Фред Варгас - Вечность на двоих Страница 14

Адамберг, явившись к своему новому сотруднику с одной лишь целью удалить его от Камиллы, почувствовал, что их беседа скрипит, как несмазанная телега, но объяснения этому не находил. Хотя оно, думал он, где-то неподалеку и вполне постижимо. Адамберг спустился взглядом по перилам, по стене, потом пересчитал ступеньки, одну за другой, вниз, вверх.

Ему было знакомо это лицо.

— Как ваша фамилия, вы сказали?

— Вейренк.

— Вейренк де Бильк, — поправил Адамберг. — Луи Вейренк де Бильк, вот как звучит ваше имя полностью.

— Да, это записано в деле.

— Где вы родились?

— В Аррасе.

— В дороге, я полагаю. Вы не похожи на уроженца Севера.

— Все может быть.

— Не может быть. Вы гасконец, беарнец.

— Правильно.

— Конечно, правильно. Беарнец родом из долины Оссо.

Новичок снова моргнул, словно внезапно сдался.

— Откуда вы знаете?

— Когда фамилия совпадает с названием вина, легко попасться. Сорт винограда Вейренк де Бильк растет на склонах долины Оссо.

— Вас это смущает?

— Может быть. Гасконцы — ребята непростые. Печальные нелюдимы с нежной душой, но ироничные и упрямые. Неутомимые трудяги. Характер интересный, если только удается его вынести. Некоторые не выносят.

— Вы, например? У вас проблемы с беарнцами?

— Само собой. Подумайте сами, лейтенант.

Новичок чуть отступил, как зверь, пытающийся изучить противника.

— Вейренк де Бильк — малоизвестный сорт вина, — заметил он.

— Никому не известный.

— Разве что нескольким виноделам и жителям долины Оссо.

— И?

— И жителям соседней долины.

— А именно?

— Долины Гава.

— Видите, как все просто. Вы что, разучились узнавать пиренейца, столкнувшись с ним лицом к лицу?

— Тут темновато.

— Не переживайте.

— Не больно-то и хотелось.

— Как вы думаете, что случится, если уроженец долины Оссо будет работать под одной крышей с уроженцем долины Гава?

Они задумались, разом уставившись в стену напротив.

— Иногда, — сказал Адамберг, — найти общий язык со своим соседом труднее, чем со своим чужаком.

— В свое время между долинами было не все гладко, — подтвердил Новичок, не сводя взгляда со стены.

— Да. За клочок земли готовы были глотку порвать.

— За травинку.

— Да.

Новичок встал и сделал круг по лестничной площадке, засунув руки в карманы. Тема закрыта, заключил про себя Адамберг. Вернемся к ней позже и по возможности иначе. Он тоже поднялся.

— Заприте чулан и отправляйтесь в Контору. Лейтенант Ретанкур ждет вас, чтобы ехать на Порт-де-Клиньянкур.

Адамберг махнул ему рукой на прощанье и спустился на пролет ниже в дурном расположении духа. Настолько дурном, что забыл блокнот с рисунками на верхней ступеньке, придется подниматься обратно. На площадке седьмого этажа он услышал прорывающийся сквозь сумерки изысканный голос Вейренка:

— Вернитесь, господин! Едва я сделал шаг.

Как тут же проклят был, и не могу понять я:

Мне ваша доброта сулила столько благ —

Чем вызвал мой приход подобные проклятья?

Пораженный Адамберг бесшумно преодолел последние ступеньки.

— В чем злодеяние? В том, чтобы встретить день.

В долине, подле вас? Неужто вам обидно,

Что нам на небесах одно и то же видно?

Вейренк стоял, прислонившись к косяку чулана, опустив голову, и рыжие слезы блестели у него в волосах.

— …Что дали боги мне, точь-в-точь как дали вам,

По тем же тропам пробираться и холмам?

Его новый помощник скрестил на груди руки и сам себе улыбнулся.

— Ясненько, — протянул комиссар.

Лейтенант удивленно поднял голову.

— Об этом тоже сказано в моем деле, — словно извиняясь, проговорил он.

— С чего это вдруг?

Вейренк, смутившись, запустил пальцы в свою шевелюру:

— В Бордо комиссар от этого на стенку лез. В Тарбе тоже. И в Невере.

— Вы что, не можете сдержаться?

— Увы, я не могу, и это — безусловно.

Кровь прародителя взывает: се — греховно.

— Как вам это удается? Наяву? Во сне? Под гипнозом?

— Это у нас семейное, — сказал Вейренк сухо. — Ничего не поделаешь.

— Ну, если семейное, тогда ладно.

Вейренк вздернул губу и беспомощно развел руками.

— Предлагаю вместе со мной поехать в Контору. Чулан вам не идет на пользу.

— И то правда, — согласился Вейренк, и в животе у него что-то сжалось при мысли о Камилле.

— Вы знакомы с Ретанкур? Она отвечает за ваше обучение.

— Какие новости на Клиньянкуре?

— Новости будут, если мы найдем камешек, закатившийся под стол. Ретанкур вам наверняка все расскажет, она не в восторге от этого задания.

— Почему вы не хотите передать дело в Наркотдел? — зажав книжки под мышкой, спросил Вейренк, когда они спускались.

Адамберг опустил голову, не отвечая.

— Не хотите говорить? — настаивал лейтенант.

— Почему же. Просто не знаю, как.

Вейренк подождал, держась за перила. Он слишком много слышал об Адамберге, чтобы не считаться с его причудами.

— Это наши покойники, — произнес наконец комиссар. — Они попались в силки, в паутину, в ловушку. В тень, если хотите, и запутались в ее складках.

Беспокойный взгляд Адамберга уперся в какую-то точку на стене, словно там он мог отыскать недостающие слова и облечь в них мысли. Потом он бросил эту затею, и они спустились. В подъезде Адамберг снова остановился.

— Прежде чем мы выйдем на улицу и станем коллегами, — сказал он, — скажите мне, откуда у вас такие волосы.

— Я не уверен, что моя история вас устроит.

— Меня мало что может не устроить, лейтенант. Или задеть. Но я могу возмутиться.

— Мне говорили.

— Это правда.

— В детстве на меня напали мальчишки. В винограднике. Мне было восемь лет, им — по тринадцать-пятнадцать. Банда из пяти гадов. Они не могли нас простить.

— Нас?

— Виноградник принадлежал отцу, его вино пользовалось успехом, возникла конкуренция. Они придавили меня к земле и раскромсали голову железяками. Потом прокололи желудок осколком стекла.

Адамберг застыл, вцепившись пальцами в круглую ручку двери.

— Продолжать? — спросил Вейренк.

Комиссар кивнул.

— Они ушли, а я валялся на земле с распоротым животом и четырнадцатью ранами на голове. На шрамах потом отросли волосы, только рыжие. Неизвестно почему. На долгую память.

Адамберг постоял немного, уставившись в пол, потом поднял глаза на лейтенанта:

— Что меня должно было не устроить в вашей истории?

Новичок поджал губы, и Адамберг посмотрел ему прямо в темные зрачки, и ничто не могло заставить его отвести взгляд. Да, глаза у него печальные, но не всегда и не со всеми. Оба горца уставились друг на друга, словно бараны перед схваткой. Лейтенант, скупо махнув рукой в знак поражения, отвернулся первым.

— Заканчивайте свою историю, Вейренк.

— Это так необходимо?

— Думаю, да.

— Зачем?

— Затем, что заканчивать истории — это наша работа. Если вы их только начинаете, возвращайтесь в школу. Если собираетесь дойти до конца, оставайтесь полицейским.

— Я понимаю.

— Естественно. Поэтому вы тут.

Вейренк колебался, задрав губу в деланной улыбке:

— Те парни были родом из долины Гава.

— Из моей долины.

— Вот именно.

— Хорошо, Вейренк. Продолжайте.

— Это все.

— Нет. Пятеро парней пришли из долины Гава. Из деревни Кальдез.

Адамберг повернул ручку двери.

— Пошли, Вейренк, — сказал он тихо. — Поищем камешек.

XII

Ретанкур всей своей массой рухнула на видавший виды пластиковый стул в кафе Эмилио.

— Я дико извиняюсь, — сказал он, подойдя, — но если тут все время будут торчать полицейские, я вынужден буду закрыться.

— Найди мне камешек, Эмилио, и я оставлю тебя в покое. И еще три кружки пива.

— Две, — поправил ее Эсталер. — Не выношу пиво, — извинился он, по очереди посмотрев на Новичка и Ретанкур. — Не знаю почему, но у меня от него голова кружится.

— У всех кружится, — возразила Ретанкур, не переставая изумляться неизлечимому простодушию этого двадцатисемилетнего мальчика.

— Вот оно что, — сказал Эсталер. — И это в порядке вещей?

— Не просто в порядке вещей, это и есть наша цель.

Эсталер нахмурился. Меньше всего ему хотелось, чтобы Ретанкур почудился упрек в его словах. Если она в рабочие часы заказывает пиво, значит, это не только разрешено, но даже поощряется.

— Мы не при исполнении, — сказала Ретанкур, улыбнувшись. — Мы ищем камешек. А это разные вещи.

— Ты сердишься на него, — догадался молодой человек.

Ретанкур подождала, пока Эмилио принесет пиво. И выпила за здоровье Новичка.

— Добро пожаловать. Не могу запомнить твою фамилию.