решение не безрассудно. Я подчиняюсь высшей силе. Я уезжаю в Испанию, в Сантьяго-де-Компостела, и там, где молились пилигримы, буду молить Бога о ниспослании помощи.

— Верное решение. Я глубоко почитаю священные места Европы и верю, что они полны благодати. Как истинно верующий, ты найдешь там лучшее руководство, нежели то, которое мог бы дать я. Ступай с Богом.

— Благодарю, сеньор барон.

С непривычно восторженным выражением на лице барон медленно шел по тропинке в роще конских каштанов. Он спустился к парковке, сел в «ланчию» и поехал к охотничьей хижине, где его ждала Анжела.

Мольберт был пуст, краски на палитре засохли. Минуя прелюдию в виде сеанса живописи, барон перешел к более мощному и сокровенному ритуалу — сексуальной алхимии.

Во время предыдущих сессий Эммануил уподоблялся лучнику, который медленно натягивает лук до предела, сосредотачиваясь на цели, которую поражает стрелой воли во время оргазма. Сегодня, как нельзя кстати, у Анжелы были месячные, но неудобства она не ощущала — ее сознание потеряло связь с телом, как у лунатика.

Эммануил совокупился с ней, эякулировал. Но это было только начало ритуала, следующая часть которого подразумевала действия более чем странные. Анжела нашла бы их нелепыми, будь она в обычном состоянии и не участвуй в них сама. Однако сейчас девушка отдалась действу с благоволением жрицы, пока Эммануил постепенно поглощал смесь «солнечных» и «лунных» жидкостей с вульвы племянницы, из влагалища — везде, где только находил хотя бы каплю. Наконец Анжела, обернувшись пуховым одеялом, уснула.

Эммануил облачился в ритуальный наряд и, сев на стул с прямой спинкой, принял позу египетской статуи: ладони на коленях, глаза открыты, взгляд обращен внутрь. Барон представил себе свой желудок в виде алхимического перегонного куба, а в нем — двух драконов: красного и белого. Ниже, в районе кишечника, барон мысленно поместил огонь. Когда «сосуд» нагрелся, драконы стали извиваться, кусать и рвать друг друга когтями. Их кровь — белая и красная — закипала, бурля и превращаясь в пар. В момент кульминации «сосуд» едва не опрокинулся. Раньше, в самом начале практик, Эммануила рвано. Постепенно хаос в желудке прекратился, осталось лишь серебристое облачко с крапинками золота.

Переварив укрепляющее вещество, Эммануил представил себе своих адептов. Он видел их с удивительной ясностью. Впрочем, они удивились бы гораздо больше, если б узнали, что обожаемый учитель совершает с каждым из них акт содомии.

У Эммануила не было гомосексуальных наклонностей, но ритуал требовал оставить в учениках невидимое семя. Оно вырастет подобно плоду или, скорее, паразиту, который подчинит юношей воле барона. На этом ритуал, занявший несколько часов, наконец-то завершился. Анжела успела проснуться, умыться с неуместной, почти монашеской стыдливостью и уехать на своей «веспе».

Изнуренный, но с чувством триумфа, Эммануил приготовился отойти ко сну.

ГЛАВА 6

Взрыв прогремел в самый торжественный момент мессы. Раздались крики прихожан, кто-то упал в обморок. Самые трезвомыслящие устремились к выходу, через который на улицу клубами валил дым вместо фимиама. Несколько сотен людей пытались протиснуться в три двери. Началась паника, некоторые из уцелевших при взрыве стали жертвами давки.

О взрыве в Сантьяго-де-Компостела Лео узнал из дневного выпуска новостей. Очевидно, бомбу взорвали у подножия статуи Сантьяго Матамороса, святого Иакова — истребителя мавров. [18]Лео — а вместе с ним и весь мир — затаил дыхание. Что это? Следующий Сан-Петронио? Все сошли с ума? Что дальше?

В следующем выпуске новостей сообщили подробности: теракт оказался не столь разрушительным, как в Болонье. Собор почти не пострадал, но конную статую святого Иакова, мечом разящего мавров, разнесло на куски. Количество погибших все еще неизвестно: кого-то ранило взрывом, многие пострадали во время давки.

Мировая огласка не заставила себя долго ждать. Вечером сенатор Роулендсон — тучный, в неизменном костюме-тройке — принял участие в ток-шоу лицом к лицу с кардиналом Балтиморским, известным представителем интересов папы римского. Кардинал в пурпурной ризе, объемами не уступающий сенатору, заявил, что папа давно собирался демонтировать статую, дабы не ранить чувства мусульман, но ему препятствовали испанские националисты.

— Видите, к чему приводит гордыня? — назидательно добавил кардинал.

— Я решительно не согласен, — возразил сенатор. Глядя в камеру, он продолжил: — В Иерусалиме стоит Купол Скалы, [19]одна из наиболее почитаемых мусульманских святынь. Внутри имеется надпись, прославляющая победу Саладина над «политеистами». Это оскорбительная аллюзия на христианскую Святую Троицу. Однако же ни один мусульманин палец о палец не ударил, чтобы удалить эту надпись, дабы не ранить чувства христиан.

— Это невозможно сравнивать! — вмешался кардинал. Покоившийся у него на животе золотой крест чуть подпрыгнул.

— Позвольте, я закончу… ваше преосвященство, — попросил сенатор и вновь обернулся к камере. — Историю не переписать. Остается только жить со своими грехами и грехами ближнего. Нельзя вести открытый диалог, пытаясь при этом сгладить различия. Разногласия между христианами и мусульманами были всегда, они уходят корнями к истокам этих вер.

— Нет, нет и нет! — перебил его кардинал. — На фундаментальном уровне эти веры не различаются.

— Поясните…

Лео выключил телевизор — его не интересовали теологические споры, адаптированные для широкой аудитории. Впрочем, досмотреть шоу стоило — под конец сенатор заявил, что выдвигает свою кандидатуру на пост президента.

Население Европы отреагировало бурно и жестко. В Испании под серьезной угрозой оказались четыреста мест религиозного поклонения. В Сантьяго толпа ворвалась в парк, где строилась мечеть, подожгла стройплощадку, повредила бульдозеры и краны, прежде чем полиция (без особого энтузиазма) разогнала их. Власти и общественность поспешно обвинили во взрыве мусульман. 25 июля, в день поминовения апостола Иакова, покровителя Испании, узкие улочки средневекового городка были переполнены людьми: тысячи паломников, туристы всех возрастов, студенты, зеваки… Предполагалось, что террорист заложил бомбу у подножия статуи, а после взрыва затерялся в толпе.

Строительство мечети в Сантьяго приостановили на неопределенный срок, особенно после того, как выяснилось, что большинство мечетей в Испании финансируется Марокко и Саудовской Аравией, а многие связаны с ваххабитами, чья доктрина доминирует в Саудовской Аравии. Директор Испанского центра изучения проблем мира и разрешения конфликтов заявил на заседании парламента, что «влияние ваххабизма потенциально опасно и предполагает постоянную угрозу террора». На это заседание премьер-министр «пригласил» посла Саудовской Аравии, который «отклонил» приглашение и улетел назад на родину, оставив дипломатические отношения между двумя странами в «подвешенном» состоянии.

Строительство мечетей приостановили по всей Западной Европе. Официально правительства объяснили подобный радикальный шаг нежеланием «взращивать террористов на своей земле». Турцию решили не принимать в Европейский союз. Повсюду звучал новый националистический лозунг: «Ассимилируйтесь или убирайтесь!»

Те, кто мог, уехали. На мусульман, оставшихся в Европе, обрушился гнев коренного населения.

Папа римский огорчился, но происходящее его не устрашило, он надеялся на помощь Господа Всемогущего. Основную ставку понтифик делал на программу «Раскроем объятия всем верующим» и продолжал ее с прежней решимостью.

Отчаянно пытаясь наладить отношения с Европой, турецкое правительство пригласило папу в Стамбул. Шаг был беспрецедентный, и святой отец им воспользовался: отслужил первую за пять с половиной столетий мессу в Айя-София — соборе, обращенном в мечеть, а позже в музей. Службу папа провел на турецком (в меру скромных способностей), но внимательные слушатели заметили значительные отступления от канонического текста.

По утрам Лео и другие терциарии собирались на молитву в часовне Дальгрен на территории кампуса.

Один из членов группы, профессор богословия, пригласил Лео в факультетский кафетерий.