Мартин Смит - Полярная звезда Страница 14

— Да. — Слезко закрыл иллюминатор.

— Когда ушли американцы по нашему времени? — Аркадий снова открыл иллюминатор.

Скиба полез в записную книжку.

— Капитан и экипаж «Веселой Джейн» вернулись на траулер в 23.00 и тут же отшвартовались. Один из экипажа «Орла» вернулся в 2359, затем двое остальных и капитан — в 23.54. «Орел» отдал швартовы в 00.10.

— Когда траулеры отчалили, как далеко они отошли? — спросил Аркадий. — На сто метров? Скрылись из глаз?

— Точно не скажу, был сильный туман, — ответил Слезко после раздумий.

— Когда американцы отбывали, их никто из наших не провожал?

Пока Скиба листал записную книжку, Аркадий краем глаза разглядел смытые заголовки рваных газет, напиханных в корзину возле отхожего места: «Радикальная рефор…» и «Новое врем…». Тут Скиба прокашлялся:

— Ихний главный представитель Сьюзен вышла на палубу вместе с ними. Капитан Марчук пожал руку капитану Моргану и пожелал ему удачного лова.

— Обычное выражение дружеских чувств, — заметил Аркадий. — Больше никого?

— Никого, — подтвердил Скиба.

— Кого еще вы видели на палубе начиная с половины одиннадцатого?

— Сейчас — Скиба перелистнул страничку. Как же это он не предвидел столь каверзный вопрос? — Капитана я уже назвал. В 22.40 американцы Ланц и Дей прошли на корму. В 23.15 появилась товарищ Таратута. Она отвечает за питание и каюту капитана.

— Куда она шла?

Слезко махнул налево, затем направо. Скиба уставился на дверь, потом опустил глаза.

— С кормы, — начал Слезко.

— На нос, — докончил Скиба.

— Что значит «новое мышление»? — спросил Гурий. — «Старое» — это как у Брежнева?

— Нет, — поправил его Аркадий, — может, и так, но имени произносить не стоит. Брежнева больше нет, есть только груз старого мышления, застой и недемократические методы руководства.

— Ничего не понимаю.

— Вот и хорошо. Нормальный руководитель тратит по крайней мере половину своего времени, чтобы запудрить людям мозги.

Гурий потратил месяц на чтение двух американских книг — «В поисках совершенства» и «Менеджер за минуту». Учитывая то, что он почти не знал английского, это был геройский поступок, своего рода подвижничество. Большую часть статей о деловой хватке ему перевел Аркадий, и совместная работа быстро сделала их друзьями, во всяком случае, так считал Гурий.

Сейчас Аркадий наблюдал, как Гурий проверяет презервативы, надувая их. Покупатели звали их «галошами». Обсыпанные тальком, они лежали в спаренных бумажных упаковках. Он с треском рвал упаковку, дул в содержимое, завязывал и опускал в воду. Легкий слой талька покрыл его кожаную куртку.

Гурий экспериментировал с презервативами в небольшом баке из-под горючего. Несмотря на то что емкость промывали, в воздухе стоял едкий запах, гарантировавший впоследствии головную боль. Из-за отсутствия водки многие матросы становились токсикоманами: после вдыхания паров они заливались истеричным смехом или пытались лезть на стену. Или овладевали новым мышлением, предположил Аркадий.

Пузыри размером с бутылку из-под шампанского всплыли на поверхность, растолкав белую пену талька.

— Никакого контроля за качеством продукции! — рассвирепел Гурий. — Вот что значит отсутствие производственных обязательств!

Он швырнул презерватив в растущую кучу отбракованных, распаковал следующий, надул и сунул в воду. Гурий хотел приобрести в Датч-Харборе не только приемники и плееры, но и большую партию батареек, упаковать их в целлофан, спрятать в цистерну с топливом и контрабандно провезти на родину.

С презервативами было полегче — Гурий имел большие связи в судовом ларьке и мог спрятать их там. Но и в этом случае следовало остерегаться стукачей — сотрудничавших с КГБ на судне было столько, что всех не знал даже Воловой. Кто-то всегда услужливо сообщал органам о книгах в ящике с песком или о партии нейлоновых чулок в якорном клюзе. А может, Гурий и сам связан с комитетчиками? Всякий раз, когда Аркадий перебирался на новое место — в Иркутск на бойню, на Сахалин, — рядом с ним оказывался очередной стукач. Отплывая из Владивостока на «Полярной звезде», он был уверен, что один из его соседей по каюте окажется осведомителем. Он подозревал и Гурия, и Колю, и Обидина, но, как бы то ни было, параноидальная подозрительность не смогла взять верх над стремлением к дружбе. И сейчас они были друзьями, по крайней мере, так казалось со стороны.

— Как ты пронесешь такую уйму батареек на борт? — поинтересовался Аркадий. — Всех, кто возвращается на судно с берега, будут обыскивать, некоторых даже догола разденут.

— Есть одна идейка…

Гурия постоянно обуревали различные идеи. Одна из последних — создание книги, которая могла бы за одну минуту научить любого новому мышлению.

— Уму непостижимо, — сказал Гурий. — Ведь судили меня за то, что сейчас сами называют перестройкой. Я был против государственного планирования, выступал за развитие инициативы…

— Тебя судили за то, что ты из-под полы купил государственную кофеварку, незаконно продавал кофе, да еще варил его пополам с овсом.

— Я был предпринимателем, но опередил свое время.

Пузыри все так же всплывали на поверхность и лопались.

— Ты продавал презервативы Зине? — спросил Аркадий.

— Зина не из тех, кто любит рисковать, — Гурий отбросил дырявый презерватив в кучу, взял новый и чихнул. — По крайней мере, не в этих делах.

— И часто она их покупала?

— Она была темпераментной девушкой.

— И с кем же она проявляла свой темперамент?

— Кто знает? Она не шлюха, денег не брала и никому не хотела быть обязанной. Выбирала она сама — современная женщина, ничего не скажешь. Ага! — Гурий бросил презерватив в другую кучу. — Даешь повышенное качество!

— Неужели наша страна движется к этому? — спросил Аркадий. — Нация предпринимателей, и все счастливо сортируют презервативы, машины, мебель…

— А что в этом плохого?

— Гоголь гениально сравнил Россию с тройкой, мчащейся по бескрайним просторам, искры летят из-под копыт, а все народы смотрят на нее с трепетом. А для тебя Россия — это грузовик, набитый стереомагнитофонами.

Гурий фыркнул.

— Я мыслю по-новому. Ты до этого еще не дорос.

— А с кем дружила Зина?

— С мужиками. Могла раз с тобой переспать, в другой раз отказала бы, но ты бы в обиде не остался.

— А с женщинами?

— Крутилась вроде вокруг Сьюзен. Ты с ней говорил?

— Да.

— Потрясающая женщина, верно?

— Ничего.

— Просто блеск. Знаешь, иногда в кильватере заметно мерцающее свечение. Люминесценция, что ли? Так вот, когда я прохожу мимо Сьюзен, мне кажется, что она так же светится.

— Может, есть смысл разливать этот блеск по бутылкам да торговать потихоньку?

— Знаешь, — сказал Гурий, — есть в тебе что-то, что меня пугает. Когда я узнал, что ты работал следователем, я стал смотреть на тебя по-другому, словно ты снял маску и стал совсем другим человеком. Послушай, я просто хочу зашибать деньги. Советский Союз наконец-то собирается вылезти из прошлого века, так что грядут… — Гурий обратил внимание на презерватив, зажатый в жестикулирующей руке, вздохнул и положил его на стол. — Грядут великие перемены. Ты мне здорово помог с этими книжками. Еще бы совместить их с вдохновляющими словами, с которыми к нам обращается партия…

Все партийные клише Аркадий знал наизусть помимо воли. Партия швырялась ими, как булыжниками, колотя народ по плечам и коленкам.

— Рабочий класс, авангард перестройки, научный анализ, расширение и углубление идеологической и духовной победы… Так, Гурий?

— Точно. Но не с такой интонацией. Я верю в перестройку. — Гурий снова замахал презервативом. — А разве ты не веришь, что мы преодолеем застой и положим конец коррупции? — Он перехватил взгляд Аркадия, брошенный на бачок с презервативами. — Ну, это разве ж коррупция? Так, мелочь. Возьми дочь Брежнева — занималась контрабандой брильянтами, оргии закатывала, с цыганами спала. Вот это, я понимаю, коррупция.

— У Зины был постоянный кавалер?

— Опять у тебя тон следователя, даже боязно стало. — Гурий проверил очередной презерватив. — Сказано же, она была очень демократична, чем и отличалась от других женщин. И позволь дать тебе совет — уразумей, что они от тебя хотят, и сделай по-ихнему. А если ты начнешь копать по-настоящему, они распнут тебя на кресте, как обидинского Христа. Так что не ломайся.

Гурий, казалось, говорил искренне. Они были друзьями и соседями по каюте, у обоих было сложное прошлое. Да кто я такой, подумал Аркадий, чтобы издеваться над устремлениями другого человека? Самому ведь ничего не надо — только лечь на дно и выжить. Откуда эта убежденность в своей правоте? А ведь казалось, что все уже давно позади…

— Ты прав. Буду стараться мыслить по-новому.

— Вот и хорошо. — Гурий с облегчением вернулся к своим презервативам. — Постарайся мыслить по-новому и с выгодой для себя, по возможности.